В конце лета, когда вода в Днепре стала холодной, курсантам усилили паек. Но мы все равно худели. Я, например, потерял пять килограммов веса. На берегу грелись у костра, глотали выдававшуюся норму спирта (я не пил и взамен спирта получал сахар и масло). Потом разрешили при погружении надевать теплое белье. Однако оно мало помогало.

Наконец настал день сдачи зачета. На остров приехало высокое начальство. Курсантам предстояло скрытно погрузиться в проток Днепра и с оружием форсировать его по дну. Я с напарником, фамилию которого не помню, тянул под водой пулемет «максим». Глубина местами достигала двадцати метров (каждые десять метров увеличивали давление на тело на одну атмосферу). Одной рукой мы перебирали канат. Колеса пулемета вязли в иле и глине. Мне не хватало кислорода — объем моих легких требовал его больше, чем подавал баллончик. Напарник внезапно всплыл, оставив меня одного. Задыхаясь, я продолжал тянуть пулемет. Бросить оружие не позволяла честь комсомольца. Боялся и наказания. Едва вышел из воды, упал и потерял сознание. Случись это под водой, помочь мне было бы некому…

Я получил звание инструктора-подводника. Правда, никогда после эта специальность мне не потребовалась, да и ВАП не получили распространения.

Богданов, старший врач полка, впоследствии узнал, что на медкомиссии я поступил по-мальчишески…

Я пригласил старого знакомого на семейный ужин. Пообещал помочь, чтобы приглянувшееся ему здание отдали ею госпиталю.

Вскоре после войны К. А. Вершинин уехал в Москву. Через некоторое время он был назначен командующим ВВС Советской Армии.

Еще весной летчики того самого авиаполка, который когда-то первым стал летать на одноместных «илах», уехали в тыл принимать новые, усовершенствованные штурмовики Ил-10. Война кончилась раньше, чем эти самолеты нашли себе применение. А на вооружение военно-воздушных сил уже принимались новые машины. Наступала эра реактивной авиации. Об этом шли разговоры, это занимало умы летчиков.

Вскоре командующий ВВС маршал авиации К. А. Вершинин проводил большие авиационные учения, в которых принимала участие наша авиация. Происходило перебазирование летных частей на полевые аэродромы, расположенные на значительных расстояниях друг от друга.

Правды ради надо сказать, что в первые послевоенные месяцы, особенно после смены командующего, престиж медицинской службы стало поддерживать труднее. На учениях произошел случай, стоивший мне немалых переживаний.

За несколько сот километров были передислоцированы два истребительных авиаполка. Командир БАО, готовя заранее полевой аэродром, не побеспокоился об организации медицинского обеспечения. Все медимущество и лазарет он оставил на старом месте.

На аэродром прибыл лишь фельдшер со своей сумкой. Между тем в полках оказалось несколько больных, среди них летчики. Их поместили в сарае, прямо на соломе, через худую крышу сочилась вода: шли дожди.

Не лучше в этом БАО обстояло и с организацией питания летного состава. Забой свиней производили около выгребной ямы. На мое требование немедленно навести порядок комбат не обратил внимания. Только накануне по докладу начальника тыла он получил от генерала Степичева благодарность за хорошее обеспечение летных частей.

Прилетев в штаб, я доложил об увиденном генералу Коротаеву. Он подписал подготовленную мною телеграмму с требованием срочно перебазировать лазарет и создать необходимые санитарные условия на пищеблоке. Через два дня выяснилось, что командир БАО ничего не сделал. Я вновь обратился к генералу Коротаеву, потребовал наказать виновного. Коротаев ответил отказом. Я пошел к начальнику политотдела. Тот развел руками: «Обратитесь к Степичеву…» Так и пришлось поступить.

Подготовив проект приказа о наложении взыскания на командира БАО авиаполки должны были вот-вот включиться в учения, могли произойти аварии, а медпомощь летчикам нечем и некому оказать, и антисанитарные условия на пищеблоке могли вызвать массовые пищевые отравления, — я пошел к командующему. Генерал усомнился в правильности моего доклада. Тогда я поставил вопрос так:

— Товарищ командующий, хотя вы и очень заняты подготовкой к учениям, я прошу вместе со мной слетать на этот аэродром. Если мой доклад не соответствует действительности — отстраните меня от должности. Если же соответствует — вы подпишете приказ.

