- Нет, - коротко сказал Вадик. - Увы. Директора питомника не оказа-лось на месте, он уехал по делам в Тбилиси. А главный зверовод, её зовут Дора Абрамовна, сказала, что вчера какая-то группа симпатичных альпини-сток забрали последние четыре. Теперь будут, возможно, через пару недель, но, скорее всего, через месяц.

- А что, ребята! - воодушевился вдруг Лёша Куманцов. - Не махнуть ли нам как-нибудь на это волшебное озеро Табацкури? И искупаться там в горячих источниках. Я думаю, это будет здорово. И одновременно можно будет заглянуть в лисий питомник. Вдруг там найдётся к тому времени лиш-няя горжетка, припрятанная директором для почётных гостей, а Дора Абра-мовна о ней не знает.

- Это вряд ли, - авторитетно заявил Толя Дрынов. - Главный зверовод должен знать положение дел со шкурками лучше любого директора. Но схо-дить к источникам и искупаться там - я только за.

- Да-да! - торопливо поддакнул я. - Давно об этом мечтаю. Я тоже за. Давайте завтра же и сходим.

- Вот и славно, вот и договорились, - заключил беседу за обеденным столом, прерываемую лишь интеллигентным чавканьем, Лёша Куманцов. - А теперь предлагаю всем дружно ответить на просьбу Вадика и сходить после обеда на гору. Я, признаться, тоже сегодня не накатался, и ноги сами просят-ся в галоп. Пропажа нашего беспокойного друга выбила меня из привычной колеи. И погода такая изумительная, что просто грех сидеть в четырёх сте-нах. Так и тянет на солнышко, в горы.

И после обеды мы отправились на Кохту, где стояла нетронутой и жда-ла нас слаломная трасса. Но это было, прямо скажу, непродуманное и по-спешное решение. Я не знаю точно, какими физиологическими законами же-лудок и пищевод связан с ногами, но с полным желудком ноги почему-то плохо слушались, а пищевод время от времени содрогался отрыжкой. Какая там к чертям собачьим трасса с её частыми разбросанными воротами и ко-варной "змейкой"! Тут хотя бы просто по прямой проехать и не упасть в конце. Или сделать из полу-плуга две-три неуверенных дуги - и на том спа-сибо. А уж о соревновании на трассе речь вообще не могла вестись.

Не успели мы сделать несколько неуклюжих спусков на дрожащих но-гах, булькая при этом наполненными под завязку животами и рыгая, словно наёмные работники бахчи, обожравшиеся арбузами, как от турбазы отдели-лась и подошла к склону группа днепропетровских горных туристов, воз-главляемая гигантом Миколой Приходько.

Группа, по-видимому, тоже отобедала, получила на несколько расчёт-ных дней сухой паёк и отправлялась с тяжёлыми рюкзаками в дальний путь-дорогу, оживлённо щебеча. Так вот почему, догадался я, Вадик, этот притво-ра и скрытый дамский угодник, так настойчиво приглашал нас покататься, с обедом в животе, на лыжах. Он, конечно, знал, что днепропетровская группа в этот час отправится в дальний поход. И, видно, неудержимо захотелось ему её проводить, попрощаться со своей "красавкой". Как это в песне поётся? "Сиреневый туман над нами проплывает, над тамбуром зажглась последняя звезда. Кондуктор не спешит, кондуктор понимает, что с девушкою он рас-стался навсегда". Это как раз тот самый случай. Ай, да Вадик, ай, да сукин сын! Наш пострел везде поспел.

Вадик тотчас же забыл про лыжное катание, на которое он всех подбил, быстро отвязал лыжи и поспешил вниз, к группе, вытаскивая на ходу из поясной сумки, под смешным названием "банан", свой приготовленный за-ранее к бою старенький ФЭД и фотоэкспонометр, без которого он неи умел определять выдержку.

- Постойте! - громко кричал он. - Повремените немного! Я же обещал всех вас сфотографировать. Всех вместе и по отдельности. И в профиль и в анфас. На память. А я всегда держу своё слово. Это мой неукоснительный принцип и правило поведения честного человека.

