— Как зовут прекрасную хозяйку, и не будет ли простираться благожелательность её на наши скромные особы?

— Можете звать меня Клевенс.

— О прекрасная Клевенс, да будут долгими годы Вашей жизни, и пусть радость живет под Вашей крышей. Сложными путями пришли мы в Ваш уютный приют. Нам очень нужно жильё, но мы находимся в некотором денежном затруднении, и если у Вас найдется работа для нас с братом, мы с удовольствием будем работать за жилье и простой стол для нас.

Вот так Карен. Интересно, а что он вообще может делать? Раньше не замечала за ним прикладных навыков. Судя по его рассказам, все его умения были связаны с управлением королевством, отвлечёнными знаниями о мире — географии, математике, придворном этикете и другой, не применимой в быту, ерунде. Даже охотились они с егерями и собаками, а так добыть пищу у них не очень получалось. Не чувствовали они зверье.

— Разве вы можете что-то делать? Насколько я вижу, ваше происхождение не предполагает склонности к столярным или кузнечным работам, — улыбнулась Клевенс.

— Но мы можем выполнять любую тяжёлую работу.

— Например, пилить и рубить дрова? — хитро усмехнулась хозяйка.

— Всенепременнейше, я всю жизнь готовил себя к пиленые и рубке дров, это мое второе призвание.

— А первое какое?

— Пока неясно, я к нему только готовлюсь.

Удивлению моему не было предела, воспринимала-то я их как принцев и не задумывалась, что они действительно всю дорогу обеспечивали нас дровами. Мы готовили пищу на костре, и проблема с готовкой и обогревом из-за недостатка топлива никогда не возникала. Наши обязанности как-то распределились сами собой. Я охотилась и готовила, иногда мне принцы этом помогали, а костёр и ночлег был полностью на них.

— Ну что ж, помещение большое, нужно постоянно поддерживать огонь, чтобы было тепло, а Франс — это он встретил Вас у ворот — один, и ему довольно трудно справляться. С этого дня вы работаете истопниками и ещё так, на подхвате.

— Мисс, я тоже могу на что-то сгодиться, — я вышла вперед, так как не привыкла, чтобы за меня кто-то отдувался. — Я могу быть полезной как уборщица и посудомойка, а главное, думаю, смогу обеспечивать дом мясом, у меня имеются некоторые навыки охоты.

— Договорились. Будем считать, что в «Приют нужных путников» прибыли истинно нужные путники.

Её лицо отражало искреннюю доброжелательность.

 — Мой дом странно называется, но ведь знаете, «как лодку назовёшь, так она и поплывёт», поэтому — как дом назовёте, так и жить в нём будете.

Мы осмотрелись, внутри помещение было большим и довольно уютным. В зале-столовой стоял большой стол и несколько маленьких. Главным же украшением был большой камин, который не только обогревал, но и очень украшал гостиную. Возле камина стояло несколько кресел, в которых можно было греться и смотреть на огонь. Очень уютно.

— Пойдемте, я покажу вам ваши комнаты.

Моя комнатка была небольшая. Основное место занимала кровать, покрытая простынями с весёленьким рисуночком, также имелся шкаф, вот только складывать мне было нечего, а жалко, после купания переодеться в чистое хотелось бы. Да и истрепалось всё уже сильно.

Стоящая рядом Клевенс, кажется, поняла проблему.

 — Не переживай, раз уж ты у меня теперь работаешь, я обеспечу тебя чистым платьем и сорочкой.

Каким блаженством было смыть грязь дороги. За последние две недели из-за холода практически невозможно было нормально вымыться. В довольно большую бадью с тёплой водой я быстро нырнула с головой. Хорошо, волосы не длинные, свою рыжую шевелюру быстро отмыла. А мыло-то какое душистое. Как мало иногда человеку надо для счастья.

Комната принцев была не так далеко. Они у меня неприхотливыми стали, быстро их привычка к комфорту выветрилась. Дорога не терпит неженок.

К вечеру мы спустились в гостиную. За столом и столиками сидело шесть человек кроме нас. И все такие разные.

Принцы были сильно голодными и присели за стол, на котором стояла большая миска с пирожками, а я осталась стоять с хозяйкой и рассматривала постояльцев.

