Следователь вынул револьвер из кобуры и крадучись проскользнул к фургону, присел и, пригнувшись, перебежал к заднему колесу. Из фургона не доносилось ни звука. Вирхов переместился к другому колесу, повозка качнулась, раздался глухой хлопок, лошадь дернулась и заржала. Но бандиты по-прежнему никак себя не обнаруживали. Может, затаились и ждут неосторожного движения преследователя? Почему молчит девушка? Заткнули кляпом рот? Или усыпили хлороформом? Вирхов повел носом – подозрительных запахов к обычному городскому букету ароматов не примешивалось.

Продвинувшись к неплотно прикрытой черной дверце, Вирхов вытянул руку и сунул дуло револьвера в щель – медленно и бесшумно дверца открылась. Вирхов метнулся в проем и направил оружие в темноту.

Когда схлынуло напряжение и глаза привыкли к полумраку, следователь увидел, что фургон пуст. Похитители и их жертва исчезли.

Вирхов обошел вокруг фургона, потоптался у глухих стен, прикинул их высоту – перебраться через них со связанной пленницей за те минуты, что разделяли поворот фургона в тупик и явление там Вирхова, было невозможно. Похитителям некуда скрыться! Но они скрылись и утащили с собой младшую дочь профессора Муромцева!

Мистика! Следователь обратил лицо к небесам – у края зловещей, черной тучи, как несущийся к земле смертоносный снаряд, слабо светилась головастая и волосатая комета Боррелли. Карл Иванович глянул на землю и увидел между задними копытами лошади и передним краем фургона деревянную крышку канализационного люка.

Вирхов сдвинул тяжелый круг, прислушался – из черного жерла не донеслось ни единого звука. Он заглянул внутрь, в темную глубину: в сумраке белой ночи различил на каменной кладке колодца прямоугольные железные скобы, ведущие вниз, к деревянной площадке.

Вирхов постучал рукояткой револьвера по крышке – ответом было глухое эхо. Теперь он знал точно: именно сюда и только сюда похитители могли уволочь беззащитную профессорскую дочку. Но зачем?

Вирхов сдвинул крышку, протиснулся в круглый проем, нащупал ногой первую скобу. Осторожно, стараясь двигаться бесшумно, он спускался в подземелье...

Наконец ощутил под ногами твердую почву и, не выпуская револьвера из рук, обернулся: перед ним расстилался низкий коридор, освещаемый слабыми редкими огоньками. Карл Иванович шагнул вперед, под ногами потрескивали и скрипели обрывки ветоши, осколки бутылок, щепки. Иногда до его ушей долетал мгновенный топоток, видимо, крысиный. Пару раз за шиворот мундира капнула зловонная жидкость. После третьего керосинового светильника открылся поворот направо. Миновав поворот, Вирхов увидел дощатую перегородку. Возле нее никого не было.

Сердце его учащенно забилось. Он постоял с минуту – если, не дай Бог, получит нож в спину, труп его навсегда окажется погребенным в канализационных лабиринтах столицы, – и медленно прокрался к щелястой двери. Он гордился собой – его чуткие уши не слышали звука собственных шагов.

Прижав лицо к щели, Вирхов затаил дыхание: спиной к нему в каменной клетке стояли два дюжих молодца, а между ними... Этого он и опасался!

В окружении толпы полупьяных воров замерла на коленях Мария Николаевна Муромцева: руки связаны за спиной, шаль сбилась, бессильно свесилась набок знакомая черная коса с развязавшейся алой лентой. Из-под подола сиротливо выглядывали подошвы маленьких башмачков без каблуков.

Вирхов прислушивался и перебирал в уме возможные варианты действий. Продолжить слежку? Или неожиданно ворваться в бандитское логово и открыть стрельбу? А если выстрел угодит в связанную девушку?

– Мадемуазель, как вам наши чертоги? – Молодой высокий мужчина, видимо, главарь, покручивая черный изящный ус, расплылся в наглой улыбке. – Хотите стать королевой крысиного царства?

– Коронуем ее! – раздался крик из толпы. – Крысиным хвостиком!

Мура пошатнулась. Карл Иванович вмиг прочувствовал бездну ужаса, разверзшуюся в душе невинной жертвы.

– Сымай с нее юбки да волоки в постель царскую! – заорал рябой пьяный мужик, поигрывая ножичком.

