XVI

Вагончик, в котором мы, в конце концов, оказались, был наполовину заполнен пассажирами, наполовину пуст. Там, где он быль пуст, мы спешно заняли две стоящие друг против друга деревянные скамейки и плюхнулись на них с размаху, чтобы долго ещё переводить частое дыхание после уста-новления мирового рекорда. Вот от таких, наверное, неподготовленных рыв-ков в спринте и зарождаются болезни сердца. Ко мне, например, со временем привязалась нудная болячка под названием "мерцалка". Правда, это случи-лось со мною много позже, когда я, будучи уже совсем взрослым и здраво-мыслящим человеком, вдруг поверил, что никакая лихоманка меня не возь-мёт и можно трудиться сутками напролёт без роздыху.

Когда к нам вернулось сознание, вместе с нормальным пульсом, и вос-становился интерес к окружающей действительности, мы с удовлетворением обнаружили, что в вагончике вместе с нами ехали практически одни лыжни-ки. Это можно было понять по модным вязанным шапочках на их головах, с насаженными на них горнолыжными очками, в которые были вставлены за-темнённые пластиковые стёкла, и лыжам, которые они не выпускали из рук.

Может быть, их здесь воруют, предположили мы, и тоже на всякий случай стали держать в руках свои лыжи, сильно зажав их дополнительно между коленками.

Лыжники сидели по группам, и каждая группа несла на не загоревших пока ещё лицах ярко выраженную этническую печать. Больше всего было грузин. По выражению их молодых и красивых лиц, открытых как букварь для чтения, можно было без труда прочесть, что они чувствуют себя в этих краях полновластными хозяевами жизни.

Грузинские парни, с маслянистыми чёрными глазами, поглядывали на светленьких девушек из славянских групп с нахальной уверенностью в том, что им, восточным красавцам, ничего не стоит овладеть любой из них, стоит их только поманить пальчиком. Они вслух обсуждали на своём грузинском гортанном языке (что можно было понять по их мимике и фривольным жес-там) внешние достоинства и недостатки приехавших к ним в республику яр-ких блондинок в поисках, как они считали, любовных приключений, и гром-ко смеялись. Девушки демонстративно показывали, что они не обращают ни-какого внимания на грубых и невоспитанных грузин, и о чём-то шептались, хихикая и приблизив свои красивые светловолосые головы, с русыми косами, друг к другу, словно заговорщики. Среди них был единственный парень, вы-сокий и статный. В руках он держал гитару. Он взял несколько решительных ярких аккордов, и девчата внезапно звонко запели:

Маричка ты Маричка,

Люблю тебе за вроду,

Люблю дивитися, люблю дивытися,

Як ты идеш по воду.

Иванко да Иванко,

Сорочка вышиванка,

Высокий та стрункий, высокий та стрункий,

Щ ей на бороде ямка.

Вадик не выдержал напора эстетических чувств, решительно поднялся со своего места, оставив лыжи, подсел к поющей группе и стал ей подпевать, путая слова и улыбаясь во весь рот. Мы ещё не знали тогда, сколько раз нам придётся выслушивать эту красивую украинскую песенку и как надолго застрянет она в наших печёнках. Со временем мы и сами начнём её петь без конца, пока нас не захватит с потрохами грузинское песнопение.

Отдельной небольшой группой, чуть особняком, сидели молчаливые, черноглазые, как грачи, армяне. У них тогда ещё не был построен Цахкадзор, поэтому они вынуждены были пока ездить в Бакуриани. То, что это были именно армяне, можно было догадаться без труда, так как армянин от грузи-на отличается так же, как грузин от армянина. То есть совсем не то же самое.

Вернулся Вадик в приподнятом настроении и сообщил нам радостно, что группа чудесных поющих девушек - это украинки из Днепропетровска. И все они очень милы.

