– Добрый день, господин следователь!

Хозяин квартиры, в легкой домашней куртке, появился незаметно –благодаря мягким бархатным туфлям двигался он совершенно бесшумно.

Вирхов заметил, что хозяин слегка встревожен: отводит взор, поглядывает на картонную коробку, придвинутую к когтистой лапе – ножке шкафа.

– Прошу садиться. – Господин Оттон указал Вирхову на кресло, и пока гость устраивался, попытался задвинуть ногой коробку за дубовую когтистую лапу. – Чем обязан столь дорогому гостю?

– Хотелось бы уточнить некоторые детали расследования, связанного со вчерашним происшествием.

Самоуверенный кот уселся у ног Вирхова и внимательно следил за руками следователя.

– Всегда к вашим услугам.

– Не припомните ли, господин Оттон, – косясь на кота, продолжил Вирхов, – откуда у покойного Студенцова взялся деревянный футляр? Что в нем было?

– Если не ошибаюсь, вчера вы уже спрашивали об этом. Увы, проявил постыдное равнодушие, не полюбопытствовал. И минувшей ночью все припоминал – ничего нового в памяти не забрезжило. Если б что вспомнил – счел бы за долг гражданина явиться на Литейный. – Господин Оттон сыпал пустопорожними, ничего не значащими словесами слишком поспешно. – А так сижу здесь в обществе кота. Благодарение Богу, одного. Хотели родственники еще одного всучить, едва отбоярился. Согласитесь, кота нынче пристроить непросто – разве что подкинуть кому-нибудь.

– А я слышал, – осторожно продолжил Вирхов, пропуская мимо ушей кошачий вздор и отодвигая ногу, о которую шеей терся кот, – что подобные забавные футлярчики водились и у вас.

– Вы про чертиков? – Банковский служащий скривился. – Как-то в «Аквариуме» выиграл в карты у одного балбеса – он отдал мне долг такими шкатулочками. Я его на дуэль вызвал. Не явился, конечно.

– А шкатулочки где? Взглянуть бы...

– Раздарил подружкам, – выпалил без запинки господин Оттон. – Одну даже самой Вяльцевой преподнес. Кстати, не хотите ли послушать!

Хозяин дома проворно вскочил с кресла и устремился к граммофону.

– Такое развлечение не всем доступно, – заметил Вирхов, – пластинка-то рублей шесть стоит, дороже серебряных карманных часов.

– Мой двоюродный дядюшка оставил мне порядочные средства, могу поддерживать достойное существование.

Нахваливая исполнительское искусство знаменитой певицы, господин Оттон поставил диск и опустил на него иглу. Насторожившийся Вирхов все более укреплялся в подозрении, что хозяин желает всячески отвлечь его внимание. Но от чего?

– Васька! – Густав Оттон неожиданно хлопнул в ладоши. – Алле!

Кот с неохотой оставил ногу Вирхова и уселся у столика с граммофоном, уставившись на простертую к серому раструбу руку хозяина.

Раздался дивный голос, низкий, грудной, чуть в нос, протяжный:

Ты не спрашивай, не выпытывай,

От меня не узнаешь ни слова...

Оттон взмахнул рукой, кот задрал голову.

Не прочесть тебе, что в душе моей,

– Мяу-мяу...

Ты ли мне, иль другой милей!

– Мяу-мяу-мяу...

Одуревший от кошачьего пения Вирхов поднялся и сделал хозяину знак – прекратить неуместный концерт. Густав Оттон повиновался.

– А Дарья смеялась до упаду, – сказал он, пряча глаза. – Дрессированные коты не так часто встречаются. А мой имеет способности необычные.

– Отдайте его в цирк, – нелюбезно предложил Вирхов. – А за сим позвольте откланяться.

– Всегда готов служить вашему благородию, –заглядывая в глаза Вирхову и направляясь с ним к дверям, хозяин говорил без умолку, преувеличенно льстивым тоном. – Весьма тронут высочайшим визитом. Скорблю, что потратили на меня драгоценное время. Если возникнет надобность в моей скромной персоне, прошу не утруждаться, извольте телефонировать, примчусь быстрее ветра...

Вирхов остановился, сурово взглянул в бегающие глаза:

–И против осмотра возражать не будете?

– Никак нет, ваше благородие, – заверил гостя хозяин. – Никак нет.

