Литмир - Электронная Библиотека

Ударом латного сапога с острым носком мираж вышиб из лежачего весь дух. Тот скривился, не успев дотянутся до альшпица. Его шлем лже-Флойд, придавив грудь коленом и вынимая из правых ножен острый квилон, сдёрнул сам.

– Донован… – Флойд, стоящий рядом с Адайн, видел свою заветную цель и был не в силах противиться сладостному видению.

На частично выбритом черепе Донована виднелась татуировка: "Братоубийца". Кончик клинка задел её, когда пропорол нижнюю челюсть и вошёл вглубь по клинолом у гарды. Донован заверещал, затрясся, забил кулаками по рукам убийцы, едва не сбрасывая с себя груз девяноста килограмм, но движения его вдруг стали медленными, неуверенными и, остановив сопротивление, он раскинулся на окроплённом кровью снегу. А затем буря одним мощным дуновением смела их явленный образ, вьюгой распуская кристалики льдинок-тел и не оставив от бившихся даже следов.

– Наваждение, иллюзия. – сказала Адайн, растирая замёрзшую кожу и облизывая своим раздвоенным языком потрескавшиеся губы. – Нас подначивают, вертят нами, показывают желаемое, выдавая его за единственно мыслимое. Нельзя останавливаться. Это ни капли не было реально… – серые веки её дрожали, глотка иссохла. – Это враньё…

Флойд усомнился. Ничто против убийства Донована Саллерса в нём не запротестовало. Он искренне не находил это страшным, ведь находил естественным, логично объяснимым итогом своих желаний. Таким естественным в природе и простым, доступным способом саморегуляции жизни, желающей себя сохранить и преумножить. Влияние Валлура – он уже мысленно повторяется за ним. И слова, изрекаемые мертвецами… Как так вышло, что некто никем не виданный знает их лучше, чем они сами?

Клисс стал ближе, ярче, словно бы древу, раскачиваемому туда-сюда, удалось потеснить стихию. Дорога уводила вниз под какое-то подобие моста и они постоянно тонули в сугробах, поэтому охотница, часто проверяя не выпал ли болтающийся лук, повела напрямую. Конечности их совсем занемели. Кости, сгибаясь и разгибаясь, доводили до исступления посылаемыми в мозг импульсами. Такими, словно с ногтей частыми движениями хирургического скальпеля соскабливали эмаль. Через какое-то время кромка снега стала толстой, удалось заново принять вертикальное положение и двигаться быстрее. За полмили до крайней башни видения наслали снова. О них всех.

Шалтийский чармалл, разогнавшись с места до пятидесяти пяти миль в час, подпрыгнул вперёд от вышек на восемьдесят футов и волчком завращался вокруг своей оси, подобрав все десять трёхпалых лап. Что-то чёрное мелькнуло за ним. Флойд с Адайн уловили свист от оперения – стрела. Попав в шалтийского чармалла, она запуталась в его длиннющих перьях, не добравшись и до подшёрстки. Пока шалтийский чармалл падал, в него полетело ещё три стрелы: две так же запутались, а третья достала ушные плавники, сняв с них верхний слой кожи. Приземлившись с доворотом, рассвирепевшее чудище, будто играло в скоростные классики, сделало три малых прыжка влево, вправо и затем снова влево. Обоюдоострый кинжал, просвистевший по воздуху почти так же изящно, как "голые" клинки Гартвига, вонзился шалтийскому чармаллу меж шести горизонтальных глаз и тот покатился кувырком. Этим, увы, не кончилось. Мираж Адайн напрыгнул на павшего зверя, начав фанатично резать его, тыкать стрелами и что-то кричать, до тех пор, пока абсурдность ситуации не превратилась в маниакальный сон, расплывчатый и убегающий. Затем целостность Адайн распалась и мираж поднял взор к небу.

Теперь они продолжали перебирать ногами в прочно поддерживаемом обоюдном молчании, как будто пред их лицами выворачивали худшие неудачи настоящей жизни, а не хорошо поставленные сцены, срежессированные кем-то находящимся за гранью доступного восприятия.

