Руководствуясь в своей деятельности «теорией просачивания» (trickle-down theory), Департамент составлял «основанные на фактах» сообщения на всевозможные темы для распространения среди представителей британской интеллигенции, которые, как ожидалось, станут затем распространять эти факты в процессе их собственной деятельности. Главной и отличительной чертой данной практики была невозможность установления источника информации. Так решалась проблема примирения двух существенно противоречащих друг другу требований: достижения наиболее широкой циркуляции материалов Департамента информационных исследований и сокрытия факта существования официально одобренной и секретно финансируемой антикоммунистической пропагандистской кампании, о которой общественность ничего не должна была знать. «Было важно, чтобы в Соединённом королевстве, как и за рубежом, не сложилось общественное мнение о том, что Министерство иностранных дел организует антикоммунистическую кампанию, - писал первый глава Департамента Ральф Мюррей (Ralph Murray). - Антикоммунистические посылы, открыто исходящие из мрачных недр Министерства иностранных дел, вовлечённого в конструирование направленной против Советского Союза пропаганды, могли бы привести в замешательство некоторых людей, готовых предоставить ценную для нас поддержку» [108].
«Когда вы строите свою работу на предоставлении фактов, её гораздо сложнее опровергнуть, чем когда вы предоставляете простую пропаганду, - объяснял впоследствии Адам Уотсон. - Речь идёт о демонстрации таких аспектов правды, которые наиболее полезны для вас» [109]. На практике это означало, что хотя Департамент информационных исследований и намеревался нападать «как на принципы и практику коммунизма, так и на неэффективность, социальную несправедливость и моральную несостоятельность необузданного капитализма», он не позволял себе «нападать или выглядеть нападающим на любого члена Британского содружества или на Соединенные Штаты» [110]. Мысль о том, что правда может быть подчинена подобной необходимости, очень забавляла Ноэля Коуарда (Noel Coward), который во время своей недолгой службы офицером разведки развлекался тем, что на документах с печатью «совершенно секретно» ставил штамп «совершенно правдиво».
Одним из наиболее важных советников Департамента в ранний период его существования был писатель Артур Кёстлер, родом из Венгрии. Под его попечением Департамент обеспечивал покровительство тем людям и организациям, которые в соответствии с принципами левой политической традиции явно воспринимали себя в оппозиции к власти. Цель этого покровительства была двоякой: во-первых, сближение с прогрессивными группами для наблюдения за их деятельностью; во-вторых, ослабление влияния этих групп, достигаемое путём воздействия на них изнутри или же вовлечением их членов в параллельную - и неуловимым образом менее радикальную - дискуссию.
Сам Кёстлер вскоре извлёк выгоду из пропагандистской кампании Департамента информационных исследований. Его роман «Слепящая тьма», изобличающий советские зверства, подавался доверителями Кёстлера как антикоммунистический и распространялся в Германии при их содействии. По соглашению с Хэмишем Гамильтоном (Hamish Hamilton), директором издательского дома, носящего его имя, и имевшего тесные связи с разведкой, Министерство иностранных дел в 1948 году закупило и распространило 50 тысяч копий книги. Достойно иронии, что в это же время «Французская коммунистическая партия получила указание покупать немедленно каждый экземпляр книги, в результате чего они все были скуплены, и у издательства не было причины прекращать тираж, так что Кёстлер непомерно обогатился за счёт фондов коммунистической партии» [111].