–В таком случае позвольте взглянуть вон на ту коробочку. – Вирхов указал на картонку, наполовину высовывающуюся из-под шкафа. – Не возражаете?

Хозяин побледнел и сглотнул слюну.

– Так вы позволите? – насупил белесые брови Вирхов.

Хозяин кивнул, но с места не сдвинулся.

Вирхов направился к картонке. Выдвинув ее из-под шкафа, он осторожно приподнял крышку и воззрился внутрь: содержимое коробки было весьма необычным – холщовый фартук, мастерок и молоток.

Смущенная Мура, сопровождаемая Эросом Ханопулосом, покинула Демьянов трактир. Лысый трактирщик с бегающими глазками невнятно бормотал что-то им вслед насчет ошибочки: он-де и помыслить не мог, что такая красивая барышня ищет обычного кота. Василий человек благородный, генеральских кровей, не любит, когда его котом зовут, да и вообще котов не жалует, а кличка пристала: красивый малый пользуется успехом у женщин. Да и топаз на серебряной цепочке носит.

– Мне в голову не пришло, что у человека может быть такая кличка! – с досадой призналась растерянному греку Мура.

– У нас, греков, так не принято, – коммерсант обворожительно улыбнулся, – да ведь это и понятно. Когда мы строили Парфенон, русские прыгали по веткам.

– А я так надеялась, что его найду. – Мура пропустила мимо ушей самохвальство спутника.

– Зачем вам кот? Ушел – и слава Богу. В вашем цветущем возрасте надо думать о любви! Хотел бы я, чтобы вы с такой настойчивостью искали меня!

Мура покраснела.

– Пить хочется. Сейчас бы стакан содовой.

– Ни в коем случае! Содовая снижает любовное влечение!

Мура ощущала, что алчный взгляд грека обегает выразительную линию ее талии и бедра, хотя легкое, муслиновое платье быстро просохло на горячем солнышке и приняло приличные очертания.

– Хороший асфальт кладут на петербургских улицах. – Коммерсант постукивал каблуком светлого ботинка по тротуару. – Когда мы с вами увидимся?

Мура постаралась скрыть огорчение – вопрос свидетельствовал, что грек намерен с ней проститься.

– Сегодня я собиралась посетить велодром, – нарочито равнодушно произнесла она. – Меня пригласил известный велогонщик Родосский.

– Родосский? Не знаю такого. Из греков? – рассеянно переспросил Ханопулос. – Извините, мадемуазель. Срочное дело. Коммерческий интерес. Сами понимаете. Но ни одно дело не должно мешать любви. Дай мне любви, Афродита, дай мне тех сладких желаний, коими ты покоряешь сердца бессмертных и смертных...

Последние слова он выкрикнул, взбираясь в остановленную энергичным жестом пролетку.

Мура почувствовала себя брошенной и несчастной. Какое неудачное утро! И где искать треклятого любимца госпожи Брюховец? Может быть, Софрона Ильича посетила свежая идея?

Плетясь пешком по тихим зеленым улочкам и проулкам к Тучкову мосту, она с грустью думала, что вряд ли когда-нибудь сумеет превзойти «дикую кошку нью-йоркской полиции», любимую мамину героиню из рассказа Ната Пинкертона. А что будет, когда появятся серьезные клиенты с настоящими поручениями – грабежами, убийствами, шантажом?

Сосредоточиться на поисках кота ей мешала и мысль о том, что делал утром Клим Кириллович в районе Посадских. Неужели у него тайный роман? Может быть, поэтому он и не едет на дачу – а для обитателей «Виллы Сирень» сочинил басню о недомогании купца Астраханкина?

В конторе ее ждала новая неприятность: перед Софроном Бричкиным восседала несокрушимая госпожа Брюховец!

– Вы-то, милочка, нам и нужны. – Клиентка обернулась на звук хлопнувшей двери. – Где вы изволите разгуливать?

За массивной спиной котовладелицы Бричкин строил Муре яростные гримасы, подмигивал, шевелил щеточкой усов. Мура бочком прокралась за столик, на котором были разложены письменные принадлежности, и сунула корзиночку с рыбой в верхний ящик.

– Итак, милостивый государь, – провозгласила госпожа Брюховец. – Сегодня вы идете на собрание масонской ложи. Вы приготовились?