Правда, отец не дал человеку спокойно посидеть – все время приставал с вопросами и пытался вызвать его на спор. Отец Владимир был терпелив, кроток и мил. Отвечая на все каверзные вопросы, постоянно ссылался на конкретные источники, чем очень подкупил отца, любившего во всем точность. По существу, этот день во многом определил его будущее отношение к Вере. Теперь отец повторяет слова Пирогова: «Если бы я и хотел сейчас не признавать существование Бога, я не мог бы это сделать, не сойдя с ума».

Поставив свечку перед иконой, Даниил отошел недалеко и долго стоял, глядя на чудесное, юное, печальное лицо Девы, на прижавшегося к Ней Младенца. Теплый свет, мир и покой изливались от образа на окружающих.

Даня смотрел то на икону, то на мерцающий огонек лампадки. Он не знал, о чем надо просить. Вдруг ему показалось, что дивные глаза Пречистой заглянули ему прямо в сердце и, увидев на самой его глубине то, чего он и сам еще не знает, с грустью и любовью пообещали свою помощь и покров.

Домой Даниель пошел окольным путем. Пройдя всю Гончарную, спустился к высотке и стал подниматься по набережной к дому. Некоторое время в его ушах еще слышался церковный хор, но вскоре мысли переключились на предстоящие дела. Глядя на ухоженные особнячки, спрятанные за старыми раскидистыми деревьями, вспомнились тихие кварталы в Калифорнии. Дэн всегда чувствовал себя в Америке необыкновенно комфортно.

Ему нравилась раскрепощенность американцев, их позитивное восприятие жизни, настроенность на победу в любом деле. Здесь казалось возможным осуществление любой, даже самой дерзкой, мечты.

Тем не менее он ясно отдавал себе отчет в том, что за фасадом яркой, праздничной, легкой жизни лежит серьезный повседневный труд, и был абсолютно уверен, что именно профессионалы во многом определили нынешнее процветание и могущество страны. Будучи сам трудоголиком, уважал и ценил способность американцев хорошо трудиться и отдыхать.

Капли моросящего холодного дождя попадали за воротник плаща.

Данила поежился. Как здорово, что уже через несколько дней он сядет в самолет и снова попадет в лето!

Вынимая из машины пакеты с покупками, Маргарет составляла в голове план действий. До прихода подруг оставалось всего два часа, а сделать предстоит еще так много. Ник встретил ее у порога дома, подхватил сумки, поцеловал мать в подставленную щеку.

– Ма, хорошо, что застал тебя, я уже убегаю. Сегодня наши играют в баскетбол с ребятами из Технологического. Мы с Бобом пойдем поболеть, а потом, если не возражаешь, зайдем к нему. Я обожаю твоих подруг, но вам наверняка захочется посекретничать наедине. Постараюсь прийти не очень поздно, а ты не забудь оставить мне что-нибудь вкусненькое!

Мэгги прошла на кухню и, разложив продукты, заготовленные для приема гостей, машинально включила телевизор – показывали новости. На экране появилось изображение Московского Кремля. Там шли какие-то переговоры.

Год назад Мэг осуществила мечту своего отца и побывала в России, в Петербурге. Сначала город показался неприветливым. Но чем больше она ходила по его улицам, мостам, площадям, осматривая великие архитектурные творения, впитывая воздух, наполненный влагой Невы и Финского залива, тем больше понимала и любила его.

Она познакомилась там с очень милой женщиной-экскурсоводом. Та часами могла рассказывать об истории старых зданий, о людях, которые творили славу города и страны. При этом скромно одетая, с неброской внешностью, заезженная работой тетка на глазах преображалась. Откуда что бралось? Впалые щеки покрывались нежно-розовым румянцем, в небольших сероватых глазах проступала голубизна весеннего неба. Насыщенное красками прозрачной акварели лицо оживало, и вместо скучной, неопределенного возраста старой девы появлялась утонченная, прелестная барышня. Именно благодаря ей Маргарет в короткое время удалось почувствовать истинный, не зависящий ни от каких внешних обстоятельств, аристократизм Питера, его особый шик.

