— Быков, — назвал себя рослый, лет тридцати пяти, с мягкими чертами лица военврач 2 ранга и протянул мне руку. — Это наш кабинет, — продолжал он, уставившись на меня карими глазами. Мы стояли в узком проходе между двумя столами, заполнившими почти всю крохотную комнатку. — Тут и будем работать.

Прибыв в Лисичанск, я узнал о своем новом назначении. Помимо существовавшей должности помощника начальника санитарного управления фронта по ВВС, тогда ввели еще две: флагманского врача ВВС и его заместителя. На последнюю утвердили меня.

— Снимайте шинель, и приступим к работе, — сказал флагманский врач, усаживаясь за стол. — Наша первая задача — составить план медицинского обеспечения предстоящих боевых действий.

Я извинился и вышел в коридор забрать свои вещи — чемодан и вещмешок.

— Так вот, — снова заговорил Быков, когда я вернулся. — В связи с распутицей на фронте сейчас временное затишье, но в недалеком будущем ожидается активизация противника, возможно, его новое наступление. Говорю со слов начальника штаба ВВС фронта. Что нам необходимо предпринять? Своего авиационного госпиталя мы не имеем, нет его и в ВВС других фронтов. Основную массу тяжелораненых, а также летчиков, получивших ранения средней тяжести, будем эвакуировать в общевойсковые госпитали. Надо заранее уточнить, где они находятся, и сообщить об этом в авиационные части. В нашем подчинении лазареты БАО. В некоторых из них имеются неплохо оборудованные хирургические блоки, но таких, к сожалению, мало. Нужно самим развернуть ускоренную подготовку хирургов для батальонов аэродромного обслуживания.

Отобранных для учебы врачей прикомандируем к полевым подвижным госпиталям и лучшим медсанбатам. Недавно сануправление приняло решение организовать при эвакогоспиталях авиаотделения с длительными сроками лечения. Нам необходимо взять их под контроль. Следует, наконец, помочь лазаретам БАО медикаментами, перевязочными средствами и по возможности медицинскими специалистами среднего звена.

Перечисляя стоящие перед нами задачи, Быков иногда заглядывал в раскрытый блокнот. Видимо, все, о чем говорил, было заранее согласовано с Вайнштейном. Об авиационных отделениях при эвакогоспиталях с длительным сроком лечения мы не так давно говорили с Соколовым. Значит, тот разговор не остался без последствий. Именно я предложил тогда укрепить лазареты БАО.

— Да, — согласился Быков, когда я вскользь напомнил об этом. — И вы, Александр Николаевич, возьмете лазареты на себя. Остальные участки работы поделим между собой. Теперь же, — сказал он в заключение, — сформулируйте все мероприятия по пунктам и отпечатайте в нескольких экземплярах.

Часа через два я представил Быкову план.

— Спасибо, — поблагодарил Павел Константинович. — Я еще раз его просмотрю, не упустили ли мы чего-нибудь. А вы пока пойдите и представьтесь помощнику начальника сануправления фронта по ВВС.

Тепло поприветствовав меня, Вайнштейн сказал, что едет в штаб и попросил меня сопровождать его.

— Недавно вступивший в должность командующего ВВС Южного фронта генерал-майор авиации Константин Андреевич Вершинин, — сообщил Александр Дмитриевич, — придает санслужбе большое значение и непременно примет вас по случаю назначения заместителем флагманского врача ВВС фронта.

Из разговора с Вайнштейном в дороге я уяснил себе довольно сложную структуру санитарной службы в авиационных частях. В полосе, занимаемой фронтом, имеются семь районов авиационного базирования. Каждый из них насчитывает от шести до девяти БАО, Их старшие врачи непосредственно подчинены начальнику санслужбы РАБ, а оперативно и начмеду общевойскового соединения. В шести армиях фронта есть флагманские врачи ВВС. Им подчинены санслужбы авиационных дивизий и врачи отдельных авиаполков. А сами они подотчетны начальнику санслужбы общевойсковой армии и флагманскому врачу ВВС фронта…

— Что за человек Вершинин? — поинтересовался я, испытывая вполне объяснимое волнение перед встречей с ним.

