Рахул-сын Сакьямуни

Однажды Джошу Джушина (778 – 897) спросил монах: «Что есть мое Я?» Джошу ответил вопросом: «Ты доел утреннюю кашу?» – «Да, доел». – «Коли так, то помой свою миску».

Еда – действие, мытье – действие, но дзэн интересуется самим деятелем, тем, кто ест и моет; до тех пор, пока экзистенциально в опыте не уловлена личность, нельзя говорить и о действии. Кто осознает действие? Кто сообщает тебе этот факт сознания? Кто ты сам, говорящий о нем себе и всем остальным? «Я», «ты», «он», «она», «оно» – все эти местоимения нечто замещают. Кто есть это нечто?

Другой монах спросил: «Что есть мое Я?» Джошу отвечал: «Ты видишь кипарис во дворе?»

Джошу интересует здесь не видение, но видящий. Если Я есть ось спирали, если Я никогда не объективируется и не фактуализируется, то все же оно здесь, и дзэн говорит нам, как уловить его нашими голыми руками и показать наставнику неуловимое, необъективируемое или недостижимое. В этом заключается расхождение между наукой и дзэн. Следует напомнить, однако, что дзэн не возражает против научного подхода к реальности, он лишь желает сказать сциентистам, что помимо их подхода имеется другой – более прямой, обращенный вовнутрь, более реальный и личностный. Они могут назвать его субъективным, но это совсем не так.

Личность, индивид. Я, эго – эти понятия используются как синонимы. Личность является морально-волевой, индивид противостоит всякого рода группам, эго психологично, а Я одновременно морально и психологично, обладает при этом религиозным значением.

С точки зрения дзэн, опыт Я психологически уникален в том отношении, что он насыщен чувством автономности, свободы, самоопределения и, наконец, творчества.

Хокоджи спросил Башо Доичи (ум. в 788 г.): «Кто тот, стоящий в одиночестве и без товарища посреди десяти тысяч вещей?» (дхарма). Башо отвечал: «Отвечу тебе, если одним глотком выпьешь Западную Реку».

Таковы деяния Я, или личности. Психологи и теологи, говорящие о пучке последовательных перцепций или впечатлений, об Идее или принципе единства, о динамической тотальности субъективного опыта или об оси криволинейных человеческих действий, идут в направлении, противоположном дзэн. И чем быстрее идут, тем дальше уходят от дзэн. Поэтому наука или логика объективна и центробежна, тогда как дзен субъективен и центростремителен.

Кто-то заметил: «Все внешнее говорит индивиду, что он – ничто; все внутреннее убеждает его, что он – все». Это замечательное изречение, ибо оно выражает чувства каждого из нас, когда мы спокойно сидим и всматриваемся в глубинные покои нашего бытия. Там ничто не движется и нашептывает, что мы родились не зря. В одиночестве подвергаешься ты испытанию, одиноким уходишь в пустыню, одного тебя допрашивает мир. Но стоит человеку однажды со всею честностью посмотреть внутрь себя, он понимает, что он не одинок, не потерян, не заброшен в пустыню. Внутри его живет некое чувство царственного и величественного одиночества; он стоит сам по себе, но все же не отделен от остального существования. Эта уникальная ситуация, внешне или объективно противоречивая, возникает вместе с подходом к реальности на пути, который предлагает дзэн. Такое чувство проистекает из личного опыта творчества, появляющегося вместе с выходом за пределы царства интеллекта и абстракций. Творчество отличается от обыкновенной активности, это печать самоопределяющегося деятеля, именуемого Я.

Понятие дзэн как медитативной практики

В своем труде «Шобогензо» Доген писал: «Что есть дзадзэн? Это быть целиком и полностью в моменте, за пределами всех существований универсума, достигать состояния Будды и жить в нем.

Дзадзэн – это то, что за понятиями «буддисты» и «небуддисты»; то, что наполняет каждое сердце опытом Будды».

Простые слова, отражающие сущность дзэна, который и есть сама простота.

В чем же сущность дзадзэна?

Значимость дзадзэна есть в нем самом!

Чем больше мы говорим о нем, тем больше заблуждаемся по его поводу. Дзэн – это не болтовня, это дзэн.

1. Для некоторых дзадзэн – это медитация, вид думания, или ментального настроя. Фактически дзад-зэн не является каким-либо «измом» или видом думания, или медитации, в том представлении, в котором это принято понимать в христианстве или индуизме, к примеру. В европейском понятии человек есть существо думающее, отсюда концепция мысли есть базис человеческого поведения. Вся жизнь наполнена мыслью, и никто не в состоянии постигнуть немысль. Профессора, в особенности философы, посвящают все свое время думанию, никто из них никогда даже и не помышляет о критике мысли как таковой.

Дзадзэн же представляет собой ни думание, ни недумание, он за пределами мысли, это чистая мысль без каких-либо личностных характеристик, находящаяся в гармонии с сознанием универсума. Доген вспоминал, как однажды мастер Якусан ответил на вопрос ученика, о чем он думает во время дзадзэна: «Я думаю без думания» (то есть не включая механизм процесса думания).

Хиширьё – это объем мысли, в котором отсутствует индивидуальное сознание. Вот это (хиширьё) и есть сущность дзэна, дзадзэна.

Процесс сознательного думания, конечно, очень важен в повседневной жизни, и ни в коем случае не может быть каким-то образом изгоняем. Но иногда приходит момент, когда возможно действие без сознания, или эго, – спонтанное действие, наступающее во время творческого порыва, действие, в котором тело и душа сливаются воедино. Действие, наступающее до сознательной мысли – чистое действие, сущность дзадзэна.

2. Опыт дзадзэна – это не особый таинственный опыт и определенного рода состояние тела и души. Это возврат к нормальной человеческой кондиции.

Практика медитации, концентрации на позе ничего общего не имеет с достижением какого-то «просветления», особого духовного состояния.

Нельзя путать практику дзэна с религиозными церемониями, нагнетающими эмоции, чувства, экстаз. Дзадзэн это не эмоции, чувства, экстаз.

Дзадзэн означает вхождение в интимный контакт со своей самостью, точное определение внутреннего единства и гармонизацию с универсальной жизнью.

И это не есть достижение лишь великих мастеров и святых, так как нет ничего мистического в этом, и все это вполне доступно каждому.

3. Далее, дзадзэн – не умерщвление плоти, подобно крайним проявлениям аскетической практики. Некоторые считают, что сесшин (период интенсивной тренировки в течение нескольких дней) означает сидение в дзад-зэне без сна и пищи и, на пределе изнурения, вход, наконец, в состояние экстаза. Это глубокое заблуждение. Сущность дзадзэна можно определить и так: верная поза, правильное дыхание и состояние сознания. Со временем каждая мелочь жизни должна стать дзэном, но исток просто в правильном сидении.

Поза дзадзэн – «правильное сидение». Ноги перекрещены в традиционной позе лотоса: правая нога на левом бедре, а левая – на правом, стопами вверх. Возможен также и полулотос, когда лишь одна нога заведена на бедро противоположной, а другая, также согнутая в колене, лежит на полу. Главное, чтобы оба колена опирались о пол.