Он заткнул пистолет за пояс, повесил трубку, отпил еще несколько глотков джина и подошел к окну.

Через пять минут он услышал вой сирен. А еще через пару секунд две пожарные машины вывернули из-за поворота и остановились как раз рядом с домом, напротив стоявшей на другой стороне полицейской машины, полностью закрыв от сидящих там вид на его дом.

Сайкс улыбнулся, одел пиджак и вышел на улицу. Там сразу собралась толпа народа, подъехали патрульные машины, сновали пожарные.

Никем не замеченный Сайкс направился мимо всей этой суеты к телефону-автомату. Этот звонок должен был решить судьбу Ричарда Кимбла.

К тому времени, когда Кимбл добрался до Чикагского Мемориального госпиталя, солнце, которое так ярко светило утром, скрылось за тяжелыми свинцовыми тучами, готовыми в любую минуту разразиться снегопадом. Никем не замеченный, он вошел через служебный вход и спустился по лестнице в морг, который располагался в подвале. Прежде чем войти, он на всякий случай постучал три раза в закрытую дверь.

Тяжелая дверь медленно отворилась, за ней стоял Рузвельт — сутулый, седовласый, улыбающийся. Рузвельт, казалось, всегда работал в госпитале и был бессмертным. И действительно он трудился здесь по крайней мере на два десятка лет дольше, чем кто-либо из сотрудников мог вспомнить. А еще никто не мог припомнить, Рузвельт — его имя или фамилия. Все называли его просто «старый мистер Рузвельт».

— Я очень рад снова вас видеть, доктор Кимбл, — сказал старик неровным пронзительным голосом и широко улыбнулся, показывая желтые от долгого употребления кофе зубы.

— И я тоже, Рузвельт. Давненько не виделись, — Кимбл тоже ответил ему улыбкой. Его переполняла благодарность, как в тот день, когда Чарли Николс сказал: «Что угодно… Если нужна моя помощь… Вот, возьми мое пальто…»

Рузвельт не постарел ни капли за тот год, что Кимбл отсутствовал, и выглядел также, как в первый день, когда Кимбл явился на работу в этот госпиталь. Но сам он хорошо понимал, что Рузвельт сейчас смотрит на человека, который заметно постарел.

Рузвельт придержал дверь сильной, хотя и костлявой рукой, а другой махнул Кимблу, приглашая войти. Кимбл быстро проскользнул внутрь, пока Рузвельт из-под очков осматривал коридор, чтобы удостовериться, что никто не видел, как Кимбл входил в морг.

Рузвельт взял Кимбла за локоть и повел вдоль каталок, на которых лежали завернутые неподвижные тела, мимо сверкающих металлических столов, где производилось вскрытие — в соседнюю комнату. Там хранились различные образцы срезов в больших холодильных камерах.

— Рузвельт, я просто не знаю, как вас благодарить, — сказал Кимбл.

Старик протестующе поднял руку, словно желая показать, что даже сама мысль об этом для него смешна.

— Я это делаю не для вас, доктор Кимбл. Я делаю это для себя, — он искоса взглянул на Кимбла и снова обнажил свои желтые зубы. — С вами было гораздо приятнее работать, чем с любым здешним хирургом, поверьте мне. Некоторые очень зазнавались и вели себя высокомерно, а вы всегда были любезны. Но с тех пор как вас не стало, все пошло по-другому.

С этими словами старик исчез в хранилище.

Через несколько секунд он вернулся с большим желтым конвертом и маленькой пластмассовой коробочкой.

— Это документы но РДУ90 и образцы, которые вам нужны, как мне объяснил доктор Николс. Я отложил их для вас сразу после его звонка.

Кимбл схватился за них.

— Спасибо, Рузвельт, — он взглянул на старика, и его сразу охватило чувство вины. Он думал, что у Чарльза Николса могут быть неприятности, если его обвинят в пособничестве. И вот теперь у старика тоже могут возникнуть сложности из-за него. Мысль об этом была невыносима.

— Послушайте, я хочу, чтобы вы мне кое-что обещали…

— Что угодно, доктор Кимбл.

— Если кто-то увидит меня… Если что-то случится… Вы не должны никому говорить, что вам звонил доктор Николс.

