Он укоризненно взглянул на Юсуфа:

— Что все это значит? Я был удивлен, узнав, что господин все еще здесь, поэтому и пригласил вас обоих. Ты не выполнил мое поручение, Юсуф?

Кровь ударила мне в голову, я взглянул на Юсуфа — он сунул руку во внутренний карман пиджака, вынул длинный конверт и положил его на столик со словами:

— Вот, ваше высочество, чек, который вы мне дали. Я не передал его господину и не использовал сам.

— Я очень благодарен, — довольно резко сказал я, — но не возьму, я хотел сказать, не нуждаюсь сейчас ни в поездке, ни в отдыхе.

— Вот почему, — Юсуф махнул рукой в мою сторону, — я и не выполнил поручение вашего высочества, не был уверен, что господин возьмет это от меня, подумал, что лучше будет, если ваше высочество сами ему передадите.

Эмир перестал перебирать свои четки и сверлил меня испытующим взглядом, в котором сквозил холодок.

— Прежде всего положи это в карман, — приказал он Юсуфу, кивая на конверт.

Лицо эмира быстро приняло прежнее дружелюбное выражение, и с Юсуфом он разговаривал почти шутливо: «Как же ты хочешь стать журналистом? Журналист, господин Юсуф, точно передает мысли людей. Ты должен был сказать господину, что это даже не подарок, а аванс за его участие в разработке проекта издания. А участвовать он начнет, разумеется, когда позволит здоровье.

Юсуф жалко улыбнулся:

— Я только проект журналиста, ваше высочество.

Я решил сменить тему:

— Знаете, мне только что пришла в голову мысль. Ведь газета не должна быть похожа на то, что уже издается в Европе? Не так ли?

— Так, — подтвердил эмир, — зачем нам повторять опыт прессы, выходящей в Лондоне и Париже?

— Сейчас в Европе выходит уйма арабоязычных газет. А что бы вы сказали, ваше высочество, об арабской газете на английском или на французском языке, которая доводила бы нашу точку зрения до европейцев? В подобной газете мы действительно нуждаемся. Недавно здесь побывал один коллега из Ливана, и у него возникли непреодолимые трудности с публикацией даже небольшой статьи.

— Очень хорошая мысль, — сказал эмир. Но тон, которым это было сказано, не оставлял сомнений в том, что думает он иначе. Помолчав, эмир вновь начал перебирать четки и, как бы размышляя вслух, продолжал: — Дело, конечно, трудное. Во-первых, где взять арабских журналистов, хорошо пишущих на европейских языках? Можно, разумеется, привлечь переводчиков, но будут ли тогда статьи звучать так же сильно, как в оригинале? И кто будет читать эту газету? Она заинтересует очень немногих из живущих здесь арабов и вряд ли — хоть одного европейца. Кроме того, нам потребуется два состава редакторов: арабские и иностранные, а это многовато… с точки зрения расходов.

— Вы, ваше высочество, очень точно обрисовали ситуацию и назвали главные проблемы, — совершенно искренне сказал я.

Он никак не отреагировал на мои слова и продолжал размышлять вслух:

— Вместе с тем, мысль сама по себе очень хорошая. Время от времени у нас будет возникать необходимость прямого обращения к западному читателю. Но начнем все же с арабской газеты, а когда дело пойдет, мы сможем выпускать ежемесячно или два раз в месяц приложение к ней на европейском языке.

Закончив говорить, он взглянул на часы. Юсуф тут же встал, и я последовал его примеру. Эмир тоже поднялся с дивана:

— Я надеюсь, что подумаете об этом деле, но, конечно, не в ущерб вашему здоровью. Когда полностью восстановите силы, как договорились.

— Обещаю вам это.

Он крепко пожал мне руку:

— Знаю, что вы человек слова. В следующий раз встретимся у меня дома. Я не очень уютно чувствую себя в отелях, а мой здешний дом станет, разумеется, и вашим домом. А ты, — повернулся он к Юсуфу, — обязан следить за тем, чтобы у господина все было в порядке. Линда свяжется с тобой, если мне что-либо от тебя потребуется. Всего хорошего.

Когда мы выходили от эмира Хамида, на лице Юсуфа играла счастливая улыбка. В лифте он не сдержался и сказал мне:

— Вы-таки преподали ему урок.

