Все облегченно рассмеялись, посетители покинули кабинет, но тотчас же в дверь просунулся смуглый с веселыми карими глазами мужчина.

– Мы очень признательны вам за помощь и внимание. В знак искренней благодарности позвольте преподнести этот скромный сувенир, – он достал из пакета большую бутылку в соломенном чехле.

– Нет-нет, – Мэг категорическим голосом и жестом попыталась отказаться от подарка. – Я почти не пью вина.

– Ай, дорогая, зачем так говоришь! Такого вина ты никогда не пробовала! Сейчас его могут делать только несколько человек в Сванетии. Умрут они – и все, одним чудом на земле будет меньше! Старикам некому передать свои секреты: молодые не хотят жить в горах. Все торопятся жить, все хотят иметь сразу много денег. А такое вино не терпит спешки. У него своя особенность, секрет, можно сказать. Выпьешь, красавица, сама все поймешь, вспомнишь меня – благодарить будешь!

– Спасибо, но я не могу принять вино, – нетерпеливо перебила его Мэген, беря трубку зазвонившего телефона. Настойчивый посетитель, заговорщически подмигнув медсестре, поставил бутылку на стол и тихонько выскользнул за дверь.

– Уф, думала, сегодняшний день никогда не закончится, – устало откинувшись на стул и обмахиваясь журналом, произнесла Рэчил, медсестра. – Смотри-ка, этот русский папаша оставил-таки тебе свое вино.

– Это была грузинская семья. От их подарков просто невозможно отказаться. Тебя подвезти?

– Нет, спасибо. За мной должен заехать Дональд, – Рэчил подошла к окну и помахала рукой. – Бедняга! Стоит на своем месте, на таком солнцепеке. Отсюда видно: весь мокрый от жары. Взгляни на него: сияет, как медная пуговица, не налюбуется на свою новую игрушку. Если бы он тратил на меня столько времени, сколько тратит на свой мотоцикл!

– Да ладно тебе прибедняться. Куда вы собираетесь? На пляж?

– Нет, прямо отсюда поедем к его приятелям: у них шикарный дом на побережье.

– Счастливые! А мне все выходные придется проторчать дома – у Ника в понедельник самый ответственный экзамен.

– На каком он курсе?

– Уже на третьем.

– Здорово! Не успеем оглянуться, Николас тоже станет врачом. Он ведь учится в том же университете, что и ты?

– Да, сам так захотел, я на него не давила. Ну что, на свободу?

После прохладного кабинета уличная жара показалась особенно нестерпимой. Вот уже пятый день она истязала жителей города: столбик термометра не опускался ниже +35 °С. Включив кондиционер, Мэгги постояла несколько минут в теньке: дожидалась, когда воздух в раскаленной на солнце машине не станет чуть прохладней.

Ехать по улицам, запруженным машинами, было мукой. Естественно, вечер, пятница – все старались улизнуть из задыхающегося от жары города. Над асфальтом поднималось марево раскаленного воздуха. Казалось, что только стоящие по обеим сторонам дороги пальмы радуются неистовому солнцу. Протянув свои растопыренные зеленые лапы, они были похожи на красивых девушек-африканок, которым любая жара нипочем – только ярче солнечные блики на глянцевой коже и в антрацитовых глазах. Приходилось не столько ехать, сколько стоять в бесконечных заторах.

Стоя в очередной пробке, Маргарет позвонила по мобильному сыну, предупредила, что задерживается. Услышав мягкий, тихий голос Ника, немного успокоилась и улыбнулась про себя: у нее вырос хороший мальчик. Взглянула на его фотографию, вставленную на передней панели кабины. Вздохнула: до чего похож на своего отца! Те же светлые волосы, легкая стройная фигура, та же манера общения, обаятельная улыбка. Всем этим когда-то покорил ее Марк.

Он был журналистом и работал на местном телевидении. Спортивный, эрудированный, элегантный, он нравился всем, понравился и ее родителям, и подругам. Все считали их идеальной парой, но брак оказался непродолжительным.

