– Потому что кто-то ей помешал. – Джордан провел руками по лицу и яростно выругался, сопоставив время. – Лесли видела, кто на меня напал.

– Предположительно. – Чип снова позвенел мелочью. – Вот, что я про это все думаю. Вы двое поругались, ты спустился по лестнице и пошел к машине. Через минуту или две Лесли решила догнать тебя, сказать что-то на прощание – и увидела то, что не должна была. Например, как тебе раскроили голову.

– Проклятье. – Чувствуя вину за ту неприязнь, что испытывал к Лесли последнюю неделю, Джордан осел на один из пластиковых стульев, стоявших вдоль стены. Ужас начал заполнять пустоты в теле, образовавшиеся из-за усталости.

– Еще одна хорошая новость: миссис Фитцсиммонс потребовала, чтобы мы рассмотрели тебя как главного подозреваемого в исчезновении ее дочери.

Если бы сердце так не болело, Джордан бы рассмеялся.

– Значит, я подстроил нападение на себя вместе с сотрясением мозга, чтобы что? Скрыть, как я убил Лесли, лишь бы от нее отвязаться?

– Скорбь и тревога редко вяжутся со здравым смыслом.

Детектив и не подозревал, насколько прав.

– Почему меня пощадили? – удивился вслух Джордан. – Почему, бога ради, выбросили перед больницей меня, а не Лесли? Если только не… черт, а вдруг целью была она? Но тогда почему бы не бросить меня прямо там же на улице? Что…

– Джордан. Мы обшариваем все закоулки.

– Знаю. И знаю, что ты и сам в курсе, как работать. Те, гм, номера, что я тебе дал…

– Мы их проверяем. И записи с камер рядом с отелем – вдруг обнаружим подходящую под описание машину поблизости.

– Она мертва, да, Чип?

– У нас нет достаточно доказательств, чтобы говорить, мол, это убийство, но… ладно, ладно. – Коулман примиряюще поднял руки, когда Джордан прищурился. – Мое личное мнение? Да. Скорее всего, девушка мертва. Прости, Джордан. Знаю, ты не на это надеялся.

Когда Джордан подрулил к обочине, домовладелица Эвы стояла в круге желтого света. В сумерках эффект от ее внешнего вида чуть смягчился, но испещренная пятнами и брызгами краски белая рубаха все равно напоминала пальчиковый рисунок ребенка. Лу вонзила кисть в огромный холст с яростным изяществом бывалого фехтовальщика.

А потом сполоснула ее в чем-то напоминающем с виду охлажденный чай.

Когда Джордан опустил стекло, Финн приветственно залаял.

– Так-так, – обернулась с улыбкой Лу. – Посмотрите-ка, что собака в зубах принесла. Привет, красавчик. Ко мне пришел?

Джордан заставил себя улыбнуться:

– Вы же знаете, Эва для меня лишь предлог, чтобы подобраться к вам.

Довольная Лу Эллен засмеялась.

– Финн, сидеть. – Не обращая внимания на жалобный вой пса, Джордан захватил свою искупительную жертву с заднего сиденья и взбежал по кирпичным ступеням крыльца. – Судя по тому, что Эва не отвечает на звонки, и ее машины у дома нет, значит, в ее отсутствие я могу поухаживать за вами.

– Похоже, ты не только красив, но и умен. Эва поехала в город.

Джордан остановился:

– Куда?

Лу Эллен отогнала мотылька, танцевавшего вокруг лампы.

– Боюсь, это дело Эвы, дорогой.

Поняв, что натолкнулся на нерушимую стену солидарности, Джордан глянул на коттедж. Темные окна напоминали закрытые глаза, что не желали смотреть в его сторону.

Прошлой ночью он несколько часов просидел снаружи, а когда уехал – кто-то вломился в дом.

Может, они видели его и выжидали.

Неизвестность просто сводила с ума.

– Если беспокоишься об окне – сегодня его починили.

Едва не позабывший о пожилой леди Джордан изобразил очередную улыбку. Но через секунду она угасла.

– Я могу стоять здесь, трепать языком и делать вид, будто в упор не замечаю сидящего между нами огромного слона, но я слишком устал, чтобы валять дурака. Кто не дает ей житья, Лу Эллен?

К его удивлению, она перегнулась через мольберт и потрепала Джордана по щеке.

