Прошло еще два дня. Оксана напряженно ждала, не выдаст ли себя чем-нибудь муж: какой-нибудь неосторожной фразой, не назовет ли во сне имя Эллы, не прозвучит ли дома подозрительный телефонный звонок. Но все шло как обычно. Ничего предосудительного Виктор не совершал, оставался нежным и любящим мужем.

И тогда страшное сомнение закралось в сердце Оксаны.

«Наверное, он всегда изменял мне и уже так свыкся с этим, что его не мучат даже угрызения совести. Ладно, — загадала она вновь, — если до завтрашнего утра он сам не признается мне во всем, то я напомню ему…, — но она тут же спохватилась, — нет, нужно еще одно условие. Если за вечер трижды позвонит телефон, то все будет хорошо. А если нет, то все, может быть, станет плохо».

Телефон за вечер прозвонил один-единственный раз, и то кто-то ошибся номером.

Утром следующего дня Оксана встала первой. Она хотела уйти на работу раньше, чем проснется муж.

Но только она поставила чайник на плиту, как Виктор вышел из спальни. Оксана промолчала на его «Доброе утро» и принялась готовить кофе.

И тут зазвонил телефон. Виктор выбежал из ванной и хотел первым поднять трубку, но его опередила Оксана.

— Алло!

В трубке слышалось лишь спокойное и, как ей показалось, надменное дыхание.

— Я вас поняла, — с милой улыбкой ответа Оксана и положила трубку.

Виктор растерянно улыбнулся. Глаза его забегали.

— Кто это был?

— Тебе не обязательно знать.

— Но мне должны были звонить по делу.

— То-то я смотрю, ты так быстро бросился к телефону.

— Я всегда, когда речь идет о деле, не терплю проволочек, — почему-то принялся оправдываться Виктор.

— Но это звонили не по делу и не тебе, а мне.

— Так кто это был? — все допытывался Виктор.

И тут у Оксаны сдали нервы.

— Это звонила одна моя подруга.

— Кто?

— Ты ее не знаешь.

— И что она тебе сказала?

— Так вот. Она видела тебя три дня тому назад в Москве вместе с твоим референтом Эллой Петраковой.

— Этого не может быть! Тогда я еще был в Варшаве.

— А вот этого я не знаю, — сузив глаза, прошипела Оксана и сжала кулаки. — Если мне говорят, то я верю людям. Ей нет никакого смысла мне врать.

— Так кто же это, черт возьми? — Виктор схватил Оксану за руки.

Она тут же укусила его за плечо и вырвалась.

— Не прикасайся ко мне!

— Да я был в Варшаве!

— Нет, она отчетливо разглядела вас. Вы сидели в микроавтобусе и целовались, — добавила Оксана. — А еще она мне рассказала о множестве интересных вещей.

— У тебя нет подруг, которых я не знаю.

— Есть-есть, — засмеялась Оксана сатанинским смехом, — и мне даже кое-что рассказали о твоих похождениях в Польше.

— Да почему ты веришь. Оксана, ей, а не мне? — Виктор уже разозлился не на шутку.

— Потому что я знаю тебя, и ты никогда мне не скажешь правду сам.

— Что? Что тебе рассказали? — по глазам Виктора Оксана поняла, что тот боится, и она в самом деле могла узнать много интересного о его командировке.

— С тобой это уже не первый раз, — напомнила Лозинская.

— Ну да, было однажды… ты же сама знаешь. Еще до того, как мы с тобой поженились. Но я же любил тебя.

— Любил? — переспросила Оксана.

— Я люблю тебя и сейчас. Но тогда я хотел проститься со своей холостой жизнью, и та женщина ничего для меня не значила.

— Да, может быть, — усмехнулась Оксана. — А Элла? Ты, между прочим, во сне называл ее имя, — соврала она.

Женщина забежала в спальню и схватила чемодан Виктора.

— Ты можешь хотя бы распаковать чемодан?!

— Раньше это ты иногда за меня делала.

— А теперь я боюсь туда заглядывать. Я боюсь открыть крышку и увидеть случайно туда попавшее женское белье! — закричала Оксана и, расстегнув чемодан, высыпала все его содержимое на кровать.

Ничего предосудительного внутри не оказалось.

— Да успокойся ты! — закричал на нее Виктор схватил за руки и прижал к стене. — Ты можешь немного помолчать?

