Доктор улыбнулся, встал с дивана и снова телефонировал Муромцевым. Телефонная барышня ответила, что там к аппарату никто не подходит. Видимо, Мура еще не вернулась.

Часы в гостиной пробили десять. Клим Кириллович чувствовал, что с каждой минутой его охватывает все большее беспокойство. Кто-то другой, поселившийся в глубине его сознания, нашептывал, что с девушкой случилось несчастье. Мелькнули в памяти сцены пьяного разгула на ночных улицах, в воображении вспыхнули жуткие картины насилия, жертвой которых могла стать беззащитная бестужевская курсистка. Можно ли порядочной барышне заниматься сыском в российской столице? Это не на Бейкер-стрит – сидеть у камина, наслаждаясь решением интеллектуальных головоломок!

Доктор шагал из угла в угол и возражал внутреннему пессимисту. Хуже всего, что квартира, снятая под бюро, еще не телефонизирована! Нет ничего мучительнее, чем неизвестность.

К одиннадцати доктор поспешно переоделся, взял неизменный медицинский саквояж и через полчаса входил в контору «Господина Икса». Дверь ему открыл господин Бричкин – испуганное выражение округлого лица тут же сменилось на более спокойное, щеточка черных усов перестала дергаться.

– В чем дело? – спросил с порога доктор Коровкин. – Что случилось?

– Мы, мы... мы думали, что это опять госпожа Брюховец, – виновато пояснил Бричкин, запирая дверь за посетителем.

Войдя в приемную, доктор был несказанно удивлен. Мура сидела у стола, на котором валялась безобразная шкурка. Одета юная сыщица была странно – серая юбка в сборку, передник, как у прислуги, черный жакет, на ногах немыслимые опорки. Ее прекрасные темные волосы скрывал дешевенький платок с бахромой. В глазах девушки стояли слезы.

– Клим Кириллович!

Мура бросилась навстречу доктору и, оказавшись в его осторожных объятиях, зарыдала.

– Ну-ну, успокойтесь, дорогая Мария Николаевна, успокойтесь, сейчас я дам вам брому, – бормотал доктор, желая, но не решаясь погладить девушку по голове. – Что за маскарад?

– Я так несчастна! – всхлипывала Мура. – Я не могу ничего расследовать, у меня нет талантов, лучше я займусь историей.

Доктор бережно довел ее до стула, заботливо придвинутого Софроном Ильичом.

– Нет ли у вас чего-нибудь обеззараживающего? – спросил Бричкин, виновато оглядываясь на Муру. – Надо бы свою аптечку держать, да еще не успели этим озаботиться. А рану следует обработать, боюсь нагноения.

Доктор поставил на стол саквояж и полез в его разверстый зев.

– Ну-ка, ну-ка, рассказывайте, где и у кого рана?

– Видите ли, господин Коровкин... Пришлось мне сегодня отправиться во владения господина Павлова...

– Павлова? Какого? – Клим Кириллович извлек бромистый натр, перекись водорода, перевязочный материал.

– Физиолога нашего величайшего. Сразу скажу: допущен в святая святых не был. Хотел проникнуть на исследуемую территорию нелегальным образом. Перелезал через забор. Да отяжелел, доски меня уж не держат. Одна и обломилась. Гвоздем поранил голень. Вы позволите?

Бричкин взглянул на Муру, и когда та, приняв от доктора лекарство, смущенно отвернулась, задрал узкую полосатую брючину – бледную отечную ногу обезображивала рваная рана, края ее припухли.

– Сейчас обработаем. – Доктор покачал головой. – Рана весьма опасна. Лучше бы вам полежать денек-другой, не тревожить ткани.

Он покосился на отвернувшуюся Муру.

– Пока я занимаюсь антисептикой, хотелось бы услышать, чем так расстроена Мария Николаевна.

Всхлипывания за его спиной прекратились.

– Я... я... обследовала Сенной рынок.

– И потому вы так нарядились? – хмыкнул доктор.

– Да, это моя ошибка. В следующий раз надену мужской костюм.

– В следующий раз направьте туда лучше Софрона Ильича, – ворчливо предложил доктор, – ему костюм селянки тоже будет к лицу.

Мура шмыгнула носом.

– Обследование прошло удачно? – примиряюще спросил доктор, хлопоча над раной Бричкина.

– Боюсь, что нет. Теперь не знаю, что делать.

