— Не стоит тревожиться, — сказал он. — Сообщение было вскоре опровергнуто официально и названо тщательно продуманным враньем. Так что никакой войны нет, по крайней мере, полномасштабной. Просто легкий испуг,'вызванный чьей-то глупой шуткой. Легкий испуг, которого ты избежал благодаря своей ошибке. Так или иначе, ты же сам видишь, что сборщик налога кричал совсем другое.

— Другое, — пробурчал Камерон. Голова кружилась, словно его мозг, разобранный на части, был помещен в калейдоскоп, в который он сейчас смотрел.

— Что с тобой? спросил режиссер.

— Устал, — ответил Камерон.

— Неудивительно после всего, что ты пережил. Почему бы тебе не пройти за эту стойку и не присесть? Да… Ну и, распутав один секрет, давай перейдем к другому, кроющемуся за заграждением, через которое ты прошел и вышел на дамбу, не так ли?

— Да, — ответил Камерон с готовностью свидетеля, дающего заранее подготовленные адвокатом показания.

— Или точнее, на мост.

— Да.

— Теперь водитель автомобиля — человек, которого ты так сразу заподозрил в желании тебя убить, он выехал с другой стороны?

— Да.

— А в конце дамбы были заграждения?

— Я забыл.

— Попытайся вспомнить.

— Кажется, были.

— Значит, водитель остановился, вылез из машины и отставил козлы для пилки бревен, чтобы проехать по дамбе.

— Какое это имеет значение? — сказал Камерон, считая, что режиссер имеет склонность к окольным путям. — Чего вы добиваетесь?

— Мотива, — ответил Готтшалк. — Ты описал все эти события, закончив попыткой покушения на твою жизнь, но где объяснение?

— У меня его нет.

— Ты хочешь сказать, что оно тебя не интересует.

— Возможно, объяснения просто нет.

— Скептицизм — это всегда удобная маска.

— Почему не расположить детали подходящим образом?

— У вас, молодых людей, нет любопытства, — заметил режиссер'. — Это от отсутствия надежды. Вы просто зрители.

Вместо ответа Камерон поднял руку, как бы защищаясь, на что Готтшалк ответил смехом, означающим, что им надо вернуться к теме.

— В данном, случае на дамбу через болото. — продолжал он. — Но давай сделаем предположение, относительно водителя. Давай предположим, в порядке бреда, что он знал, что делает, когда отодвигал козлы.

— Вы думаете, что у него был мотив убить меня?

— Нет, просто у него была причина проехать через дамбу.

— Все возможно,

— Boт именно:

— Но кто станет действовать, как он, кроме?..

— Сумасшедшего? — сказал Готтшалк, подсовывая слово с такой же легкостью, с какой предлагал бы прикурить.

— Разве такой вывод не напрашивается сам собой?

— В данном случае, нет. Если этот; такт называемый сумасшедший, действительно хотел тебя убить, какого черта он исчез когда ты, беззащитный, валялся на дороге?

— Кто знает?

— Если, конечно…

— Если что? — спросил Камерон с надеждой, что режиссер не начнет высказывать догадку, которая овладела всем его существом.

— Начнем с того, что он не сумасшедший:

Камерон издал вздох облегчения.

— А некто в здравом уме и твердой памяти, кто совершенно легально мог оказался на дамбе.

— Так что из этого?

— Просто ты ошибся я намерениях водителя так же, как ты неправильно понял окрик сборщика налога, — ответил Готтшалк. — Вспомни, это именно ты сказал, что все возможно.

— Да, — сказал Камерон неохотно. — И куда нас это приведет?

— К дальнейшему предположению, — ответил Готтшалк с улыбкой. — Бесконечным предположениям.

— Я уже устал, — оказал Камерон, считая, что режиссер имеет ярко выраженную тенденцию к усложнениям. Но он чувствовал благодарность к Готтшалку, захваченному, как ему показалось, его историей, и взявшему на себя роль актера, читающего неоконченный сценарий, обещающий бесчисленное количество вариантов финала. Да, у этой истории были всевозможные варианты окончания, и он мог помочь режиссеру выбрать один из них, учитывая его склонность соединять фрагменты. — Есть еще одна вещь, — сказал он. — О чем я не упомянул. Пока все это происходило, там находился вертолет…

— Вертолет?

— Прямо над половой.

— Интересно, — пробормотал Готтшалк. — Как ты думаешь, что он там делал?

— Откуда я знаю? — пожал плечами Камерон. — Сначала мне показалось, он гонится за автомобилем. Но мне не удалось рассмотреть. Из-за солнца.

— А, да, солнце! Несомненно, солнце — соучастник атой твоей истории.

— Ладно, давайте не будем играть в кошки-мышки, — сказал Камерон спокойно. — Я случайно видел этот вертолет, когда он здесь приземлился.

— Так ты хочешь выяснить про вертолет, — .сказал Готтшалк с улыбкой. — Это довольно просто. Вертолет мой, проще, я его нанял.

— Наняли! — воскликнул Камерон. — Зачем?

— Ответ объяснит многое. Но прежде давай обсудим самое для меня загадочное, короче, почему, чудом оставшись в живых, ты не заявил в полицию, когда добрался до города?

— Я испугался, что мне не поверят. И еще, что меня обвинят в бродяжничестве и арестуют.

— Но в этих обстоятельства, конечно…

— Не верите, не надо, — огрызнулся Камерон.

— …твой долг пойти и заявить им теперь, — продолжал Готтшалк, хватаясь за трубку телефона, стоящего у него на столе.

— Нет, — сказал Камерон. — Я не могу идти в полицию.

— Не можешь?

— Это уже другая история.

— Длиннее, чем та которую я уже выслушал? — спросил режиссер, снимая трубку с рычага.

— Послушайте, я не могу идти в полицию, потому что…

— Да?

— …я пришел из-за горы. Я в самовольной отлучке. Я собираюсь дезертировать.

— Дезертир, — проворчал Готтшалк. — Отлично! Как я раньше не догадался.

— Послушайте, через несколько недель мне исполнится двадцать шесть лет. Я уже выйду из призывного возраста. Они не имели права меня трогать. Вместо этого, они в последний момент забрали у меня бронь.

— А ты забрал ее обратно.

— Что?

— Свою бронь, — сказал режиссер с улыбкой. — У тебя никогда в жизни не было лучшей брони, чем та, которую ты получил на дамбе? — сказал режиссер, вешая трубку.

У этого человека были гораздо худшие недостатки, чем эта страсть к окольным путям. Она его самый положительный недостаток.

— Так вы не собираетесь меня выдать? — спросил он.

— Конечно, нет. Больше того, я собираюсь взять тебя на работу.

— Что делать?

— Заменить трюкача.

— Не понял.

— Который внезапно исчез.

— Вы имеете в виду?…

— Лег на дно, так сказать.

— О, Боже, — сказал Камерон, — Вы хотите сказать, что вертолет…

— Да, — пробормотал режиссер. — Вертолет снимал сцену, в которой автомобиль должен был упасть с моста прямо в реку.

— Откуда я мог знать?

— Ты не мог знать, — сказал Готтшалк сочувственно. — Я убедился, что в этих обстоятельствах ты сделал естественную и абсолютно честную ошибку.

— Но я этого не заслуживаю, вы, наверное, просто не имеете права поощрять это.

— Я и не поощряю. Трюкач исчез, так что я беру тебя вместо него. Природа не терпит пустоты.

— Но я понятия не имею о трюках!

— Наоборот, мне кажется, что ты продемонстрировал прирожденный талант.

— Вы собираетесь вот так просто предложить мне его работу. Такого рода?

— Такого рода.

— А кто он был?

— Молодой человек, такой, как ты, — сказал режиссер, пожимая плечами. — Кто-то нанял его в спешке на временную работу.

Камерон встряхнул головой.

— Вы забываете, что я беглец, — возразил он. — Через некоторое время они все равно начнут меня искать. Это только вопрос времени.

— К тому времени ты исчезнешь. Ты превратишься в другого человека — трюкача, дублирующего актера, в свою очередь играющего poль беглеца.

Интересно, он на самом деле такой сумасшедший или только прикидывается, размышлял Камерон.

— Я не представляю себе, как мы сможем это устроить, — заявил он.

В ответ режиссер снял трубку телефона, набрал номер и, после небольшой паузы, сказал: