Она резко дернулась и, наконец, высвободилась.

— Послушайте, — громко произнесла она. — Если вы сейчас от меня не отстанете, я вас убью. Вот этим самым автоматом. И суд меня оправдает. Уйдите к черту, ради Христа.

Начштаба опешил и отстал, и только после этого довольный Братищев выключил камеру.

— Саша, — окликнул Барсуков дочь. — Ты особенно-то автоматом не размахивай, а лучше сдай. Вот, например, майору Мелешко.

— Папка! — закричала Саша и бросилась к отцу в объятья, как была: с автоматом в руках, растрепанная, грязная, с кровоточащей раной над ухом.

— Ну, голубушка… — растроганно пробормотал полковник, крепко обнимая Сашу.

— Я этого так не оставлю, — где-то, словно в тумане, раздавался голос Калязиной. — Их за это под суд мало отдать.

Погода, как это часто бывает в июне, менялась: похолодало, дул ветер, по небу быстрой чередой бежали облака. Холмы застыли в ожидании дождя. На самой верхней площадке колокольни стояли Александра Барсукова, Фанни и Бьерн. На прощание Саше захотелось, чтобы ее шведские друзья обязательно сюда поднялись.

— Кажется, мы не вовремя забрались — дождь начинается, — сказала Фанни. — Но я рада, что вы меня сюда привели. Вряд ли мне придется когда-нибудь еще побывать здесь.

— Как это — не придется? — возмутился Бьерн. — Мы обязательно приедем сюда будущим летом. Даю тебе слово, что приведу в порядок домик своей прабабушки. Посмотри, красота-то какая!

— Да, — протянула Фанни. — Но если здесь будет и дальше нарушаться экологическая обстановка, то никакая красота не спасет этот мир.

Порыв ветра прервал ее.

— Но ваша комиссия никаких серьезных нарушений не выявила, — сказала Александра, когда ветер перестал свистеть в ушах. — Многие факты были сфабрикованы по чьему-то специальному заказу. Я даже подозреваю, кто этим занимался. Но к сожалению, у меня нет никаких доказательств.

— И нельзя никак призвать этих ужасных людей к ответу? — возмущенно спросила Фанни.

Саша вздохнула:

— Это очень трудно. Всего три дня прошло с момента захвата универсама, а жители города ведут себя так, словно ничего и не было. Создается впечатление, что просто никто об этом не помнит. Или никого не волнует произошедшее. Телевидение и газеты тоже утратили интерес к этому событию. А если у людей короткая память, если им на все наплевать, то преступники любого ранга могут чувствовать себя совершенно спокойно. Прошло ночное торжество. Забыты шутки и проделки. На кухне вымыты тарелки. Никто не помнит ничего.

— Это, кажется, Пастернак? — спросила Фанни.

— Ты отлично знаешь русскую поэзию, — кивнула Саша.

— Думаю, что не следует отчаиваться, — бодро произнесла Фанни, заметив, что Саша погрустнела и задумалась. — Каждый делает то, что в его силах. Я верю в справедливость. В то, что когда-нибудь злые и жестокие спектакли перестанут пользоваться успехом у больших и маленьких политиков. И… — она засмеялась, — что когда-нибудь среди политиков, военных и чиновников будет больше женщин, чем мужчин.

— Ты думаешь, это будет хорошо? — покачала головой Саша.

— Конечно, — уверенно проговорила Фанни и покосилась на Бьерна, который недовольно насупился. — Потому что, во-первых, женщины умнее мужчин. Во-вторых, они всегда думают о деле, а не о собственных амбициях. И в-третьих, они милосерднее, потому что дают и сохраняют жизнь новым поколениям. Женщине никогда не придет в голову решать свои проблемы с помощью жестокости.

— Кажется, наша Фанни увлеклась новыми идеями, и, вернувшись домой, вступит в орден феминисток, — засмеялся Бьерн.

— Этого я еще не решила, — ответила Фанни. — Но моя поездка в Россию доказала, что женщины гораздо смелее и решительнее мужчин. Я и на себе это почувствовала. Ты приедешь нас проводить, Александра?

— Завтра утром у меня эфир, — улыбнулась Саша. — И вечером тоже. Давайте прощаться сейчас.

— Нам с Бьерном будет тебя не хватать, — сказала Фанни. — Правда, Бьерн?