– Самое главное, чтобы сейчас не заявилась наша клиентка. – Бричкин поморщился.

– Эта самая госпожа Брюховец? – уточнил доктор.

– Нет, совсем другая, – откликнулась Мура.

Боковым зрением доктор видел, что она снимает намотанный на голову ужасный платок.

– Так у вас уже не один клиент? – притворно изумился он.

– Разумеется, от клиентов нет отбоя, – слишком уверенно и горделиво подтвердила Мура, – впрочем, это все конфиденциальные дела.

– Я так и думал, – поспешил ретироваться доктор.

– Пока вы тут возитесь, пойду переоденусь.

Мура скрылась за дверью в смежную комнату. Доктор закончил обработку раны, сложил принадлежности в саквояж и покосился на стол.

– А это что такое? – Он кивнул в сторону черного безобразного комочка.

– Это? – поджал губы Бричкин. – Конфискованная нами шкура. Шкура зайца.

Доктор недоверчиво воззрился на вещественное доказательство преступления. Но Бричкин поспешил выдвинуть ящик стола и брезгливо смахнул в него шкуру.

– Доктор Коровкин, вы ничего не видели и ничего не знаете, – заговорщицки прошептал он, – а то может пострадать репутация нашего бюро.

– Да-да, – рассеянно подтвердил доктор.

Из своего убежища появилась Мура – если б не заплаканные глаза, она была бы так же хороша, как и утром на празднике в Воздухоплавательном парке.

– Совсем другое дело, – улыбнулся одобрительно доктор и шутливо заверил: – Вашу работодательницу, Софрон Ильич, доставлю домой в полной сохранности.

– А я останусь на своем посту, – скромно потупился Бричкин.

Молодые люди выбрались на свежий воздух: в опустелом дворе дремали густые кусты акации. На Большом призрачными тенями скользили силуэты припозднившихся прохожих; пыль к вечеру улеглась, каменные стены зданий излучали накопленное за день тепло.

– Вас, Мария Николаевна, наверное, обыскался следователь Вирхов. Воздухоплаватель Лейкин собирался обратиться к нему. Лейкин не верит в несчастный случай. Думаю, и нас привлекут к дознанию.

– Но я по существу ничего не видела.

Неторопливое цоканье копыт за спиной заставило их обернуться – извозчик выискивал пассажиров. Клим Кириллович помог Муре подняться в пролетку, но назвать адрес не успел. Девушка тронула его за рукав:

– Если вы считаете, что дело важное, может, не дожидаясь приглашения, заедем на Литейный? Как вам кажется, Карл Иваныч еще на службе?

Изумлению доктора не было предела. Он собрался сказать, что визит можно отложить до утра, даже если Вирхов еще в своем кабинете, но Мура, неожиданно воодушевившись, крикнула извозчику:

– Эй, дружок, езжай на Литейный, к зданию Окружного суда! – Она повернула головку в светлой, игриво сдвинутой шляпке к опешившему спутнику: – Милый доктор, надеюсь, вы не против в романтическую пору белых ночей провести в обществе молодой девушки несколько лишних минут?

Доктор задохнулся от возмущения и почувствовал, что краснеет. Откуда вдруг этот игривый тон?

– Я лишь загляну к Карлу Иванычу на минутку, – продолжила кокетливо Мура, – чтобы он не думал, что я скрываюсь от правосудия. А вы тем временем подождете меня в экипаже.

Доктор смотрел на свою спутницу с нарастающим раздражением – дал же Бог профессору такую неугомонную дочь! Почему он обречен потворствовать ее капризам? Судя по всему, она еще надолго застрянет в Петербурге. Доктор с досадой думал, что ему неловко завтра утром отправиться на «Виллу Сирень» без Муры. Обитатели дачи не поймут, если он оставит девушку без поддержки. Тетушка Полина изведет его вздохами и многозначительными взглядами!..

Экипаж остановился у парадных дверей Окружного суда, и Мура легко спрыгнула на землю. Помахав Климу Кирилловичу рукой, обтянутой белой перчаткой, она скрылась внутри здания.

Карл Иванович Вирхов оказался на месте. Он сидел с расстегнутым воротником мундира, лицо его было багровым от гнева: он только что с помощью дежурного по коридору курьера дотащил до свободной камеры мертвецки пьяных кандидата Тернова и Дашку-Зверька. Хозяин кабинета в правой руке сжимал стакан с водой, а левой придерживал бешено колотящееся сердце.