— Прежде всего умный человек с широким взглядом, — ответил Вайнштейн. Как мне кажется, он и талантливый военачальник. Я встречался с ним еще до войны, в Харьковском военном округе. Уже тогда он выделялся среди других своей эрудицией и энергией, хотя был еще молод. Отличный летчик. Умеет ценить инициативных и решительных людей, сразу располагает к себе. Вы, надеюсь, сами скоро убедитесь в этом.

Старый особнячок, где работал командующий, находился в глубине сада. Генерал принял нас без задержки. Высокий, подтянутый, он встал из-за стола и крепко, по-дружески пожал нам руки. Лицо у него было волевое, открытое, взгляд прямой. Темные волосы зачесаны назад, на висках аккуратно подстрижены.

— Садитесь. — Вершинин жестом указал на стулья и сам сел за стол. Внешностью и манерой обращения он действительно сразу же располагал к себе. — Скажите, — спросил он у меня, — вы были начальником кабинета авиационной медицины Одесской авиашколы?

— Да, только нештатным, — уточнил я.

— Это неважно, — заметил генерал. — Главное, чтобы у вас было желание работать. — В его светлых глазах мелькнула улыбка. Позже мне не раз приходилось замечать, как он улыбается одними глазами. Это оживляло его лицо. — Чем вы намерены заняться в первую очередь? — спросил командующий, пристально посмотрев на меня.

— Считаю нужным побывать в батальонах аэродромного обслуживания, чтобы получить ясное представление о боеготовности санслужбы, — ответил я. — Думаю на месте выяснить и конкретные нужды, и наши возможности.

— В ваше распоряжение я выделю самолет. Написав записку, командующий ВВС фронта добавил:

— Но летать будете не сами, с летчиком. — И он переглянулся с Вайнштейном. Ему, оказывается, известно о том, что я сам вожу самолет. Видимо, не желая смущать меня, генерал продолжал: — Жду от вас, товарищи врачи, ощутимых результатов в улучшении работы санслужбы. Это крайне важно. Бои предстоят тяжелые.

Отпуская меня, Вершинин снова пожал мне руку и посоветовал представиться дивизионному комиссару Алексееву.

Я вышел из кабинета окрыленным, чувствуя, что как-то включился в работу.

Комиссара Управления ВВС фронта я застал за чтением документов. Плотный, большелобый, с густыми бровями, он показался мне человеком, привычным к кабинетной работе. «Обстоятельный, неторопливый, несколько флегматичный», — так про себя определил я характер дивизионного комиссара. Но ошибся. Как это нередко бывает, за внешней невозмутимостью и медлительностью у Василия Ивановича Алексеева скрывался бурный темперамент. Он любил живую работу с людьми, за письменный стол садился лишь в случае крайней необходимости. Но об этом я узнал позже.

— С какого года вы в партии? — спросил дивизионный комиссар, когда я коротко рассказал, откуда прибыл и где служил до войны.

— С тысяча девятьсот тридцать девятого.

— Мы, коммунисты, несем особую ответственность за боеспособность частей. Приходите ко мне в любое время, если понадобится помощь или совет. Сообща легче преодолевать трудности.

Я от души поблагодарил комиссара.

Санитарная служба относилась к числу тыловых. Я, однако, видел необходимость установить самый тесный контакт с оперативным отделом штаба. Важно было постоянно знать об изменении обстановки на фронте, о возможных перемещениях наших авиационных частей.

Оперативный отдел возглавлял подполковник К. Н. Одинцов. Я попросил уделить мне несколько минут. Несмотря на занятость, он проявил ко мне большое внимание и в дальнейшем никогда не отказывал в оперативной информации, что значительно облегчало мою работу.

На следующее утро я явился в штаб за командировочным предписанием. Его оформили без задержки. В оперативном отделе получил карту. Маршрут проложил с таким расчетом, чтобы в каждом из районов авиационного базирования побывать хотя бы в двух БАО. Самолет мне выделили всего на пять дней.

В городе был так называемый штабной аэродром. Там и находился мой У-2.