Оксана кивнула.

— Говори, я тебя слушаю. Если только тебе есть что сказать в свое оправдание.

— Прежде всего, хочу, чтобы ты успокоилась и подумала, а не обвиняла меня во всех смертных грехах.

Оксана кивнула.

— Мы можем поговорить с тобой спокойно?

— Конечно, — отвечала женщина, хоть и чувствовала, что готова вот-вот сорваться на крик.

Виктор какое-то время гладил ее руку, затем попытался обнять.

— Не нужно, — попросила Оксана, — ты хотел говорить. Я слушаю.

— Да ничего не было, Оксана. Нас просто хотят поссорить.

Женщина уже готова была сказать, что все придумала про свою мифическую подружку, про ее рассказ о Викторе, но вдруг словно черт толкнул ее под руку.

— А как же фотографии? — спросила она.

И тут страх, до того неприкрытый, что не мог остаться незамеченным, промелькнул во взгляде Виктора. Он судорожно дернулся.

— Какие фотографии?

— Ты лучше меня знаешь, Виктор, — продолжала свою игру Оксана.

— Не понимаю, о чем ты?

— Ну как же, фотографии есть. Может, мне их тебе показать?

Конечно же, Оксане не стоило так настойчиво подталкивать своего мужа сознаться в измене. В конце концов, чего только не случается в жизни?! Но она уже вошла в свою роль и готова была его изобличать сколько угодно. К тому же, тут не нужно было ссылаться на саму себя, было достаточно и упоминания о мифической подруге, посвященной во все тайны его жизни.

— Ну хорошо, — успокоительно проговорил Виктор Лозинский.

— Ничего хорошего, — отвечала Оксана, готовая вот-вот расплакаться.

— Давай, давай посмотрим твои фотографии. Что там может быть? — голос мужчины задрожал.

— Сейчас посмотрим… — проговорила Оксана.

Она пошла в гостиную и схватила с полки шкафа сумочку.

— Сейчас, сейчас я тебе покажу!

Из ее трясущихся рук начали падать на пол маникюрный набор, пустая пачка сигарет, за ней связка ключей.

Виктор бросился их поднимать.

— Ну что же, давай, давай свои фотографии!

Оксана поняла, что еще мгновение — и она сдастся. Тогда она выкрикнула:

— Да я не могла на них смотреть! Я их сожгла! Эту мерзость… Вас там была целая куча и ты вместе с этой Эллой! Одна фамилия чего стоит — Петракова. Если бы ты это проделывал с ней еще наедине, я бы поняла, но при всех!? Она сидела в одном белье, а ты…

Виктор отвел взгляд и тяжело вздохнул.

— Да у нас там была целая куча народу. Они ввалились в номер и притащили с собой море выпивки. Что ты приказала бы мне делать, если от них зависел успех сделки?

— Ах, так?! — злобно выдохнула Оксана. — Ты говоришь, у нас в комнате? Я только и слышу — «у нас», «с нами», «у нас была целая куча народа», «у нас в комнате»… Почему-то обо мне ты никогда не говоришь так. Ты всегда стараешься отделиться от меня и говоришь «я», «она». А тут о каком-то референте только «мы».

Виктор понял, что сморозил глупость, но остановиться уже не мог. Он с ужасом в глазах смотрел на то, как Оксана одну за другой бросает в чемодан свои вещи.

— Но Оксана, пойми, это все касалось дела. Я никогда бы себе не позволил ничего, если бы не знал, что это пойдет на пользу работе.

— Ах, да, так значит, разврат идет на пользу работе? А дома у тебя даже не хватает времени, чтобы сказать мне пару ласковых слов.

— Оксана, фотография — это одно, но если бы ты слышала о чем мы говорили, ты бы поняла — это сугубо деловой разговор. А то, что Элла напилась и выделывала всякие глупости — тут не моя вина. В конце концов, когда она трезвая, то не позволяет себе ничего дурного.

— Ах, так мне еще нужна была и магнитофонная запись вашего разговора? Да на кой черт она мне сдалась? И так по вашим рожам не трудно было догадаться, что говорили вы не о деле.

Оксана бросила в чемодан несколько пакетов с бельем и косметикой.

— Погоди, не горячись, — еще пытался образумить свою жену Виктор Лозинский.