Вернувшись домой, Мэгги быстро забыла неприятные впечатления, а в памяти осталось только необыкновенное, щемящее чувство приобщения к так и неразгаданной тайне города. Еще долгое время ей снились широкие проспекты Петербурга, громады Исаакиевского и Казанского соборов, полноводная Нева с холодной, свинцово-серой, такой же, как небо, водой.

Теперь Мэг с большим интересом относилась к новостям из России. Происходящие там события часто казались невероятными, пренебрежение человеческим достоинством и жизнью вообще вызывали удивление и тревогу. Она понимала, что в России сейчас нелегкие времена. Хотя когда они там были легкими? Но, несмотря на всё это, Маргарет чувствовала, что у этой страны есть будущее.

«Господь не оставит Россию хотя бы за те страдания, которые перенес ее народ, – думала она и молилась про себя за свою страну: – Боже, храни Америку!»

Прозвучал звонок в дверь. Ну вот и они – ее дорогие, золотые, милые девочки!

Подруги с шумом ворвались в дом, с сияющими глазами на оживленных, раскрасневшихся лицах. Не переставая говорить друг с другом, целовали хозяйку, вручали цветы, пакеты с покупками. Как будто вихрь свежего ветра залетел и наполнил своей энергией, шумом, радостью все уголки уютного, тихого дома.

На кухне Маргарет выложила на стол припасы, и все принялись за дело. Как всегда, основу ужина составляли салаты из овощей, рыба и фрукты. Каждый раз подруги умудрялись изыскать новые рецепты салатов или десертов, на ходу изобретали необыкновенные соусы. Гвоздем сегодняшней программы должны были стать фирменные пирожные Мэг.

Стол накрыли в небольшой гостиной. Ее интерьер был выдержан в нежно-палевых тонах, от чего комната даже без искусственного освещения всегда казалась наполненной теплым светом. Все чувствовали себя здесь уютно, особенно в этот сырой октябрьский вечер.

Самые интересные новости были у Кейт. После медицинского колледжа она, неожиданно для всех, решила поменять свою профессию и поступила в Экономический университет. Теперь она работала в мэрии, возглавляла отдел, занимающийся вопросами городской недвижимости, и всегда была в курсе городских событий.

Мало того, Кейт постоянно занималась самообразованием. Сейчас она посещала лекции известного ученого, астрофизика.

– Просто фантастика, какие перспективы открываются перед человечеством, – рассказывала она взахлеб о феноменах физического вакуума. – Теория торсионного поля объясняет чуть ли не все явления Тонкого мира. В частности, подтверждается одна из самых великих истин: жизнь человека вечна и непрерывна в своем развитии. Смерть – лишь переход из одного мира в другой, это утончение и углубление жизни.

– Большинство людей это и так давно знает из Библии, – возразила Мэгги.

– Разумеется, верующему человеку не нужны никакие доказательства, и всё же здорово, что почти все основные положения религии находят научные обоснования. Кто-то из великих ученых, Планк, по-моему, точно высказался на этот счет: «Как религия, так и наука, в конечном счете, ищут истину и приходят к исповеданию Бога». – Элси, обладая завидной памятью, могла процитировать изречения знаменитых людей по любому поводу.

– Так оно и есть! – подтвердила Кейт. – Теоретики квантовой физики, вторя богословам, утверждают, что сверхъестественные события – это не нарушение, а проявление истинных, высших законов в нашем временном мире. Они действуют у нас так же просто и незыблемо, как все другие законы материального бытия. Другое дело, что мы не хотим замечать их. А если и замечаем что-то необъяснимое, тут же стараемся поскорее забыть, убежать от этого.

– Прежде всего от себя самого, – решила уточнить Дези. – Человеку дано очень многое, но мы не желаем это понять. Мы страшимся остаться наедине с собой, не решаемся заглянуть в глубину своего сердца, почему?

– Может, потому, что боимся встретить там Бога? И весь уклад нашей жизни, с ее убогими стандартами, заботами, развлечениями – это попытка спрятаться от этого знания, – в раздумье предположила Мэген.