И еще многих интересует перевод слов «чито вгрито», по поводу которых разгораются жаркие дискуссии.

В экипаже есть русские, украинцы, белорусы и даже сыны вольных степей, а вот грузин нету.

Точку в этом вопросе ставит экипажный полиглот – доктор. «Чита», исходя из его лингвистических познаний, это девушка – зазнайка. Данное устраивает стороны, и все довольны.

На исходе третьего месяца, при возвращении в базу, в последнюю ночь на борту снова крутят полюбивший фильм, мягкий баритон поет о Чите, и все грезят о родном береге…

Спустя десять лет, волею судеб и начальства отрешенный от моря, я вылетел в свою первую командировку в Грузию.

Была осень, убаюкивающе гудели турбины, за иллюминатором лайнера куда-то плыли облака.

Тбилиси встретил хорошей погодой, своим неповторим колоритом и радушием хозяев.

Когда поселившись в один из номеров гостиничного комплекса Ваке, после ужина я сидел вместе с ними на террасе и любовался вечерним городом, из расположенного внизу парка, со скользящими над ним кабинками фуникулера, легкий ветерок донес слова знакомой песни.

– Что, нравится? – поинтересовался самый старший, по имени Георгий.

– Очень, – кивнул я и рассказал где и когда ее впервые услышал.

– Ясно, – переглянулись коллеги, и вскоре распрощались, пожелав мне спокойной ночи.

А спустя неделю, когда мы вместе бродил по узким улочкам древней столицы Грузии Мцхета, друзья пригласили меня пообедать в один из расположенных там ресторанов.

Называли они его «пацха», пристроен он был к скале и, судя по обстановке, тоже был весьма древним.

В обширном пустом зале нас уже ждал установленный поперек дубовый стол, поражающий обилием блюд и напитков, и мы, не мешкая, отдали ему должное. Седовласый тамада красочно провозглашал тосты, пили за партию, дружбу народов и процветание.

Затем к сидящему рядом со мной Георгию подошел хозяин в «сванке»* и черной рубашке, перетянутой серебряным пояском, наклонился и что-то прошептал.

Тот клюнул горбатым носом, положил мне руку на плечо и кивнул в сторону двери, – смотри.

В следующее мгновение ее створки со скрипом растворились, и в зал пружинистой походкой вошли пятеро людей, с музыкальными инструментами в руках.

Не обращая внимания на присутствующих, мужчины гордо стали напротив, инструменты в их руках ожили, и к сводам полетели красивые как сама жизнь, слова.

блестя маслинами глаз, чудно пел выступивший чуть вперед невысокий крепыш, и за столом внимательно слушали.

А когда эхо последних слов замерло, и последовали аплодисменты, один из наших даже прослезился.

– Ты что, Автандил? – уставились на него соседи.

– Птичку жалко, – приложил он к глазам платок, и зал содрогнулся от хохота.

– Это песня так называется, «Птичка невеличка» – наклонился ко мне Георгий, и я тоже рассмеялся.

Ошибся, оказывается наш полиглот.

Тогда, в Атлантике.

На одной из традиционных встреч в день Военно-Морского флота, где мы пьем водку и предаемся воспоминаниям о флотской юности, мой приятель, капитан 1 ранга Валера Байников рассказал довольно занимательную историю, которую я привожу дословно.

«В бытность моей службы в должности оперуполномоченного Особого отдела Краснознаменного Северного флота, в славном городе Североморске, я повстречал своего однокашника по Высшей школе Алика Турмухаметова.

Встрече мы были искренне рады, и после обмена новостями он пригласил меня попариться в корабельной сауне на эсминце 7 эскадры КСФ, который обслуживал.

Поскольку от такого предложения ни один здравомыслящий моряк не отказывается, я с благодарностью принял приглашение и в один из дней, предварительно созвонившись, мы прибыли на эсминец.

Там Турмухаметов дал команду механикам включить электротэны сауны, и, в предвкушении удовольствия, мы неспешно в нее проследовали.

Располагалась эта чудесница в одном из корабельных помещений за металлической глухой дверью без каких-либо запоров. Вместо нее в просверленное в центре отверстие была продета ременная петля, исполнявшая роль клинкета*.

Внутри сауна имела обычный вид за исключением того, что во всех ее помещениях: раздевалке, душевой и даже парилке, на переборках висели массивные хоботы корабельных телефонов. Целых три штуки, больше чем на ГКП* крейсера.

Оригинальное исполнение дверной рукоятки и обилие средств связи в таком располагающем к отдыху месте, несколько озадачило меня и, зная, что на флоте просто так ничего не делается, я поинтересовался у Алика причинами столь странного дизайна.

Он в ответ рассмеялся и, пригласив меня в уже раскаленную парилку, рассказал довольно занимательную историю.

Сауна была расположена в помещении, ранее являвшимся на корабле техническим и, соответственно, оборудованном дверью с клинкетным рычажным замком, располагавшимся только с внешней ее стороны.

До поры до времени, посещавшие эсминец высокие гости, командир и офицеры мылись и парились в сауне в свое удовольствие, не испытывая никаких неудобств. Но все хорошее когда-нибудь кончается.

В одну из помывок, клинкетный замок по какой-то известной только ему прихоти самопроизвольно закрылся и закупорил в раскаленной сауне местного капитан-лейтенанта.

Поскольку тэны вырубить было невозможно – они включались только с внешнего электропоста, а наглухо задраенная дверь его усилиям не поддавалась, офицер стал вопить и пытаться ее высадить. Но куда там! Это ж не какая-то, а рассчитанная на эксплуатацию в условиях плавания, дверь, призванная обеспечить водонепроницаемость судовых переборок.

Так, что его жалкие потуги успехом не увенчались. Обессилев, капитан-лейтенант сполз на палубу и стал понемногу вариться, как сарделька на пару.

Но за него, по-видимому, кто-то молился. Проходивший по коридору матрос случайно услышал какой-то подозрительный писк за дверью сауны и не поленился доложить об этом вахтенному офицеру.

Когда недоваренного сибарита извлекли из клубов почти материального пара, заполнявшего помещение, он был весь в соплях и без сознания.

Как водится, случилась разборка, дело замяли, командир вставил потерпевшему «фитиль» и про тот случай забыли.

– И что вы думаете? На этом все закончилось? Отнюдь.

Второй жертвой двери оказался ваш покорный слуга.

Все произошло, как и в первый раз, с той лишь разницей, что я не стал орать и суетиться, а сразу лег на «рыбину» в дальнем углу раздевалки, укутав голову мокрым полотенцем, и стал мысленно взывать к Создателю.

И, повидимому, он меня услышал.

На корабле сыграли учебную тревогу, началась беготня и через какое-то время, обратив внимание на работающие в сауне тэны, меня тоже извлекли из этой душегубки, причем не в самом лучшем состоянии.

В этот раз, наплевав на субординацию и не выбирая выражений, фитиль воинским начальникам вставил я.

– И что ты думаешь? Помогло.

Командир приказал срезать автогеном клинкетный замок и оборудовать дверь вот этой самой петлей. А в каждое помещение поставить по телефону.

Так, на всякий случай».

Примечания:

Клинкет – рычажный запор на корабле.

ГКП – главный командный пункт

«Воспитание матросов на Флоте, дело архиважное.

Им занимаются от подъема до отбоя и, даже ночью, когда все спят.