Молодой человек кивнул.

— Приезжай к нам в гости, Саша, — он крепко сжал ее руку. — Мы не обещаем тебе таких приключений, как в России, но красивых мест в Швеции тоже много.

— Я постараюсь, — ответила Саша.

Очередной порыв ветра потряс колокольню, и первые крупные капли редко забарабанили по новенькой крыше.

— Ты, кажется, оказалась права, — сказала Алена, заходя в монтажку, где Александра «ваяла» очередной сюжет. — Последние новости первого канала смотрела?

— Не-а, — протянула Саша. — Я вообще теперь долго не буду смотреть новости. Знаешь, они у меня уже где?

— Печаль и уныние тебе не идут, — заметила Алена строго. — И грубые выражения тоже. Подумаешь, вляпалась в историю с олигархами. И не в историю даже, а в мыльную оперу.

— С какими олигархами? — удивленно спросила Саша. — Я с ними дела не имею. Это, скорее, по твоей части.

— Я тоже стараюсь обходить их стороной, — обиженно отозвалась Калязина. — А все истории в Новоладожске были явно придуманы для олигарха. И ты, сама того не желая, стала одной из главных героинь сюжета.

— Всю жизнь мечтала участвовать в мыльной опере, — хмыкнула Саша. — Ты можешь толком объяснить, что еще случилось, пока я тут передачу монтировала?

— Я же говорю: на первом канале только что новости прошли. И там было почти все, как ты и предсказывала.

— Я? Предсказывала?

— Да, — вздохнула Алена. — Последние события здорово тебя подкосили. Помнишь разговор у костра?

— Смутно, — усмехнулась Саша.

— Оно и видно, — кивнула Алена. — Только что сообщили, что некий господин Сосновский — владелец заводов, газет, пароходов, а также новоладожских земель и химического комбината — в последнее время грубо нарушал российский закон. И его собираются призвать к ответу. В частности, по его вине у людей синела кожа, по его вине военные расстреляли толпу на митинге в Новоладожске и, как ты понимаешь, по его вине был захвачен универсам.

— Что за бред? — поразилась Александра. — По его вине кучка отморозков захватила универсам? Этого быть не может. Они требовали сместить мэра, а мэр, насколько мне известно, исполнитель Сосновского. Сосновский владеет комбинатом, а они требовали навести там порядок. Да и потом, если бы он организовал этот захват, бандиты были бы оснащены гораздо солиднее. Ты что-то напутала. Или напутал первый канал.

— Да, еще одно забыла: по его вине была организована травля честной журналистки Александры Барсуковой.

Саша резко повернулась на вращающемся стуле.

— Сосновский организовал мою травлю? Зачем? Мы и не встречались никогда. Кто я для него?

Алена рассмеялась и не ответила. Саша посмотрела на нее с укором.

— Я сказала что-то смешное? — спросила она.

— Нет, просто у тебя сейчас очень глупый вид. Ты так выглядела, когда начинала работать на телевидении, — сказала Алена. — Официальная версия корреспондентов первого канала выглядит так. Ты подняла волну в эфире против ненормальной экологической обстановки в Новоладожске, рассказав об эпидемии кожного заболевания. Это не понравилось хозяевам города, и они стали тебя всячески опровергать и преследовать. Естественно, под руководством Сосновского. Потом прошел митинг против будущих могильников под Новоладожском, а хозяева города его жестоко подавили. Потом выплыли какие-то важные документы, подтверждающие, что на химическом комбинате происходит неладное, за ними стали охотиться, а того человека, который эти документы передал журналистам, просто убили. Но смелым журналистам в лице господина Брыкина удалось уйти от злодеев, и документы стали достоянием общественности. Кстати, Аркаша Брыкин, кажется, прочно обосновался на центральном телевидении. Сегодня его целых семь минут в телевизоре показывали. Он у нас герой, круче тебя. А Сосновский — главный злодей.

— Хорошо, но захват универсама? Каким боком к нему причастен Сосновский?

— К захвату он якобы не имеет никакого отношения. Но тот факт, что руководство города одобрило штурм своими силами, не привлекая ни питерское ФСБ, ни другие специальные подразделения, говорит о том, что на него, руководство, надавил Сосновский. Он якобы не хотел лишнего шума. А пострадали люди. В частности, солдаты спецназа. Террористов вообще всех положили.