Конечно, это правда, что облик Ю. А. Гагарина в какой-то степени предопределил то, что он стал космонавтом номер один. Он наиболее соответствовал общему представлению о том, каким должен увидеть мир первого советского космонавта.

Но выбор его для первого полета, разумеется, был продиктован гораздо более глубокими соображениями. Все шесть космонавтов, отобранные для первого полета, были подготовлены отлично. Но они разнились по психофизиологическому складу, опыту летной работы и т. д. С. П. Королев смотрел далеко вперед. Так, например, Комарова и Беляева он с самого начала «придерживал» как командиров будущих многоместных кораблей. С каждым новым одиночным полетом также должны были усложняться задачи, возрастать объем работы на орбите.

Е. А. Карпов в официальном документе так характеризовал космонавтов по результатам тренировок на учебном космическом корабле (УКК):

«Ю. А. Гагарин. Отличался быстрым и в то же время обстоятельным выполнением упражнений, четкими и лаконичными докладами, самокритичностью и глубиной анализа.

Г. С. Титов. Для него характерна быстрая гибкая работа на фоне эмоционального творческого анализа собственных действии, с образными сравнениями и объективными самооценками в инициативных докладах.

А. Г. Николаев. Проявлял высокую дисциплинированность, сосредоточенность и аккуратность в работе. Ему не свойственна торопливость или необдуманность действий. Спокойная работа у него сопровождается немногословным, содержательным докладом. Перерывы в тренировках мало отражались на устойчивости его навыков.

В. Ф. Быковский. Обладает высокой стойкостью автоматизации навыков, быстрым и в то же время высокоэкономным характером действий, острой наблюдательностью. На тренировках выступает профессиональная летная обстоятельность, навыки высокоустойчивы…» Ю. А. Гагарин наиболее подходил на роль лидера. После встречи со стартовиками Юрий Гагарин, Герман Титов и другие космонавты отправились на обед. Для Юрия и его дублера он был не «земным», а «космическим».

Задолго до этого дня специалисты разработали большой ассортимент различных блюд в виде паштетов, пюре, соусов, которые помещались в специальные тубы весом 160 граммов каждая.

Юрия и Германа двое суток назад перевели на облегченное питание, такое, что давало минимальное образование шлаков в кишечнике. Сейчас на обед они получили Щавелевое пюре с мясом, мясной паштет и шоколадный соус. Выдавив содержимое тубы в рот, оба, смеясь, восклицали: «Вкусно!»

Потом их провели в маленький, стоявший отдельно домик. Космонавты должны были как следует отдохнуть. С этой минуты допуск к ним был ограничен. Навещать их могли только С. П. Королев, Н. П. Каманин, Е. А. Карпов, В. И. Яздовский, врач А. В. Никитин и я.

Владимир Иванович Яздовский, один из пионеров и активнейших организаторов медико-биологического обеспечения полетов живых существ в космос, вложил много труда и в подготовку космических полетов человека, Здесь, на космодроме, его помощниками были врачи Л. Г. Головкин, И. А. Акулиничев, А. Р. Котовская.

Андрей Викторович Никитин был прикреплен к космонавтам с начала работы ЦПК. Космонавты сдружились с умным, общительным, хотя и строгим врачом.

Заглянув к космонавтам, Сергей Павлович Королев произнес ставшую знаменитой фразу:

— Через пять лет можно будет по профсоюзной путевке летать в космос.

Космонавты рассмеялись.

Королев, чрезвычайно занятый, быстро ушел. Юрий и Герман, проводив его взглядом, одновременно вздохнули и покачали головой. Наверное, собственные переживания казались Юрию ничтожно маленькими в сравнении с грузом ответственности Главного конструктора.

Мы не надоедали космонавтам вопросами о самочувствии. Настроение у Гагарина было прекрасное, несколько озорное.

Вечером мы пришли укрепить Юрию Алексеевичу датчики для записи физиологических функций организма. Этой процедурой занялся И. А. Акулиничев. Дело долгое, займет больше часа. Чтобы Юрий Алексеевич не заскучал, лежа на кушетке, Николай Петрович Каманин включил магнитофон. Лента содержала запись песен и музыки.