– Натешиться всегда успеем. – Главарь грозно сдвинул брови. – Пусть огольчиха выложит, как на духу, зачем зикорила за мной? Зачем опрашивала городовых? Зачем в Демьянов трактир заявилась? Кто накатил на меня?

Вирхов отпрянул, перевел дыхание и вновь прильнул к щели.

Главарь шагнул к безмолвной жертве и взял ее за подбородок.

– Милая мордашка. – Он отступил назад и провел рукой по своим черным волосам, по лбу, щекам, как это делают, умываясь, коты. – Не покаешься, утопим в канализации. Мяу!

– Мяу! Мяу! Ха! Ха!

Бандитская шутка вызвала дикий гвалт. Дрожащие огоньки керосиновых ламп высвечивали отсыревшие стены, сочащуюся из щелей между неплотно сбитыми горбылями отвратительную жижу, мерзкие рожи с гнусными гримасами. Вирхов насчитал не менее десятка головорезов.

– Что за фигарь был с тобой? Что он вынюхивал?

Главарь паясничал. Мария Николаевна Муромцева храбро молчала.

– Пристрелить? – Главарь прищурился и обвел взглядом пестрое сборище. Со всех сторон посыпались советы:

– Взять под красный галстук!

– Не марайся кровью! Возьми втемную!

– Отдать на съедение крысам!

– На Варшавке все спокойно?

Главарь вынул из кармана жилета часы, на его запястье мелькнула цепочка с желтым камешком.

– Товар готов к отправке в Ригу, упакован хорошо, фигари на вокзале не шлялись. Обнаружим хвосты – бабу вздернем.

Карл Иванович Вирхов боялся упустить момент. Отчаяние придало ему мужества. Он бесшумно отступил назад, глубоко вдохнул и рывком бросился на дверь: створки резко распахнулись и сшибли с ног охранявших вход бандитов.

– Стой! Стрелять буду! Все окружены! Сдавайтесь!

Вирхов выстрелил вверх.

Главарь присел, пытаясь спрятаться за коленопреклоненной Мурой. Девушка повалилась набок и засучила ногами, будто пыталась бежать.

– Стой! Руки вверх! – надрывался Карл Иванович. – Все входы и выходы перекрыты!

Стрелять повторно он не решался – ряды бандитов сомкнулись, слева и справа мелькнули две согбенные фигуры, свет померк. Главарь и его сообщники бесследно растворились в темноте, под их ногами трещали стекла разбитых ламп. Вскоре гулкий топот затих.

Вирхов на четвереньках подобрался к бесчувственной девушке: она лежала без движения. Прислушиваясь к каждому звуку, Карл Иванович долго распутывал во тьме веревки, стягивающие ее опухшие руки.

– Не смертельно, –приговаривал Карл Иванович, – затекли ручки, пройдет, это не страшно. Мария Николаевна!

Он осторожно похлопал ее по щеке – девушка застонала.

– Ничего, ничего, все будет хорошо, – Вирхов едва не плакал, – я вынесу вас из бандитского логова...

Он поволок обессиленную, безмолвную девушку к выходу, у канализационного колодца с превеликим трудом вскинул бесчувственную Муру на плечо – по собственному опыту следователь знал, что у потерявших сознание людей вес будто увеличивается... Он слышал прерывистое дыхание, и это успокаивало. С драгоценным грузом на плечах карабкался Карл Иванович по железным скобам.

И наконец, взмокнувший от неимоверных усилий, бережно перекинул Муру через край канализационного проема, перевалился сам и лег спиною на деревянную, круглую крышку – злостная комета Боррелли стояла над миром, из-под брюха кобылы выглядела она вдвойне зловеще.

Собравшись с силами, Вирхов выволок девушку из-под лошадиного брюха. Ее хорошенькое личико было поцарапано и измазано копотью. Шок был глубоким – не подвергли ли бандиты ее мучениям?

Вирхов погрузил девушку внутрь черного фургона и занял место кучера, натянул поводья, развернул фургон и выехал из зловещего тупика, направляясь на Васильевский. Он, немолодой человек, вторую ночь – и какую! – проводил на ногах, его голова гудела как котел. Он не знал, где доктор Коровкин: в «Аквариуме», на даче или у себя на Большой Вельможной? Квартира Муромцевых была ближе всего.

У знакомого дома Вирхов увидел свет в окнах профессорской гостиной. «Слава Богу! – перекрестился он, – прислуга не спит».