Они расстались без обид и претензий друг к другу. Оказалось, их жизненный ритм совершенно не совпадал. Марк вечно был в делах, он даже завтракал с телефонной трубкой в руке. В доме постоянно находилось множество нужных или просто интересных, так что все равно нужных ему, людей. Эта постоянная сутолока, пестрый калейдоскоп событий выводили Мэг из душевного равновесия. Она долго не хотела признать, что ей стало трудно выносить не только окружение Марка, но и его самого, как источника всей этой круговерти.

Им повезло – Марку предложили поработать на одном из престижных телеканалов в Нью-Йорке. Первое время он часто навещал их. Каждый раз при встрече с бывшим мужем Маргарет испытывала чувство неловкости. Снова и снова корила себя за то, что ей не хватило терпения, воли для сохранения семьи. Кроме того, даже непродолжительное общение с Марком ее утомляло: ей было не по себе от того, что она так плохо переносит этого, в общем-то, симпатичного человека, отца своего ребенка.

Со временем посещения становились все реже, оставались только телефонные звонки. А через два года Марк сообщил, что женится и уезжает жить в Европу. Их отношения постепенно сошли на нет, чему Маргарет была несказанно рада…

Наконец-то ряд впереди стоящих машин дрогнул. Облегченно вздохнув, Мэг отмахнулась от воспоминаний. Ловко пристроившись за шустрым «ниссаном», удачно миновала несколько перекрестков и свернула в свой квартал. Здесь поток машин был значительно реже. Небольшие дома утопали в зелени, и казалось, что жара ослабила свою хватку. Редкие прохожие выглядели значительно веселее, чем в центре города.

Поставив машину в гараж, Мэг с сожалением оглядела небольшой, разбитый у дома цветник. Трава местами пожухла, цветы поникли и будто утратили часть своих красок. «Надо сказать Нику, чтобы вечером побольше полил газон», – подумала Маргарет.

В этот дом они переехали совсем недавно, после смерти отца. Годом раньше из жизни ушла мама, тоже из-за болезни сердца. Маргарет любила родительский дом. В его удачно спланированных, с хорошим интерьером комнатах ощущалась атмосфера уюта, присущая добротным, старым домам.

Многие соседи знали Мэгги еще девочкой и были рады ее возвращению в отчий дом. Николас быстро познакомился со сверстниками. Впрочем, у него никогда не возникали проблемы с общением. Обладая приятной внешностью и мягким, покладистым характером, он моментально обрастал приятелями, где бы ни находился.

Мэг заглянула в комнату сына. Он лежал на диване, обложенный учебниками.

– Ты не голоден?

Ник, состроив жалобную физиономию, вскинул на мать тоскливый взгляд.

– Нет, не голоден. А вот кофейку бы выпил с удовольствием.

Маргарет, взяв его за уши, поцеловала в нос, на минуту прижала его голову к себе и нарочито строгим голосом спросила:

– Во сколько ты приходил домой все это время? А теперь не грех и потрудиться.

Спустившись вниз, приготовила кофе сыну и себе. Оба любили кофе по-восточному. Слегка обжарив зерна, измельчила их в старинной, ручной кофемолке, залила холодной кипяченой водой и поставила на плиту. Поверх турки появилась пышная шапка пены. Маргарет отнесла исходящий ароматом напиток сыну.

– Посиди немного со мной, – Ник задержал руки матери, целуя, как обычно, сразу обе ладони. У них всегда были доверительные отношения. Маргарет никогда не отмахивалась от его проблем, ссылаясь на занятость. В детстве он поверял ей свои маленькие мальчишеские тайны и теперь мог сказать ей все или почти все, зная, что всегда найдет сочувствие, понимание, получит ненавязчивый совет.

Поговорив с сыном, Маргарет прошла в гостиную. С томиком стихов устроилась в большом кресле у окна. В очередной раз произошло обыкновенное чудо: забылись все дневные заботы, исчезла, будто и не было, тропическая жара. По пустынным улицам гулял студеный ветер, снежная завеса объединила землю и небо.

– «Твой голос слышен сквозь метели, и звезды сыплют снежный прах. Ладьи ночные прилетели, ныряя в ледяных струях…» – Мэген читала Блока вслух, полушепотом, упиваясь музыкой стихов и магнетизмом простых слов. В своем рифмованном сочетании они казались зашифрованным, тайным посланием. Вот-вот через тонкое кружево строк проступит грозное пророчество или простая, как взгляд ребенка, истина…