Артериальное давление у Юрия Алексеевича было 115 на 60, пульс 64, температура 36,6.

Мы уточнили с космонавтами распорядок следующего дня: подъем в 5.30, затем физзарядка, туалет, завтрак, медицинский осмотр, надевание скафандра, проверка его, выезд на старт… Все было расписано по минутам.

Вновь пришел С. П. Королев. Посидел минут пять, пожелал космонавтам спокойной ночи. Мы тоже пожелали спокойной ночи Юрию и Герману и покинули домик. В соседней с космонавтами комнате остался один А. В. Никитин.

Наверное, никто из специалистов, готовивших полет, в эту ночь не спал.

В свете прожекторов и электрических огней космодром казался каким-то гигантским заводом, продолжавшим трудиться и ночью. Параллелепипед окруженной конструкциями ракеты возносился далеко в черное небо, держа на своей вершине красные огни.

В три часа утра начались заключительные проверки на стартовой площадке и командных пунктах. Наконец часовая стрелка медленно приблизилась к цифре «пять». Мы разошлись по своим комнатам, быстро оделись и вновь собрались в холле. Лица у всех были взволнованные.

Юрий Гагарин проснулся бодрым. Он спал хорошо. С удовольствием приступил к физзарядке. Последний медицинский осмотр показал, что температура тела, кровяное давление, пульс космонавта в пределах обычной нормы.

После завтрака Гагарин на автомашине был доставлен в специальное помещение, где началось надевание скафандра.

Приехал Королев. Потом Юрий Алексеевич говорил, что в это утро впервые увидел Сергея Павловича озабоченным и усталым. Пока Королев негромко давал Гагарину какие-то советы, все, отойдя в сторону, молчали.

Вскоре подошла минута отъезда на стартовую площадку.

Гагарин и Титов сели в специально оборудованный автобус. В нем же разместились Н. П. Каманин, П. Попович, В. Быковский. Машина медленно тронулась.

Автобус остановился недалеко от ракеты. Юрию и Герману помогли выйти. Космонавтов встречали члены Государственной комиссии. Поднеся руку к гермошлему, Юрий доложил:

— Товарищ Председатель Государственной комиссии, летчик-космонавт старший лейтенант Гагарин к полету на первом в мире космическом корабле-спутнике «Восток» готов!

После рапорта Гагарина я обратил внимание на Королева. Каким он мне запомнился в те минуты? Человеком с огромным самообладанием. Ничто в его лице не показывало переживаний, волнения. Стоял прямо, чуть опустив по привычке голову. Потом подошел, спокойно, по-отечески обнял Юрия. Недолгий негромкий разговор между Главным конструктором и космонавтом, и вот мы услышали слова:

— Пора, Юра!

Стоя на площадке, с которой лифт должен был поднять его к космическому кораблю, Гагарин помахал нам рукой.

С момента посадки Ю. А. Гагарина в корабль с ним поддерживалась двусторонняя радиосвязь.

До пуска ракеты оставалось еще немало времени, но все провожавшие удалились со стартовой площадки. Я с группой товарищей, обеспечивавших подготовку полета, отправился туда, откуда наблюдали за пуском.

Ракета медленно начала освобождаться от окружавших ее устройств. Пуск первого в мире космического корабля с человеком на борту был произведен в 9 часов 07 минут по московскому времени.

Тогда по телеметрии мы могли получить лишь ограниченные данные о состоянии космонавта. На землю поступала запись электрокардиограммы и пневмограммы. Поэтому большое значение имел личный доклад космонавта о самочувствии.

Во время полета корабля переговоры с Юрием Алексеевичем по радиотелефону вели С. П. Королев, Н. П. Каманин, космонавты капитан П. Р. Попович и старший лейтенант А. А. Леонов, а также представители Центра управления полетом на пунктах связи.

Перед стартом частота пульса у Гагарина была 66 ударов в минуту, частота дыхания — 24. В момент выведения корабля на орбиту пульс возрос до 140–158, а частота дыхания составляла 20–26. На десятой минуте невесомости частота пульса составляла 97, количество дыханий в минуту — 22.