Ким втянула в себя воздух. Он был прав. При обычных обстоятельствах она не думала, что является плохим человеком.

- Наверное.

- Габриэлла поделилась со мной, что была изнасилована в подростковом возрасте. Разве она грязная шлюха?

- Нет! - Чудесная Габи, которая печется о каждом, и наполняет радостью любую комнату, в какую бы она не вошла. - Как же можно... - Она прикусила губу.

Понятное дело. И я тоже нет.

- Вот именно, - проворчал он.

Рауль поцеловал ее в макушку, а затем в губы, очень нежно. Подхватив пульт от телевизора с приставного столика, он предложил:

- Давай посмотрим что-нибудь действительно грязное. Люблю футбол.

Как только Saints взялись за Packers, она с комфортом заснула.

Каждый день приносил что-то новое в ее жизнь. Ким снова и снова напоминала себе, почему она это делала. Для остальных. Для Линды и Холли. И даже... для себя самой. Ради того, чтобы принять участие в разгроме работорговцев, в крушении их бизнеса, ради возможного выздоровления, ради того, чтобы доказать, она - не пустое место, а личность, человек, с которым должны считаться. Она продолжала стараться изо всех сил.

Ким с трудом смогла принять правило полного отсутствия одежды на ней. Она сомневалась, что сможет привыкнуть к своей наготе, в то время как Мастер R был одет в джинсы и рубашку с коротким рукавом. Что ж, по крайне мере, ей разрешалось быть одетой во время визита гостей.

Поскольку Рауль часто вел дела дома, он и ФБР заставили Габи и Фейт носить блузки с зеленым логотипом его компании, для того чтобы казаться сотрудниками. Габи была недовольна видом скучной белой рубашки, и, в соответствии со своим чувством стиля и гармонии, в ее волосах рядом с синей прядкой появилась еще одна - зеленая.

Ким постепенно привыкла к рукам Мастера R на своем теле, они прикасались, массировали, мыли ее, сжимали в объятьях. Каждую ночь, получив поцелуй перед сном, ставший теперь более требовательным, она спала обнаженной, свернувшись в его руках, и просыпалась с прижатой к ее ягодицам эрекцией. Он приводил ее в ужас и одновременно вынуждал чувствовать себя в безопасности, разве это не странно?

Каждое утро они обсуждали ее задания и планы на день. Если она совершала ошибку в принимаемой позе или что-то неправильно делала – как, например, положила столовое серебро не в тот выдвижной ящик - он спокойно объяснял ей, как хотел, чтобы это было сделано. Он не кричал, не называл ее бранными словами и был неизменно вежлив.

Однажды, разбив чашку, она замерла, ожидая, что он будет кричать или даже накажет ее, но вместо этого Рауль велел ей обуться, прежде чем она начнет убирать осколки.

Единственным моментом, который приближал ее к наказанию, была грубость Ким. Проявление непочтительности было определено им как одно из самых серьезных нарушений с ее стороны. Но даже тогда он оставался спокойным и последовательным.

Если бы только Мастер R прекратил добавлять новые пункты, к которым ей приходилось привыкать….

Накануне, перед обедом, этот ублюдок, закрепил на ее запястьях кожаные манжеты. Пока она пыталась вспомнить, как дышать, он заявил ей, что хочет тако (прим. - горячие свёрнутые маисовые лепёшки с начинкой) по особому рецепту его мамы.

К тому моменту, когда она выяснила все специи – неужели ошибиться с маленькими пакетиками приправы настолько ужасно? – и расставила еду, Ким почти забыла о манжетах... пока он не соединил их вместе спереди. Невозможно двигаться, невозможно убежать. Навалилась чертовски сильная клаустрофобия. Ему даже пришлось помочь ей встать на колени около стола.

Зато, когда она опустилась на колени рядом с ним, и он кормил ее, дрожь пропала. Почему же прием пищи из его рук больше не заставляет ее чувствовать себя униженной, а ощущается проявлением заботы? Потому что он выбирал для нее лучшие кусочки? Потому что его внимание было полностью сосредоточено на ней? Пожалуй, ланч был не так уж плох.

Сегодня все покатилось по наклонной... Во-первых, он застегнул чертовы кожаные манжеты на ее запястьях сразу после душа отрепетированным жестом, который подсказал ей, что теперь она будет носить их часто. Черт возьми.