– Я знала, что ты не слабак. – И не успел он придумать ответ, как Лу взяла стакан с кистью и всем прочим и отпила. – Сидишь, весь из себя такой правильный, и смотришь на меня так, будто я чокнулась. Может, ты и прав. – Она подняла стакан выше. – Хотя то, что до сих пор не сказал этого вслух, говорит о хороших манерах. Успокойся, сегодня я решила рисовать алкоголем, вместо того, чтобы смешивать содержимое этих тюбиков и банок. – Указанные предметы валялись у ее ног, словно брошенные игрушки. – Так процесс становится более захватывающим.

– Лу Эллен…

– Не перебивай, а то я пересмотрю свое хорошее к тебе отношение. Ты не слабак, – продолжила она. Ее зеленые глаза оказались яснее, чем по идее должны были бы. – И так как мне нравится предвосхищать твои вопросы, повторю: это дело Эвы. Обращайся с ней осторожнее, дорогой. У нее железобетонная броня, но внутри бедняжка вся в синяках. А сердце у нее золотое. Поэтому запомни: вещи не всегда такие, какими кажутся.

Чувствуя, что его только что приложили обернутым в бархат кулаком, Джордан уставился на пожилую леди.

– Приятно слышать то, что вы не произнесли вслух, – наконец выдавил он. – Вы ее любите.

– Как родную дочь, – согласилась Лу. – А теперь объясни, зачем тащишь это большое набитое нечто?

– Это Осел. – Джордан развернул игрушку. – Ну, знаете, из «Шрека»? Милый и симпатичный, хоть и та еще задница.

– О. – Лу прижала руку к сердцу, а потом согнулась и расхохоталась. – Поняла. Ну разве ты не прелесть?

– Ага, только уверен, Эва сейчас так не думает. Сегодня утром я на нее дулся. Вообще-то имел полное право, – мрачно прибавил Джордан, – но, наверное, мог бы вести себя и получше. Не во все чужие ящики можно лезть. И да, получилось паршиво. – Лу перестала смеяться, и он покачал головой. – Я от усталости несу чушь, поэтому просто пожелаю вам спокойной ночи. Можно, я оставлю Осла здесь? Посадите его у двери Эвы или где-нибудь в этом роде?

– Дорогой, я с удовольствием презентую Эве твою задницу.

Финн начал выть.

– Спасен в последнюю минуту, – заметил Джордан. – Даже пытаться не буду придумать ответ. Спасибо, Лу Эллен.

– О, милый. Не за что.

Вина и тревога свернулись в животе в мерзкий ком, и Джордан вдруг осознал, что едет в сторону родительского дома. Неважно, сколько тебе лет, если плохо или больно – всегда инстинктивно тянет в родную берлогу.

Он выпустил Финна побегать по двору. Тот немедля погнался за белкой, которая, взлетев по ладанной сосне, раздраженно застрекотала с безопасной высоты. Джордан прошел в дом через заднюю дверь. Чем-то потрясающе пахло – брауни. Черт, как же он удачно заскочил. Аромат, звук маминого голоса, когда она напевает за готовкой, вызвал живые воспоминания о детстве, подарив чувство целостности и комфорт.

Ком в животе немного ослаб.

– Обалденный запах.

Мама, чьи светлые волосы были перехвачены красной лентой, просияла, когда Джордан чмокнул ее в макушку.

– Малыш. Вот так сюрприз. – И потрепала по щеке, совсем как Лу Эллен. Но стоило Джордану потянуться за брауни, аккуратно разложенным по тарелке, как Эддисон проворно шлепнула его по руке. – Нельзя. Это для завтрашнего вечера в садике Грейс.

Джордан жадно оглядел лакомство. Шоколад, карамель и масло. Семисантиметровый праздник для желудка.

– Тут же аж две дюжины. Они точно не заметят, если одно пропадет.

Когда он попытался подобраться ближе, Эддисон пихнула его бедром.

– Тут ровно две с половиной дюжины, по одному на каждого ребенка. И если думаешь разрезать одно напополам, предупреждаю, твой отец уже попытался проделать этот трюк. В наказание ему пришлось смотреть, как я ем его заначку. Представь мое удивление и радость, когда я нашла целую пачку пшеничного печенья. – Она моргнула большими голубыми глазами.

Джордан с притворной обидой облокотился на стойку: