Было заметно, что Нонне очень нравится эта песенка, и она подхваты-вала повторяющиеся слова, довольно умело вливапясь в общий хор.
После "Марички" было ещё много красивых украинских песен, испол-нявшихся отрядом на украинском языке. Слов мы не знали, поэтому просто слушали молча и дивились певучести украинской мовы.
- Давайте споём что-нибудь общее, - предложил Микола и запел:
Ти казала: "В понедiлок
Педем разом по барвинок".
Я прийшов, тебе нема,
Пiдманула - пiдвела.
Ты ж мене пiдманула,
Ты ж мене пiдвела,
Ты ж мене молодого
З ума-розуму звела.
Припев повторялся дважды, поэтому весь чердак сотрясался от охва-тившего его обитателей и гостей задора, и все громко подхватывали:
Ты ж мене пидманула,
Ты ж мене пидвела,
Ты ж мене молодого
С ума-розуму свела.
В песне пелось про все дни недели, про лживые обещания красивой де-вушки и про её обман. И каждый новый куплет сопровождался громоглас-ным коллективным припевом всего чердака с радостным хохотом.
Когда днепропетровский отряд исчерпал свой репертуар, а точнее ска-зать, девушки попросту устали, все мужчины стали просить Нонну спеть что-нибудь грузинское, но она наотрез отказалась:
- Нет, мальчики, как-нибудь в другой раз.
Микола задумчиво перебирал струны, в возникшей тишине вдруг раз-дался голос обычно молчаливого и робкого Месропа из армянской группы:
- Армянский радио был задан вопрос: как предохранить горжетку от выпадения волос? Армянский радио три дня молчал. На четвёртый день от-вечал: мы не знаем, кто такой горжетка, но на всякий случай советуем по-меньше ездить на велосипеде.
Анекдот этот имел длинную седую сальную бороду, поэтому никто не стал смеяться, кроме самого Месропа. Он, скорчив пьяненькую рожицу, за-лив маслом глаза, заливался смехом и хлопал себя ладонями по коленкам.
Нонна посмотрела на него с явным сожалением, словно строгая воспи-тательница в детском саду, укоряющая шалуна-мальчишку, и сказала:
- Месроп, вы на вид вполне приличный молодой человек. У вас краси-вые глаза, как у Марии Магдалины. Но вы дурно воспитаны. То, что вы ска-зали, неприлично. Советую вам: перед тем, как что-нибудь произнести, крепко подумать и сосчитать до десяти. Думать это всегда полезно.
Друзья Месропа загалдели что-то по-армянски, а Месроп густо покрас-нел и стал такого же цвета, как натуральный украинский борщ из буряка с помидорами и свежим салом.
- Простите меня, Месроп, за резкость, у меня на это нет права, но промолчать я не смогла. И давайте забудем этот момент. - И она протянула ему руку, а он нежно пожал её и едва не расплакался.
Микола отложил гитару в сторону, поднялся, как будто собирался при-мерно наказать Месропа, и сказал коротко, как отрезал:
- Девочки, пора спать. Завтра трудный день.
Девушки из его отряда безропотно, как послушные овцы, поднялись все разом и вышли, семеня опьяневшими ногами, вон. Вслед за ними убра-лись и Нонна со своими смешливыми киношными подружками Шурой и Мурой. Напоследок они помахали обитателям чердака ладошками. И вскоре все мы разлеглись по своим койкам. Раздавшийся мелодичный храп возвес-тил тем, кто ещё не успел заснуть, о приходе задержавшейся ночи.
XXVI
Утро выдалось, как почти всегда в Бакуриани, солнечным и свежим. Оно было похоже на хорошо выспавшегося человека. Однако оно неожидан-но оказалось мудрёным. Но не в том смысле, что оно было мудренее вчераш-него вечера, но зато беспокойным и тревожным, как всё загадочное: пропал Вадик Савченко. Как в воду канул. Когда он ушёл, куда он делся, было непо-нятно. Ясно было одно: ни его самого, ни его лыж никто на турбазе не видел. Мы обошли все помещения, включая подсобные. Стучались в женские пала-ты, обшарили каждый закоулок, даже заглядывали под кровати (вдруг ему взбрело в голову пошутить), но нигде он не был обнаружен, нигде мы не на-шли его следов. Холмсов на этот раз из нас не вышло.
- Ты его ближайший друг, - сказал Лёша Куманцов, обращаясь к Толе Дрынову, - тебе ли не знать, куда он мог запропаститься? Не мог же он, в са-мом деле, испариться, обливаясь из ведра холодной водой. Обращаю ваше внимание на следующий настораживающий факт: кеды мои, почти совсем новые, которые он взял у меня напрокат, - сухие. Из этого факта можно сде-лать однозначный вывод, что он сегодня водой не обливался. Во всяком слу-чае, пока ещё не обливался. Иначе кеды были бы мокрые.
- Он ходит обливаться водой не в кедах, а в одном уцелевшем жёлтом туфле, - возразил Толя Дрынов. - Это я точно знаю. Ха-ха-ха!
- Ну что ж, твои возражения не лишены основания. Но сам факт необ-ливания остаётся бесспорным. Это первое. Второе: он ушёл в лыжных бо-тинках практически ночью, когда мы все спали. Спрашивается: зачем и по-чему? К этому можно ещё добавить: куда? Не мог же он, в самом деле, пой-ти кататься на лыжах с горя. Ну, что ты, Дрынчик, молчишь, как истукан? Язык проглотил? Отвечай!
- Ума не приложу, - оттопырил губы Толя вместе с усиками и пожал плечами. - Вы же знаете Вадика не хуже моего, от него можно ждать чего угодно. В одном я уверен, что он не ушёл кататься на лыжах, да ещё вдоба-вок на голодный желудок. Это было бы слишком просто и маловероятно. Он двинулся куда-то далеко. Куда - не знаю. Явно, что он решил успеть совер-шить задуманную шкоду засветло. Если к обеду не вернётся, пойдём искать. Лишь бы не угодил в лавину. Остальное - чепуха. Он парень крепкий, зака-лился как сталь. Да и откуда ей взяться, лавине? Ночью снегопада не было, а старый снег слежался плотно и надолго. И недвижим.
- Да-а, - протянул с умным видом Лёша Куманцов. - Настоящая запен-дя получается. Французы в таких случаях говорят: "шерше ля фам".
- Ну, уж это вряд ли, - засомневался я. - "Красавка" Оксана сегодня уходит со своим Миколой навсегда. Грузиночка Нонна ему сказала вчера вечером, чтобы он оставил её в покое. Она просила даже накануне своего чемпионского братца Гугу припугнуть Вадика. Я сам это слышал своими ушами. Рядом сидел, когда они шептались.
- Ты плохо знаешь Вадика, - усмехнулся в усы Толя Дрынов. - Ему чем трудней, тем охотней.
- Тогда остаётся только одно, - заключил обсуждение загадочной пропажи нашего друга Вадика Савченко Лёша Куманцов, - собака зарыта в учении Порфирия Иванова. Или где-нибудь ещё.
- Очень может быть, - согласились с этим заключением Толя и я.
- Значит так, - сказал Толя, беря груз ответственности на себя, - уста-навливаем контрольный срок - обед. После истечения этого срока, если не появится, начинаем поиски спасательным отрядом. А пока идём завтракать, а после завтрака - кататься на лыжах. Что бы ни случилось, а завтрак и лыжи - дело святое. Будем надеяться на благополучный исход этой жуткой истории.
Пока нас занимала таинственная пропажа Вадика, я совсем забыл, что вчера вечером, под влиянием духоты и винных испарений, чуть окончатель-но не влюбился в красавку Нонну. И мне стало легко и свободно, как птице в небе. Вот оно - утро вечере мудренее, подумал я.
