Перейдя мост, он больше не оглядывался. Через пять минут он дошел до конца дамбы, а еще через десять выкарабкался из кабины грузовика с бельем (от водителя всю дорогу старательно отворачивался) в окрестностях города, уютно расположившегося возле моря.

Камерон. оказался в канат улицы, плавно спускавшейся к самому морю, куда врезался длинный пирс и вцеплялось, как огромный краб, казино, стоящее на сложном переплетении хилых опор. По обеим сторонам широкой, без единого дерева, улицы расположились магазины, бары и рестораны, чьи обветшалые фасады придавали ей (возможно, это автомобили, припаркованные носами к бордюру, выглядели привязанными к метрам обочин) вид главной в джентльменском, наборе ковбойского кино… Поблизости стояла церковь, увешанная фальшивым маяком вместо колокольни, и нарядное, все в позолоте, здание полицейского участка с зубчатыми украшениями и голубым глобусом над входом, откуда только, что вышел патрульный в белой рубашке с короткими рукавам и в шляпе, больше подходящей торговцу мороженого. Камерон свернул в сторону, чтобы не попадаться на глаза полицейскому, и пошел вниз по улице и луна-парку, где чертово колесо, комната смеха, карусель и американские горки вращались, мелькали, качались полным ходом для толп туристов. Атмосфера здесь была пропитана гомогенизированным ароматом жарящихся моллюсков, франкфуртеров на гриле и пекущейся пиццы, которые выносились с явными задержками и плыли в жирном смоге из эфирных масел для приготовления конфет из жженого сахара, и все это пульсировало над округой ударными волнами электронного рок-н-ролла соревнующихся в реве компашек, обосновавшихся в многочисленных аркадах.

Камерон направился к пирсу сквозь строй бильярдных автоматов и чуть не наткнулся на другого городского полицейского, у которого был, впрочем, довольно безобидный вид. Ему удалось ускользнуть от него в последний момент, сделав вираж к входу в магазин, где продавались смешные открытки, соломенные пляжные шляпы, бутылочки с лосьонами для загара и надувные, невероятных форм, пластмассовые морские животные, быстро испускавшие дух и присоединявшиеся к веселому хламу ненужных вещей. Притворившись, что рассматривает открытки, он наткнулся на карикатуру блондинки с задумчивым взором и, очевидно, выпившей, одетой в трусики и лифчик, по-видимому, только вставшей с постели, которая рассматривала себя в зеркало и говорила под аккомпанемент потока шипящих пузырьков, что, предполагалось, давало эффект утреннего пробуждения после сильной пьянки, «хи, я, кажется, неплохо провела вчера вечер». Камерон едва не пропустил уход полицейского, уставившись на идиотскую открытку, пузыри на которой, в соответствии с надписью, означали алкогольный вечер и, кто знает, что еще? Кто знает, что означают те или иные пузыри, подумал он мрачно и двинулся дальше к пирсу.

На полпути к казино он остановился, решив отдохнуть на одной из деревянных скамеек, стоявших вдоль ограды. Пирс нежно покачивало от волн, разбивающихся о сваи, и ему вдруг захотелось свернуться в клубок и уснуть. Вместо этого он широко открытыми, глазами осматривал пляж — песчаный, имеющий: форму полумесяца берег, простирающийся на мили до горизонта, подернутого дымкой. К югу, вдоль берега, стояли коттеджи, а к северу ряд деревянных отелей, похожих на прогулочные лодки, вытащенные на песок. Подавив зевок, Камерон прочитал надпись у себя перед носом, которая призывала прохожих выкинуть сигареты за борт, а другая надпись убеждала их посмотреть на муреновых угрей и прочих обитателей местных глубин. В аквариуме на последнем этаже казино. САМЫЙ БОЛЬШОЙ МОРСКОЙ АКВАРИУМ НОВОЙ АНГЛИИ — УВЛЕКАТЕЛЬНЫЙ И ПОУЧИТЕЛЬНЫЙ, — гласила по-французски третья надпись в честь французско-канадских посетителей. 250 РЫБЬИХ ВАРЬЕТЕ, СПЕШИТЕ ВИДЕТЬ СОБСТВЕННЫМИ ГЛАЗАМИ! СМОТРИТЕ СЕГОДНЯ ЗАГАДОЧНУЮ ЖИЗНЬ МОРСКИХ ГЛУБИН было написано тоже по-французски. Аквариум в самом конце пирса, подумал Камерон. Неправдоподобное место для укрытая! Но в этом выдуманном городе с его карнавальными ароматами, вихляющими переулками и юмористически одетыми полисменами он еще острее. почувствовал себя беглецом. Никто не будет меня здесь искать, сказал он себе.

