Литмир - Электронная Библиотека
A
A
***
Ходит женщина вдоль по скверику.
Зачарованно вслед гляжу.
С модой самою новой сверено
ее платьице-парашют.
Ее молодость так и светится,
и помадой не сожжена.
Мне о ней говорили соседи:
— Это бывшая чья-то жена.
Говорили о ней соседи:
—Приходил к ней какой-то хлюст...
— Это ль грусть? — говорю. — Разберусь.
Вам-то что, говорю, усердствовать?
Я ведь знаю —
зовут Аленкой.
Слишком долгой была зима.
Знаю — дома пеленки, пеленки,
а давно ль из пеленок сама.
И отдарком какому лиху —
челка, платьице-парашют?..
Я сегодня ее окликну.
«Как, Аленка, живешь?» — спрошу.

СТАРИК 

И птиц осенний перелет,
и листьев перелет
на переплет окна
и на
моста литой пролет.
И на руках у высоты
чугунной, словно взят
ты на поруки ею,
ты
вперед спешишь, назад.
Мне не узнать начал,
начал
согбенности твоей.
(Но вот ведь — соловей зачах,
а песенка светлей).
И середины не узнать.
(Но строг и светел лик)...
Прости, старик.
Прощай, старик.
Не обессудь, старик.
Как одиночество твое,
распахнут окоем.
В нем крыл прощальных острие
И листьев лет. И в том
я понимаю, человек,
растерянность твою,
как и листвы последний сверк
за полосою вьюг.
Снуют под мостом катера.
И не спеша, не вдруг
идет природа на таран,
на следующий круг.

ХУДОЖНИК 

Снегами взята в белое кольцо
трамвая остановка кольцевая.
Февраль.
И стужа на одно лицо
прохожих лица перелицевала.
В канун сосулек
и в прилет синиц —
сутулость жестов, сумеречность лиц.
Поскольку нам вслепую, по пятам
холодного движенья не отринуть...
Но в самый раз зато
начать картину
«Прилет синиц. Большие холода».
Так он размыслил, человек хороший.
А размышляя, краски разминал.
Он валенки затем и к ним калоши,
как мелочь, на ботинки разменял,
И вышел,
на тепло рукой махнув,
так, словно бы на время промакнув
угрюмый хаос, выстудивший город,
над коим, через силу колоколя,
зашлись навзрыд осин колокола.
И млечным светом серого стекла
денницы свет — и нежен, и доверчив,
едва достигнув уровня деревьев,
из обихода утра был изъят.
Но ощупью почти, как бы незряч,
он оттенял и чествовал кончину
зимы, сошедшей все ж наполовину,
так, словно проследив первопричину,
округе разрешал он этот плач.
***
Однажды все обиды выплачь,
приникнув к косяку дверному,
до капельки всем бедам выплати
и настроению дурному.
Вглядись —
он пацаном чумазым,
твой хмурый день, красив и чуток.
Вот босиком проспектом вмазал
ушастый чудик.
Везьмет тебя твой день подножкой,
чтоб не ушиблен, —
обычного грузовика подножкой
чтоб был ожизнен.
Рекою самой синей масти
притормозит он,
твой добрый день,
твой умный мастер,
твой композитор.
Он вслед тебе помашет пристально
на прощанье.
И ты поймешь, что был он присказкой
и причастьем
к тому, что так красиво выпала
река тебе, что позабыты
твои горчайшие обиды
и беды, что вчера ты выплакал.

ДРУГ 

Мне сегодня звонят, звонят.
И летят голоса в зенит...
Вы, друзья, оставьте меня.
Ты, красивая, не звони.
Время движется. Вечер тих.
И единственная строка
Без обмана уходит в стих
Из потемок черновика.
Я ее отдышал: «Живи
Плотью пашен, теплом полей,
А когда не хватит любви,
Умереть по-людски сумей...»
Шел я городом. Дождик шел,
Крыш остукивал позвонки...
Все я выдумал про звонки.
Никакой строки не нашел.
Просто шел посреди светил
Городских. На исходе дня
Друг старинный, о ком забыл,
В толчее окликнул меня.
***
Мир становится осязаемым,
геометричным и сообразным —
мы взрослеем.
Но зачем же тогда
слетаются не однажды
на свет наших зеленых полуночных ламп
(или сиреневых, или голубых)
все бабочки детства, бесполезно погубленные
нами
в нашем давно-давно?
Но зачем же тогда не однажды
хочется приподнять черствый ли,
набухший ли дождями клинышек земли,
как резиновый клинышек двухцветного мяча,
понапрасну испорченного нами
в нашем давно-давно,
приподнять и посмотреть — а что там, внутри,
Или же зачем не однажды
хочется прильнуть колкой щекой
к старой коричневой яблоне,
столько раз ограбленной нами
в нашем давно-давно, —
стыдно попросить хоть одно яблочко.
...Мы идем не однажды
веселой аллеей откровений и истин
наших давно-давно.
И становятся резче
мысли задуманных нами стихов,
и прекрасней проекты задуманных зданий.
Сегодня постучался в окна моих очков
белый-белый, добрый-добрый
мотылек.
4
{"b":"539158","o":1}