- И пойдём в посёлок за вином, - вставил неугомонный Вадик.
- Правильно! - согласился Толя. - Это само собой, как пить дать. Вы-пьем, Вадя, где же кружка, сердцу станет веселей, - и он громко рассмеялся.
- А время засекать будем? - спросил Лёша Куманцоа.
- Конечно, будем, старик, - ответил Толя. - Почему нет? Это даже бу-дет интересно: сравнить объевшиеся секунды с обычными. Ха-ха-ха! - От-смеявшись положенное время, он продолжил: - Сделаем так: я буду с секун-домером в руках давать отмашку каждому стартующему, по жребию, а сам поеду последним. Тот, кто доедет до конца, при пересечении носком любой из лыж линии финишных ворот, должен резко поднять левую руку. Но так, чтобы это было похоже на осознанный сигнал. И я засеку его секундомером.
Бросили жребий. Первому выпало стартовать Лёше Куманцову. Он прошёл всю трассу до конца. Не очень резво, со скрежетом и торможениями, но прошёл. Ему, конечно, помогали его "голубые стрелы", которые будто бы сами шли в поворот. Его время, засечённое Толей, стало для нас, следующих стартующих, ориентиром, но, как показали дальнейшие старты, так и не было перекрыто. Однако истинная причина его лидерства не была связана напря-мую с его классными лыжами, и это открылось очень скоро.
Вторым стартовал Вадик Савченко. Он почему-то очень нервничал, пыхтел, сопел и уже после третьих сверху ворот вылетел с трассы, прошмыг-нув мимо четвёртых. Вадик пал духом, а телом упал на твёрдый снег, окон-чательно расстроившись.
Наступила моя очередь. Я приготовился.
Возле стоявшей особняком гигантской пихты нами была лыжами вы-скреблена, а ногами вытоптана относительно ровная площадка. Остриём лы-жной палки была процарапана черта - неглубокая канавка, которая обоз-начала линию старта. Подражая настоящим спортсменам, я выбрал нужную позицию, поставив параллельные лыжи так, чтобы носки их не заходили за эту линию, а лыжные палки вынес вперёд, чтобы можно было ими оттолк-нуться для начала разгона, когда прозвучит команда. Поправил на носу слаломные очки, хотя, честно говоря, в этом не было особой нужды, но тре-бовал антураж. Потыкал палками перед собой и так стоял, полусогнувшись. Толя в левой руке зажал секундомер, положив большой палец на кнопку пуска, а правой рукой в перчатке придерживал меня за левое плечо.
- Готов? - спросил он. Я кивнул. И он начал негромко, но размеренно, как пономарь, обратный отсчёт: - Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два - пошёл! - И он легонько толкнул меня в плечо.
Я прыгнул вперёд, пронеся по воздуху задники лыж над линией старта, оттолкнулся что было сил палками, изобразил два-три неуклюжих коньковых шага и понёсся по трассе. Я так разогнался вначале, что мне пришлось сразу же начать скакать и прыгать козлом, чтобы успеть попасть в неумолимо набегающие навстречу ворота. Древки, обозначавшие эти ворота, за ночь так вмёрзли в снег, что стояли, как штык, не шелохнувшись. Сбить их было не-возможно. Задеть носком лыжи за такое препятствие во время спуска было опасно. Такое задевание сулило лыжнику большие неприятности. И они, увы, не обошли меня своей трагической стороной.
Первую треть или, возможно, даже половину трассы я с грехом попо-лам преодолел и уже предвкушал победу над Лёшей Куманцовым, но где-то в середине трассы я всё же умудрился задеть одной из лыж за торчавшую из снега тонкую, но неколебимую жердь, обозначавшую край ворот. Меня раз-вернуло, швырнуло на снег, и я кувырком полетел вдоль трассы, тараня по пути нижестоящие ворота и ломая телом вешки, как спички.