«…загадочная жизнь морских глубин», — эта фраза еще несколько раз возвращалась к нему. Как успокаивает, когда тебе напоминают чью-то самую сокровенную тайну на незнакомом тебе языке! И убеждает в близости границы, по другую сторону которой ты можешь найти небеса обетованные. Камерон закрыл глаза и прислушался, как плещется о пирс вода. Затем он задремал.

Его разбудил звук вертолета, летящего низко над берегом, и, поспешно вскочив на ноги, он с ужасом посмотрел на пирс. Но вертолета уже. не было и в помине, если не считать тени, промелькнувшей над крышей казино, задевшей край воды и материализовавшейся на песке в виде работающих винтов машины, севшей в полумиле отсюда. Не может быть, чтобы это был тот же самый, подумал Камерон, стараясь отнести, дезориентацию на счет дурного сна. У него болела голова, а плечо, смягчившее падение, начало ныть. И вот он вставил десятицентовик, про который сборщик дорожного налога сказал, что он никуда не годится, в разрез бинокля для обозрения, оказавшегося у противоположного парапета, и, пристроив линзы к глазам, направил его на вертолет и увидел вышедшего из него человека идущего по песку к одному из отелей. Вертолет туг же поднялся в воздух и полетел над водой. Камерон следил, пока человек не скрылся в отеле. Затем раздался легкий щелчок в бинокле, и все почернело.

Долгое время он стоял у парапета, раздираемый на части осторожностью и любопытством. Возможно, это местный вертолет, курсирующий между пляжем и аэропортом, подумал он про себя. Это было хоть каким-то объяснением. Каким-то рациональным объяснением, но у него было не то настроение, чтобы все принимать на веру. Слишком много загадок для одного дня. Так что надо быть осторожным. Что ж, это достаточно просто. Он прикинется, что ищет работу.

Отель был похож на кривобокий слоеный торт. Вокруг всего первого этажа шла широкая веранда; второй тоже когда-то был опоясан балконами, о чем свидетельствовали окна величиной с дверь и соединительная линия, идущая через весь крашеный фасад, как ватерлиния; а третий этаж был подобием мансарды в виде башенок и островерхих крыш, откуда выглядывали многочисленные слуховые окна. Камерон прошел через веранду, толкнул дверь и вошел в оштукатуренный вестибюль с кондиционированным воздухом и закрытыми ставнями. Он немного постоял, дрожа от холода и вглядываясь в темноту; затем пошел по направлению к стойке, вызывая эхо стуком своих каблуков, гулко раздававшееся в холодной тишине, как будто он шел через неф некой пронизывающе-сырой церкви, за полукругом которой скрывалась самая мрачная часть помещения, и взял маленький серебряный колокольчик рядом с аккуратно написанным объявлением: «позвоните в случае надобности.

Камерон извлек из колокольчика звук, похожий на приглашение к мессе, но когда нежный звук совсем растаял, он ощутил, что не один. Через секунду он стал вглядываться в очертания человека, сидящего за столом позади стойки, чья голова, казалось, материализовалась из ниоткуда, бесплотная, как бы висящая в воздухе голова некоего шедевра религиозного искусства, представляющего собой одновременно точку в перспективе и фокус концентрации. Понемногу привыкнув к темноте, он разглядел худощавое вытянутое лицо мужчины лет шестидесяти, чьи глаза рассеянно блуждали не в силах сосредоточиться, как будто видели впереди себя перспективу бесконечности.

— Извините, — сказал Камерон, кладя колокольчик на место. — Я вас не видел.

— Что вам угодно? — спросил мужчина мягко.

— Я ищу работу.

Туг мужчина надеж темные очки и стаж чиркать по столу спичками, одна из которых осветила потолок над головой Камерона, другая — верхнюю часть стены, а третья неожиданно возникла прямо перед его лицом.

— Очень хорошо, — сказал он. — Рассказывай.