- Я думал, - сказал Вадик, не теряя восторженного настроя духа, - что название города связано с именем Петра Великого. Днепро-Петровск. Оказа-лось совсем наоборот. В этом городе был какой-то революционер по фами-лии Петровский. Он там натворил много хороших дел и расстрелял для этого многих славных людей, которые оказались вредителями. Вот в его честь и был переименован бывший Екатеринослав в Днепропетровск.

- Странная страсть к переименованиям, несомненно, является призна-ком советского менталитета, - авторитетно заявил Лёша Куманцов, потому что он привык говорить что-нибудь этакое. - Искоренить эту страсть невоз-можно, её надо принимать как некую данность. Загорск, например, так же на-зван не из-за какой-то там горы, хотя гора там тоже есть. Он назван так в честь революционера Загорского. Хотя сам Загорский никогда в Сергиевом Посаде не был и никого там как будто не расстреливал.

- Деньги девать некуда, - заметил я, испытывая желание высказаться критически. - Я считаю, что Сталинград переименовали в Волгоград совер-шенно напрасно. Всё хотели отовсюду выкорчевать имя вождя, оказавшегося вдруг преступником. После Сталинградской битвы город уже в значительной степени утратил связь со Сталиным. Он стал символом великого героическо-го сражения. Люди мёрзли в окопах Сталинграда, гибли сотнями тысяч именно на берегах Волги в Сталинграде. И неправильно, что их кости будут похоронены (да и то, если их все раскопают) не в земле Сталинграда, а в ка-ком-то Волгограде. Сталин был, и вот его уже нету. И память о нем, в конце концов, сотрётся временем. А Сталинград должен стоять на века. Как, на-пример, Бородино или Куликово поле. Если кому-то не терпится и свербит в одном месте, можно назвать Волгоградом любой другой город на Волге. Во всех этих переименованиях есть что-то нехорошее, глупое и холопское. Я считаю, что ничего не надо переименовывать. Это ведь живая история.

Вадик не выдержал неожиданной смены темы разговора на политичес-кую и неожиданно произнёс:

- А одна из них прехорошенькая. Я уже успел узнать, как её зовут.

- Её зовут непременно Оксана, - сказал, усмехнувшись, Лёша.

- Точно! - удивился Вадик. - Как ты догадался?

- Телепатия, старик. И ничего больше. Обычная российская телепатия.

Толя Дрынов прыснул едким смешком:

- Нет, Вадик, ты неповторим!

- Не вижу ничего смешного. Её могли бы звать Маруся или Олеся, просто Галя. Да мало ли ещё других красивых украинских имён.

- Ещё хорошее имя Одарка, - вмешался я. - Одарка, сердэнько мое.

- Дураки вы все, - беззлобно заключил Вадик. - И грубые мужланы. Ничего не понимаете в высокой любви и светлых чувствах. Вам бы только какую-нибудь деваху трахнуть. Пойду-ка я, лучше сделаю пару кадров из тамбуров. Скоро, кажется, будет легендарный мост.

Вадик покопался в своём рюкзаке, достал оттуда старенький "ФЭД" и

ушёл, явно нарочито мимо группы девчат из Днепропетровска.

- Ой, девоньки, нас, кажется, сейчас будут снимать на фото! - смешли-во пропищала одна из девушек, когда мимо них проходил Вадик, заметно придерживая фотоаппарат за ремешок. - Наверное, на кинохронику, да? Мечтаю сняться в кино. - Девушки весело засмеялись.

- Ты, Оксанка, свет моих очей, вполне сгодишься для главной роли.

- Здесь плохое освещение, - вполне серьёзно ответил Вадик. - Мой экспонометр не сможет даже определить нужную выдержку. Но я обязатель-но сфотографирую вас в Бакуриани. И всех вместе, и каждую в отдельности. И пришлю вам фотографии, если вы сообщите мне ваши адреса. - И он торо-пливо скрылся в ближайшем тамбуре.