Пятнадцать минут назад он одарил ее улыбкой «я собираюсь придираться к тебе по мелочам», а затем застегнул манжеты за спиной, крепко сжимая девушку. Ким начала паниковать, и он нахмурился.

- Ты будешь делать приседания до тех пор, пока я не скажу остановиться. Мы будем наращивать и мышцы твоих ног, и твою храбрость.

В пустой части тренажерного зала, в окружении запахов резиновых ковриков и стали, ей удалось сделать несколько приседаний. Сгибая колени, она сделала еще одно и медленно выпрямилась. Это семь. Сколько еще он собирается заставить ее присесть? Она бросила на него хмурый взгляд, по ее шее скатилась первая капля пота.

Десять приседаний... пятнадцать. Ее мышцы ее ног горели от боли. Ей хотелось утопить его.

Возле стойки с гантелями Мастер R делал сгибание рук на бицепс. Его накачанные мускулы были огромными. Темного оттенка загорелая кожа настолько плотно обтягивала мышцы, что вызывала в ее пальцах желание прикоснуться. Хотя сейчас, все будет лучше, чем эти отстойные приседания.

Когда она остановилась, он бросил на нее взгляд. Ее ноги так дрожали, что Ким испугалась, что может упасть.

- Ты можешь сделать еще, cariño.

Этого не будет.

- Что означает «cariño»?

- Это означает «милая», - на его губах появилась усмешка. – Теперь прекрати отлынивать и продолжай жим ногами, они похожи на «спагетти».

Да уж, утопить его было отличной идеей, и пусть его грызут крабы, независимо от того, как часто он награждал ее чертовыми ласковыми словами. Глубоко вздохнув, Ким сдула с лица пропитанные потом волосы, нашла равновесие и снова согнула вихляющие колени. Вниз.

Она стиснула зубы и выпрямилась. Манжеты больше не имели значения; правда, если она упадет, то не сможет себя удержать. Ее бедра горели, а пот стекал по спине и между голыми грудями. Она застряла на полпути. Со стоном Ким решительно толкнулась и выпрямилась до стоячего положения, судорожно втянув воздух, как вытащенная на берег рыба.

Спустя минуту, как только ее дыхание успокоилось, он скомандовал:

- Еще.

- Будь ты проклят, я не могу. Ты - гребаный слепец или...

Вот дерьмо. О, нет. У нее перехватило дыхание от того, что его взгляд заледенел, а челюсть сурово выдвинулась.

- Это было очень непочтительно, Кимберли. Разве я тебя обзываю? - он не двинулся в ее сторону, всего лишь указал на скамью. - Перегнись поперек.

Нет. Она сделала шаг назад. Ее сердце забарабанило так часто, что чуть не выпрыгнуло из груди.

- Нет. Пожалуйста. Мне жаль. Хозяин, я прошу прощения.

- Знаю, chiquita. Ты все равно будешь наказана, - он взял тяжелые гантели. Его левая рука медленно согнулась, напрягаясь, затем опустилась, перед тем, как он неспешно окинул девушку взглядом. – Мне повторить приказ?

Нет, нет, нет. Ее ноги были настолько тяжелыми, что, казалось, к щиколоткам ей примотали по мешку с песком. Один шаг. Второй. Ее запястья оставались все еще скованными сзади, а ноги тряслись, отчего она шаталась как пьяная.

Пытаясь аккуратно встать на колени, Ким все же грузно упала на резиновый коврик. Стараясь сдерживать слезы, она прижала голые плечи и лицо к прохладной поверхности скамьи. Голая. Связанная. Ее пульс отдавался эхом в ушах.

Ким повернула голову и наблюдала за своим отражением в зеркале во всю стену. Рауль не обращал на нее никакого внимания. Вообще. Его внимание было сосредоточено на упражнении, как будто девушка стала невидимкой. Она бы мечтала ей стать. Ей-богу.

Гири отправились на стойку. Бряк. Бряк. Ее желудок сжался.

Дом подошел к ней, его приближение ощущалось, как сгущающиеся тучи и темнеющее небо перед грозой. Перемахнув ногой, он оседлал скамью близ нее. Ким подняла голову, чтобы видеть его лицо.

- Если тебя послали куда-то для наказания, то ты будешь принимать эту позу, - он обхватил ее вокруг талии безжалостными руками, сдвигая вперед, пока ее бедра не наткнулись на край узкой скамейки. Ее голова и плечи свешивались с одной стороны, колени едва касались пола с другой.