— Что ты имеешь в виду?

— Представляете, — с самодовольным видом продолжал Юсуф, — что произошло бы, если, когда он спросил о деньгах, я не вытащил бы конверт и если бы он не был уверен, что чек находится внутри! Но я все рассчитал! Я дал ему понять!

— Я, откровенно говоря, так и не понял ни его, ни тебя!

Мы шли но берегу реки. С высаженных здесь рядами деревьев опала уже почти вся листва, и мы шагали по желтому, шелестящему под ногами ковру. Не знаю почему, этот шелест действовал на меня успокаивающе, словно таил в себе какой-то неясный, но радостный смысл. Впрочем, в те дни все вокруг вселяло в меня радость.

— Я боялся этой встречи, — сказал я Юсуфу, — потому что не люблю официальных любезностей. Но этот эмир не похож на других, он заставляет задуматься.

— Разве я не говорил?! — торжествующе воскликнул Юсуф. — Он не такой, как другие. И схватывает все на лету. Беда только в том, что он уверен, что любого человека можно купить. Говорит, у каждого человека своя цена. Знаете, на какую сумму чек, который я должен был передать вам?

— И знать не хочу.

— И все же, это двадцать тысяч долларов.

— Только на отдых? — присвистнул я. — Интересно, сколько же я стою в глазах эмира и почему? Зачем я ему нужен?

Очевидно, Юсуф уже думал над этим вопросом, но ответа не нашел.

— Не знаю, — скатал он, пожимая плечами. — Конечно, для него эта сумма как для меня полпиастра. Он за один день тратит больше. Поверите ли, апартаменты в отеле забронированы на его имя круглый год, даже в его отсутствие? Плюс комнаты для охраны, секретарей, слуг…

— А чем конкретно он здесь занимается?

— У него много компаний — здесь, в Америке, в его стране, по всему миру. Он торгует арабскими лошадьми, играет на бирже и еще много чем занимается.

— Но какая нужда такому человеку в нас с тобой, Юсуф? Ему достаточно шевельнуть пальцем, и он наймет сотню журналистов. Почему именно мы?

— Я вот что скажу… — начал было Юсуф, но передумал и с мольбой в голосе проговорил: — Прошу вас, что бы там ни было, подумайте над его предложением! Над его проектом.

— Нет вопроса. Я всю жизнь занимаюсь журналистикой и могу подготовить ему проект за несколько дней. Но зачем? Его действительно, как он говорит, волнуют национальные проблемы арабов?

Юсуф иронически засмеялся:

— Уверен, что вы не заглотнули эту наживку».

Я уже начал терять терпение:

— Если тебе что-то известно, то почему не сказать мне сразу?

— Поверьте мне, — нерешительно начал он, — я знаю очень мало. Я знаю, или думаю, что знаю, почему нужен ему я. Во-первых, я проживаю здесь на законных основаниях и, может быть, вскоре получу гражданство, а значит буду иметь право издавать газету. Во-вторых, он доверяет мне, поскольку я некоторое время работал у него шофером, и он меня знает. Я приблизительно знаю и то, почему он хочет издавать газету.

— Это важно. Так, почему же? Не ходи вокруг да около, Юсуф.

— Эмир Хамид — младший брат правителя страны. Но он считает себя более достойным быть наследником престола, чем старший брат, человек необразованный и к тому же, как утверждают некоторые, тупой… Правитель боится наследного принца, потому что у него есть сторонники, но боится и назначить эмира Хамида на его место…

— Боится, — засмеялся я, — что он займет место самого правителя!

— Вы попали в точку. А газета, как я себе представляю, нужна ему как оружие борьбы с наследником и давления на правителя. Поэтому я чуть не засмеялся, когда вы заговорили о газете на европейском языке и о привлечении внимания Европы к нашим проблемам. Полагаю, он действительно хочет создать сильную газету, в которой сотрудничали бы известные журналисты и которая пользовалась бы читательским спросом. Но главный его интерес во всем этом деле — его страна на берегу Персидского залива. Если хотя бы десяток экземпляров газеты будет проникать в страну, пусть даже контрабандным путем, она себя оправдает.