Наконец я остановился. Бедные ноги мои, с привязанными к ним на-мертво лыжами, завязались в какой-то замысловатый узел. Я лежал на снегу вниз головой и никак не мог распутать этот узел, напоминавший по форме только что испечённый крендель. Шерстяная шапочка моя и затемнённые слаломные очки отлетели далеко в сторону. Я, морщась от яркого солнца, попытался чисто механически дотянуться до них лыжной палкой, как будто ничего боле важного для меня в этот момент не существовало. Но ничего у меня из этого не вышло. Я сделал тщетную попытку подняться, но, почувст-вовав острейшую боль в стопе правой ноги, остался лежать ничком, согревая непроизвольно горячим затылком холодный снег, собираясь зачем-то его растопить.
- Ну что? - крикнул мне сверху Толя Дрынов, проявив естественное в таких случаях любопытство.
- Я не могу подняться! - с трудом прокричал я в ответ хриплым голо-сом. - И затылок что-то зябнет. Не пора ли нам дерябнуть? Всё во рту пере-сохло.
Толя и Вадик, каждый со своего места, сорвались вниз на лыжах мне на помощь, затормозив "плугом" передо мной, распластанном на снегу. Лёша Куманцов снизу тоже поспешил ко мне. Он часто-часто переставлял лыжи "ёлочкой" и, с силой упираясь в утоптанный снег палками, закосолапил вверх по склону, прерывисто дыша. Через минуту-другую все они были уже подле меня и с тревожным любопытством склонились над моим повержен-ным телом, с заплетёнными в крендель ногами, и старались самостоятельно убедиться, что я пока ещё жив.
- Я так и знал, - произнёс Валик с неожиданным удовлетворением.
- Что ты знал? - гневно прошипел Толя. - Что ты так и знал, болтун!
- Болтун находка для шпиона, - подхватил я, едва выговаривая начи-навшие замерзать слова, глядя прямо над собой и видя три встревоженные тёмные головы, застившее мне солнце. Я бодрился, чтобы показать своим друзьям, что у меня всё хорошо, всё нормально, всё в порядке.
- И ты помолчи! - окрысился вдруг на меня Толя. - Упал, вот и лежи тихо, не рыпайся. Возникай только, когда тебя спросят. Какая нога? - корот-ко спросил он. И уточнил: - Правая, левая?
- Кажется, все вместе, - неуверенно ответил я. - Не пойму, Толя, то ли правая, то ли левая. Скорей, всё же правая. Или левая... Чёрт их разберёт!
- Так, понятно. Значит, обои задеты.
- Не обои, а обе, - робко поправил я.
- Ладно, грамотей! Заткнись! Тебе оказывают первую медицинскую помощь, и твои лекции неуместны. Понятно? И я имею право второпях оши-биться. Твое дело телячье: молчать и отвечать на поставленные вопросы. - Толя обратился к Вадику: - Помоги мне его распутать.
Толя и Вадик начали осторожно развязывать волглые сыромятные рем-ни, освобождая мои повреждённые ноги от лыж. Понемногу они закончили эту трудную работу и передали мои лыжи Лёше Куманцову.
- На-ка, воткни их поглубже в снег, - скомандовал Толя. - И пока мы будем тут возиться, следи хорошенько, чтобы все наши лыжи не спёрли. А то неровён час, глазом не успеешь моргнуть, как их уже нет. - Это неожиданное указание было очень своевременным, так как на склоне Кохты в это после-обеденное время никого, кроме нас четверых, не было.
Но Толя уже вошёл в раж и испытывал острую потребность раздавать команды, почувствовав себя в роли капитана. - Лёша, проверь, хорошо ли воткнуты лыжи. Если лыжа стоит некрепко, упадёт случайно задетая, то пой-дёт гулять вниз по склону - упаси бог. Свободно скользящая вниз лыжа - это торпеда. Она может наломать таких дров, что ого-го! Мало не покажется. И сама может сломаться к чёртовой матери, как щепка. А если на пути такой летящей неуправляемой лыжи окажется зазевавшийся человек, то этому гомо сапиенсу крышка. Поминай, как звали. Попробуй встать! - велел мне Толя. - Только предельно осторожно.