За одним столом, напротив друг друга сидели довольно молодой мужчина и девушка, но их явно ничего не связывало друг с другом, каждый был сам по себе, живя в своих мыслях, воспоминаниях. Но они чем-то неуловимо были похожи друг на друга. Иногда они перекидывались ничего не значащими словами, просто чтобы заполнить пустоту вечера и души. «Что-то с ними не так, — мелькнула у меня мысль, — потом разберусь». И взгляд скользнул дальше.

В самом конце зала совершенно отдельно сидел еще один человек, на которого вообще невозможно было смотреть спокойно. Неопределённого возраста, скорее старый, он, казалось, собрал в себя всю вселенскую тоску и боль. Неопрятный не потому, что обтрепался, а потому, что ему было все равно, как он выглядит, и что вокруг. Жизнь не представляла для него никакого интереса, да и было понятно, что в этой жизни он видел всё и всех. Такого невозможно ничем удивить, будто он познал всю скорбь и отчаянье мира. И почти полное безразличие — умрёт он завтра или будет жить дальше.

Да. Таких людей я еще не видела.

Удивлённая, я обернулась к Клевенс и шепотом спросила:

 — Кто этот странный человек, и почему он забился в самый дальний угол?

— О, это Собиратель людских грехов, он собирает их у тех, кто искренне покаялся, чтобы они могли дальше жить. Он берёт их на себя и сейчас явно взял слишком много — ни унести, ни смыть в простой реке уже не сможет. Если не удастся избавиться от чужих грехов в течение месяца — погибнет. Он не может есть, только пьет. Душа больше не принимает ничего. Посмотри, какой он худой.

Я немного жалостливая от природы, и мне нестерпимо захотелось хотя бы просто поздороваться с ним и чем-то утешить, сказать, что всё еще может быть хорошо.

— Лотта, не прикасайся к нему, это опасно. Он как натянутые до предела меха, а они могут лопнуть, тогда нам всем достанется. Если он выпустит эти грехи в мир, многим плохо придётся, и нам в первую очередь.

— Клевенс, — еще более тихо спросила я, — если он так опасен, зачем ты его пустила?

 — А что ему, помирать на морозе? Жалко ведь человека. Всякому, даже проклятому, нужен отдых. Мы так и зовем его — Собиратель.

— Странное имя.

 — Здесь у всех истинные имена или соответствующие состоянию на этот момент. Я, например, знаю, что тебя зовут Ловелия — прекрасная. А мое имя Клевенс обозначает предвидение.

— Вот ведь издеваются каждый, кому ни лень, — насупилась я. — Нашли прекрасную. Просто обидно, ей богу, кому я что сделала, что обзываются.

— А это Фантом. Ты видишь его? — и она указала, на что-то прозрачное, отдаленно напоминающее фигуру мужчины, мерцающее сбоку от у Клевенс. — Он призрак. Мирный и симпатичный. Он мне очень нравится, только это секрет, — тихо прошептала она мне на ухо и засмеялась.

Да, страшненькая компания тут собралась. И я продолжала дальше рассматривать публику.

— А это Кающийся. Его душа мучается и сгорает от стыда за содеянное.

 — Он сделал что-то ужасное? — тихо ахнула я. — Убил?

— Нет, что ты. Многие такое совершают, но некоторые осознают это особенно остро и, пока не ситуация не изменится, жизнь их теряет смысл. Почему богиня наказала этим жгучим страданием именно его, не знаю. Говорю тебе, многие совершают подобное.

— Клевенс, но тут же есть Собиратель грехов, почему он не поможет ему? Одним грехом больше, одним меньше, взял бы и забрал.

— Легко сказать: отдать грех кому-нибудь — сборщику грехов, богине — и успокоиться. Может, он раскаялся не до конца, зацепка или осуждение в душе остались, может, есть грех, за который надо просить прощения только у того, перед кем виноват. А это потяжелее, чем покаяться перед богами или раскаяться самому.

 — А что, с тем, перед кем он виноват, ему трудно встретиться и поговорить?

— Его невозможно найти в Яви. Лотта, я думаю, тебе нужно поесть, а с людьми и после ужина можешь познакомиться. Помогать начнешь с завтрашнего дня, мне трудно одной управляться. Думаю, стоит послушать вот того симпатичного мужчинку, это менестрель-сказитель. Он собирает предания и удивительные истории. Он очень много знает. Его здесь так и зовут — Сказитель. Тебе понравятся его баллады, и будут полезны его истории. Может, и Ваша история его заинтересует.