Кёстлер не ограничивался работой консультантом пропагандистской кампании Министерства иностранных дел. В феврале 1948 года он отправился в лекционный тур по Соединённым Штатам. В марте он встретился с Уильямом «Диким Биллом» Донованом в нью-йоркском Генеральском доме (General's New York town-house) на Саттон-Плейс (Sutton Place). Донован, руководитель американской разведывательной службы времён войны и один из главных архитекторов создававшегося ЦРУ, являлся одной из центральных фигур разведывательной и внешнеполитической элиты США. Он всю жизнь был противником коммунизма и сохранял бдительность вплоть до момента своей смерти в 1959 году, когда сообщил, что видит из окна русские военные отряды, вступающие в Манхэттен по мосту 59-й улицы. Кёстлер, один из «мозговых центров» довоенной сети политических организаций, руководимой Советским Союзом (известных как «Трест Мюнценберга», по имени их руководителя Вилли Мюнценберга), как никто другой понимал и знал изнутри работу советской пропагандистской машины. Незадолго до своего отъезда в Штаты Кёстлер встречался с Андре Мальро и Чипом Боленом, недавно назначенным послом во Францию, для обсуждения вопроса: что лучше всего противопоставить «мирному» наступлению Комиинформа? На борту судна, идущего в Америку, Кёстлер по случайному стечению обстоятельств встретился с Джоном Фостером, братом Аллена Даллеса и будущим государственным секретарём, с которым обсуждал ту же проблему. И сейчас Кёстлер говорил с Уильямом Донованом о том, как противостоять советской пропаганде. «Обсуждали необходимость психологического оружия», - записал Кёстлер в своём дневнике и добавил, что Донован обладает «первостепенными мозгами». Значение этой встречи сложно переоценить.
Артур Кёстлер родился в еврейской семье среднего достатка в 1905 году в Будапеште. В коммунистическую партию он вступил в начале 1930-х. Позднее Кёстлер писал, что чтение Маркса и Энгельса произвело на него «опьяняющий эффект внезапного освобождения». В 1932 году он приехал в Россию и при финансовой поддержке Коммунистического Интернационала написал пропагандистскую книгу «Белые ночи и красные дни». Кёстлер безумно влюбился в советскую служащую по имени Надежда Смирнова. Он провёл с ней неделю или две, а потом рассказал о ней тайной полиции по какому-то пустяковому поводу и больше никогда о ней не слышал. После триумфа Гитлера в Германии Кёстлер присоединился к немецким изгнанникам в Париже, где и начал работать с Вилли Мюнценбергом. В 1936 году он поехал в Испанию - по всей видимости, шпионить для Мюнценберга. Там он был интернирован как политический заключённый, но затем спасён британским правительством, вмешавшимся благодаря активной деятельности его первой жены Дороти Эшер (Dorothy Ascher). В 1938 году он вышел из коммунистической партии, испытывая отвращение к сталинским массовым арестам и показательным процессам, но всё ещё веря в достижимость большевистской утопии. Окончательно он утратил веру, когда в московском аэропорту было поднято знамя со свастикой в честь прибытия Риббентропа на подписание Пакта о ненападении, а оркестр Красной армии играл «Песню Хорста Весселя». Интернированный во время войны во Франции, он писал «Слепящую тьму», хронику жестоких дел, творимых во имя идеологии, ставшую одной из самых влиятельных книг эпохи. После освобождения он направился в Англию (через французский Иностранный легион), где, выдержав ещё одно интернирование, завербовался в Корпус пионеров (Pioneer Corps; инженерный корпус британской армии). Потом служил в Министерстве информации антинацистским пропагандистом, чем заслужил британское гражданство.
Лекционный тур Кёстлера по Америке в 1948 году был призван вывести из заблуждения «левых баббитов» [112], устранить ошибки и путаницу, господствовавшие в их мышлении. Он уговаривал американских интеллектуалов оставить их юношеский радикализм и вступить на зрелый путь сотрудничества с властью: «Задача прогрессивной интеллигенции вашей страны - помочь остальной части нации осознать её громадную ответственность. Время сектантских раздоров в уютном ничейном мирке абстрактного радикализма прошло. Американским радикалам пришла пора вырасти» [113]. Кёстлер провозглашал новую эру участия, в которой интеллектуалы обязаны оправдывать национальную политику, оставив ставшие теперь анахронизмом привилегии дистанцированности и отстранённости. «Так как писатель не имеет возможности убежать от реальности, мы желаем ему крепко держаться за свою эпоху - это его единственный шанс; эпоха создана для него и он - для неё, - провозглашал вскоре после этого Жан-Поль Сартр. - Наше намерение - работать вместе для осуществления определённых изменений в окружающем нас обществе» [114]. Разница в программах Сартра и Кёстлера была не в степени участия, а в его целях. Там, где Сартр остаётся неколебимым противником притязаний правящих институций быть источником истины и разума, Кёстлер предписывает своим коллегам помогать властной элите в осуществлении её задач.