Генерал приказал на пять ноль-ноль подготовить Ли-2.

Все подтвердилось. Командующий авиацией группы не пожалел весьма нелестных эпитетов в адрес командира БАО.

— Два дня назад я объявил вам благодарность, теперь вы будете строго наказаны, — сказал он.

Приказ, подготовленный мной, был подписан.

Генерал Коротаев, к которому я относился с искренним уважением, перестал со мной разговаривать. Это, конечно, не было характерным для взгляда на медслужбу в мирное время. Но в какой-то мере оправдывалась поговорка: «Когда человек здоров, он о враче не вспоминает».

В конце 1947 года я перевелся по службе в Москву. Получил назначение на должность начальника медицинской службы Военно-воздушной инженерной академии имени Н. Е. Жуковского.

Это старейшее высшее учебное заведение нашей Родины. Оно было создано в 1920 году на базе Центрального аэрогидродинамического института, организованного в 1918 году по указанию и при поддержке В. И. Ленина.

Первый выпуск авиационных специалистов состоялся в 1925 году. Во время Великой Отечественной войны академия в сокращенные сроки осуществляла подготовку многочисленных инженерных кадров ВВС, проводила большую научно-исследовательскую работу в интересах фронта.

Среди выпускников академии, чьим талантом и неутомимым трудом создавалась в грозные годы войны и после нее боевая авиационная техника, всемирно известные генеральные конструкторы С. В. Ильюшин, А. И. Микоян, А. С. Яковлев, Н. Д. Кузнецов, А. К. Туманский и др.

С первых дней нового, 1948 года я приступил к исполнению своих обязанностей.

Начальником академии в то время был генерал-майор инженерно-технической службы Владимир Иванович Волков.[9] Он служил в Советской Армии с 1919 года, окончил военно-техническую академию, выполнял ряд ответственных задач в штабе ВВС Вооруженных Сил СССР. Внимательный, интеллигентный, он пользовался большим уважением профессорско-преподавательского состава и слушателей. Мне, еще при первом моем представлении (после беседы с флагманским врачом ВВС генералом А. П. Поповым), он обещал постоянную помощь в работе.

Пост начальника политотдела занимал генерал-майор авиации Иван Григорьевич Литвиненко, человек с большим опытом партийной работы в ВВС. Заместителем В. И. Волкова был генерал-лейтенант авиации В. И. Иванов, а заместителем по тылу — генерал-майор инженерно-технической службы Б. Н. Бабинский.

Я попал в совершенно новую для себя обстановку. Начал, конечно, со знакомства с личным составом медицинской службы академии, с учебным процессом, с размещением и условиями труда и отдыха слушателей и преподавателей.

Все врачи имели хорошую практическую подготовку и солидный опыт работы. Начальник лазарета Нина Ивановна Бахирева, ординатор лазарета хирург Николай Сергеевич Симонов, начальник поликлиники Лев Соломонович Янкелевич, врачи подполковники медслужбы Д. Н. Вишневский, Е. И. Семенов, И. К. Выд-рин, Ф. Б. Хоменко, В. Г. Близнюк, врач-терапевт полковник медслужбы М. М. Михайлов, невропатолог подполковник медслужбы А. П. Тюрин, вольнонаемные врачи Е. В. Неверова, Е. В. Земская, К. А. Морозова, Е. М. Рач-кова, Л. В. Фадеева, Н. Ф. Горохова и другие оказались энтузиастами своего дела.

Вскоре мы провели всестороннее освидетельствование всего постоянного (профессорско-преподавательского) и переменного (слушательского) состава, завели на всех медицинские книжки, которые нам отпечатали в типографии академии. Централизованное обеспечение ими наладилось значительно позднее. Организовали диспансерное наблюдение за личным составом. Это дало полную характеристику состояния здоровья людей и позволило приступить к плановым лечебно-профилактическим мероприятиям для всех нуждающихся.