Отряд остановился. Вадик, семеня ногами, подбежал поближе, наце-лился камерой на девушек, выискивая Оксану. Он строил уморительные ро-жи, добиваясь натуральных улыбок, выделывал ногами замысловатые крен-деля, приседал, выпрямлялся, отклонялся то влево, то вправо, один раз даже лёг на снег, выбирая подходящий ракурс. Девушки засмеялись, показывая зубки. Наконец, фотографирование было закончено, Вадик спрятал фотоап-парат в сумку и спросил игриво:

- Куда прикажете прислать вам снимки, мамзели? Адресок мне, пожа-луйста, будьте любезны.

- В областной клуб туристов, Красноармейская, шесть, на имя Миколы Приходько. Он их нам раздаст, - за всех ответила Оксана и так обворожи-тельно улыбнулась, что Вадик на время потерял дар речи.

Милые, славные девушки из Днепропетровска, бедняжки, они плохо знали Вадика Савченко из Москвы. Никто ещё не знал из них (кстати, так никогда и не узнал), да и сам Вадик не мог тогда заглянуть в мрачное буду-щее, хотя и совсем близкое: всего-то неделю от силы вперёд. Вот как судьба играет с человеком. Дело заключается в том, что когда наша боевая москов-ская дружина, откатавшись положенный срок на лыжах в Бакуриани, прибу-дет в Тбилиси, и Вадик первым делом, сразу же после анекдотического слу-чая с крысоловкой, займётся проявкой плёнки, он будет так торопиться и нервически потирать вдруг повлажневшие изуродованные руки, что по ошибке зальёт в проявочный бачок сначала закрепитель, а потом уж, после промывки водой, проявитель, в то время как это надо было делать в обратной последовательности. В результате плёнка вылезет из бачка девственно чис-той, совершенно прозрачной, и Вадик, при всём его старании, не сможет обнаружить ни единого следа, ни малейшего тёмного пятнышка негативного изображения. И все его старания пропадут втуне, как ни печально это звучит.

Но пока он весел, время до трагедии ещё есть, он радуется, что удалось осуществить задуманное. Он машет уходящей группе рукой и кричит:

- Счастливого пути! Я вам обязательно пришлю фотографии. А вы мне пришлите ответ (обратный адрес будет на бандероли), как они вам понрави-лись. Договорились? До свидания! Прощайте! Не поминайте меня лихом.

Мы, трое оставшихся на трассе, прервав на время расставания своё надрывное катание, с интересом наблюдали за трогательной сценой, способ-ной выжать из глаз скупые мужские слёзы. И, когда отряд тронулся в путь, долго махали ему руками, пока он не скрылся из виду.

Вскоре к нам присоединился Вадик, он туго привязал к ногам свои лы-жи, и мы мучительно продолжили изображать из себя лихих слаломистов. Правда, азарт куда-то улетучился, да его и раньше не было вовсе. Я почувст-вовал, как ноги мои наливаются свинцом усталости, движения становятся скованными, а повороты мои на лыжах в трассе выглядят крайне неуклюжи-ми, как будто я не ас горнолыжного спорта, каким себя всегда считал из скромности втихомолку, а самый обычный "чайник".

И тут со мной случилось такое, что сделает дальнейшее моё пребыва-ние в Бакуриани, а впоследствии и в Тбилиси, наполненным болью, сумбу-ром, сумасбродством, но вместе с тем и волшебством любви.

XXVII

В тот злополучный день, когда мы, по настоянию Вадика Савченко, вышли на склон после обеда, наше лыжное катание, о чём я уже писал в пре-дыдущей главе, явно не клеилось. Всем нам от этого становилось противно и не по себе. Я помню, как Толя Дрынов, самый опытный из нас, после того как мы проводили в поход уходящий на запад отряд, сказал:

- В каждом деле, в том числе и в лыжном катании, главное - вовремя остановиться. Я всеми фибрами души чувствую, что на сегодня хватит. При-шла пора бросать якоря. Давайте каждый из нас ещё по разу пройдёт трассу, и на этом будем закругляться. А то как бы чего не вышло.