— Конечно, я ничего не скажу, — Рузвельт поправил очки указательным пальцем и посмотрел на Кимбла с легким негодованием, его глаза казались огромными за толстыми стеклами очков. — Это естественно. И я никому не скажу, что видел вас. Если уж я справляюсь с капризами студентов и требованиями наших врачей, то объясниться с полицией для меня не составит трудности…

— Я не об этом. Если что-то не сработает и они узнают, что я был здесь, вы должны будете сказать, что я заставил вас отдать мне образцы. Угрожал вам пистолетом, понимаете?

Рузвельт сжал губы и нахмурился.

— Обещайте мне, — повторил Кимбл мягче. — В противном случае, как вы тогда сможете мне помочь, если они отправят вас в тюрьму? Ведь помощь беглому считается преступлением.

— Я знаю, — глухим голосом ответил старик. — Но вы не беглец. Вы — самый любезный и самый приятный хирург, каких я только знал.

— Обещайте мне…

— Ну, хорошо, доктор Кимбл. Я полагаю, что мы не хотим доставить неприятности доктору Николсу, даже если с ним и не так приятно общаться, как с вами.

Кимбл хохотнул.

— Еще раз спасибо, Рузвельт.

Он повернулся и быстро пошел к выходу.

— Желаю удачи, — сказал ему вслед Рузвельт.

— Не забудьте о своем обещании, — обернувшись на ходу, повторил Кимбл.

— Не забуду, — Рузвельт подождал, пока шаги Кимбла стихли и дверь морга медленно закрылась, и добавил: — Черта-с-два.

Сайкс на такси доехал до станции надземки. В одиноко стоявшей телефонной будке он набрал по памяти номер, назвал вымышленное имя и номер автомата, потом повесил трубку и стал ждать.

Через две минуты раздался звонок. Сайкс поднял трубку. Не дожидаясь его ответа, голос в трубке выдал ему необходимые инструкции. Положив трубку на рычаг, он с наслаждением представил, как замечательно он проведет отпуск, за счет фирмы.

Кимбл быстро шагал по коридору к маленькой исследовательской лаборатории. Все шло по плану. Но он все-таки не мог справиться с ощущением вины по отношению к Чарльзу Николсу, Рузвельту, а теперь — к Кэти.

Если с кем-то из них что-нибудь случится…

Он попытался отогнать эту мысль, открывая двойные стеклянные двери, ведущие в крошечную лабораторию Кэти Валунд. С ними ничего не должно случиться, потому что он этого просто не допустит. А если такое произойдет, он не вынесет удара. В первый раз он почувствовал, что живет какими-то еще интересами, кроме тех, что у него были за этот жуткий, невероятный год. И впервые за все это время он понял, что его жизнь нужна не только для того, чтобы призвать Фредрика Сайкса к ответу.

Он открыл двери лаборатории и тихонько нырнул внутрь, притворив их за собой.

Кэти как всегда была с головой погружена в работу. Она сидела спиной к входу, наклонившись над электронным микроскопом. При виде ее знакомого потрепанного кожаного пиджака Кимбл улыбнулся, почувствовав искреннюю привязанность к ней.

Кэти повернулась, чтобы взять очередное стеклышко со срезом из стопки на столе рядом с ней, и Кимбл увидел ее профиль и еще что вместо привычной майки на ней была пестрая шелковая блузка.

Он тихо подошел и стал рядом. И когда она потянулась за новым стеклышком, он взялся за него с другой стороны и придержал рукой.

Кэти потянула к себе стекло, нахмурилась и отвела глаза от микроскопа, чтобы посмотреть, почему оно застряло. При виде Кимбла ее рот открылся и она вскочила на ноги.

— О, Господи! Ричард!

Она бросилась к нему на шею и так крепко сжала в объятиях, что он задохнулся, но тоже крепко обнял ее, чувствуя боль в глазах от с трудом удерживаемых слез. Такой несомненно радушный прием лишил его на время дара речи.

Он отодвинул ее от себя, не отпуская рук, и они так разглядывали друг друга, улыбаясь. Кэти не стесняясь утирала рукой глаза. ' '

— Зй, Кэт, — мягко сказал он, — я давал тебе кое-какие штучки год назад. Теперь вот хочу забрать…