Для Аттвуда Гаррингтона иллюзией была выделена целая яхта, пускай и обшарпанная, но гордо выплывшая из-за границы видимости бури их окружавшей и морской, иллюзорной. Как и Адайн, в некотором смысле, он охотился. На что – ему не было важно. Они видели клады с золотом, чешуёй покрывшим дно кораллового рифа, видели невиданные, не существующие земли и никем не исследованные острова, полные опасностей. А ещё видели браконьеров Африки, Латинской Америки и Австралии, притаившихся у львиных прайдов. Видели, как Аттвуд Гаррингтон, вооружённый небольшим якорным крюком, подкрадывался к ним в момент пика охоты и безжалостно убивал. Кто бы мог подумать, что без крайней нужды их несколько странный руководитель безопасности, с жесточайшим кризисом среднего возраста, не тронул бы и блохи, но думал о подобном в отношении людей. Конечное видение было о том, как Аттвуд, всё в том же костюме под консервативный галстук, что-то провозглашал с представительной трибуны, отделанной под малахит. Слов они не разобрали, но увидели документ, что он весьма эмоционально потрясал на выступлении: "Да здравствует новый мир". Его слушали, ему аплодировали. То, что мираж показал после, миром было не назвать и от того лишь хуже сделалось самому Аттвуду.

В Рикташа, сидящего в тени скользкой пещеры, впились поочерёдно восемь лезвий, со звуком, какой бывает, если обеспокоенная чем-то иволга надорвано кричит, отрывисто шлёпая крыльями. Гартвиг наслаждался каждой секундой его страданий. Из разжатой кисти Рикташа, повисшей безвольно, свисает дивное украшение, инкрустированное драгоценным камнем необыкновенной формы. Гратвиг вырывает это сокровище у Рикташа и прижимает к груди, качая его, как качают колыбельную. Качая украшение, он постоянно шепчет что-то. Чьё-то имя.

Адайн, пустив все силы на слух, разобрала повторения и сразу сообщила услышанное Флойду. Иллюзорный Гартвиг звал Хмуллас. Слеза Деббана, украшение Орно – без ошибки и сомнения, это было и украшение той знакомой Гартвига, о которой он шептал. Получается они с ней…

– Великие боги! – воскликнула Адайн, поняв. – Мы должны им всё рассказать! Они же даже не подозревают… Боги!

– Расскажем. – кивнул Флойд, снова проваливаясь в снег. – Только выберемся отсюда и обязательно расскажем.

Экрит, коего они ожидали увидеть за Гартвигом, не воплотился, в миражах не существовал. Отсутствовали и другие из тех, кого они могли вспомнить. Флойд вдруг подумал, а не видят ли они сейчас то же самое, что видят и другие, их группа? Как мощны эти видения и каков охват?

– Наваждение. – шептала Адайн, предчувствуя его мысли. – Иллюзия.

Орно зрела далеко. Дальше, чем они догадывались. Мираж повествовал об Орно-предводителе, Орно-объединителе вольных. Всех вольных Гирвалма. К воротам Фракхи стекались вереницы толп, в надежде на избавление от опасностей лесов и кровожадных гор Раппара – она была щедра, добра к просящим и, не растеряв шарма излишней суровости, отчески справедлива. Она была прекраснее самой себя. Не было рядом с ней ни тронов, ни чего-то, что выделяло бы Орно среди иных вольных, но её слушались без пререканий, советов или возражений. Её почитали. Сегодняшняя травница там, в иллюзии, гналась за идеей о безопасной Фракхе, но эта погоня в коне концов и сгубила цветущий мир. Мираж показал экспансию и рост, подобные совершённым Мулгом, когда Орно уже не правила, а потом показал пожары, перенасыщение менного рынка товарами, страх окраинных деревень, шантаж Кайгарла, войну городов. Раздор из-за её стремления, из-за её жажды и брат поднял меч на брата.

Лэрд. Они поняли бы, даже не видя его самого, гордо стоящего на огромном поле мертвых, поросших пышным маком сквозь белые кости. Мираж не отразил желаний, а возможно они не сумели раскусить тонкий намёк. Он ничего не делал в отличие от других. Лэрд, словно верный сторожевой пёс, стоял без оружия и смотрел на заход солнца, а пальмы на склонах сильно мотало листами в преддверии надвигающегося циклона. В кисти одного поросшего травами солдата зажат был толстый офисный календарь, открытый на дате "Девятнадцатое октября". Он лежал левее и Лэрд его не заметил, а может и не хотел замечать. Солнце скрывается, восходит луна и страница переворачивается: "Восемнадцатое октября". Тогда Лэрд оборачивается, но совсем не изменяется – ему тошно от этого. Следом безграничное поле лишь бесконечно полнится органическими горшками под спелый мак, что падают, разимые сгустками огня. До самой его смерти.

104
{"b":"539331","o":1}