С рассказами о событиях лета 1941 года выступило еще человек десять. Почти все они подчеркивали необходимость иметь в лазарете каждого БАО хирурга, приветствовали план их подготовки из числа терапевтов и врачей других специальностей. Многие ставили вопрос об авиационном госпитале. Мысль о его необходимости не оставляла и меня с первых же дней войны. Авиаотделения при эвакогоспиталях (ЭГ) были не более чем полумерой.

Участники совещания осмотрели крупные ворошиловградские госпитали, присутствовали при прохождении выписанными из них летчиками врачебно-летной комиссии.

В последний день совещания Быков предложил мне слетать в 56-ю армию. Она имеет специальную авиаэскадрилью, насчитывающую 14 санитарных самолетов. Как доложил флагманский врач ВВС армии Мазин, это подразделение работало с большой нагрузкой. Только за апрель санитарная авиаэскадрилья выполнила 130 рейсов. Ее опыт следовало распространить в других армиях.

Утром 10 мая я вылетел из Ворошиловграда на аэродром 56-й армии. Там познакомился с людьми санитарной эскадрильи, мужественными, умелыми, настоящими энтузиастами своего дела. За отвагу, проявленную при выполнении заданий, летчики Самородский, Павлов и Бурмистров были награждены орденом Красной Звезды, а техник Шитик — медалью «За боевые заслуги».

Аэродром принадлежал 81-му авиаполку дальних бомбардировщиков. Из разговора со старшим врачом тов. Алексеевым выяснил, какую большую роль играют полковые врачи. Они дают заявки на вызов санитарных самолетов, обеспечивают их прием на аэродроме и немедленную загрузку или разгрузку. Узнал фамилии таких инициативных товарищей, как военврач 3 ранга Алиев из 585-го авиаполка, легких ночных бомбардировщиков, военврачи 3 ранга Леверт и Звонков из 653-го и 590-го истребительных авиационных полков.

Военврач 2 ранга Алексеев разрешил при встрече одно мое недоумение. В Ворошиловграде, когда Быков сказал Абраму Ефимовичу Мазину, что я собираюсь навестить его хозяйство, тот вдруг начал уговаривать меня прибыть к ним не раньше чем через три-четыре дня. Тогда я так и не понял, почему мне не следует вылетать завтра. Но отложить эту однодневную командировку не мог: нам с Вайнштейном и Быковым надо было возвращаться в Лисичанск.

Объяснилось все весьма неприятной причиной. Выступая на совещании, флагманский врач ВВС 56-й армии говорил, что санитарная работа у них поставлена на должную высоту. На самом же деле она находилась в запущенном состоянии. Алексеев, в частности, доложил о высокой вшивости. Мазин намеревался за три-четыре дня принять какие-то меры, чтобы скрыть все это. Так иногда слова расходились с делами.

Вопреки тревожным прогнозам первая половина мая давала повод надеяться, что летом мы будем вести не оборонительные, а наступательные боевые действия. Правда, 8 мая в Крыму немецко-фашистские войска захватили очень важный в стратегическом отношении город Керчь. Однако 12 мая перешли в наступление войска Юго-Западного фронта в общем направлении на Харьков. Их удар из района Барвенкова поддержали две наши армии — 9-я и 57-я.

Это были дни всеобщей приподнятости. В штабе ВВС фронта работа кипела круглые сутки. Много дел свалилось на флагманского врача ВВС фронта и меня, его заместителя.

К 12 мая из лазаретов БАО в различные госпитали уже было направлено для хирургической подготовки около тридцати врачей. В связи с событиями на правом фланге фронта начальники санслужб ряда РАБ тотчас отозвали своих врачей. По нескольку раз в сутки связывались с нами по телефону флагманские врачи ВВС 9-й и 57-й армий Жилин и Фадеев. По их просьбам мы принимали меры, чтобы с фронтовых складов незамедлительно отправлялось различное медицинское имущество.

Разговаривая по телефону с Фадеевым и Жилиным, я, в частности, настаивал, чтобы они без промедления добились у командования организации санитарных авиаэскадрилий по примеру 56-й армии. Специальное авиаподразделение могло осуществлять санитарные перевозки более целенаправленно и эффективно, чем распыленные по аэродромам самолеты.

Вечером 17 мая, войдя после непродолжительной отлучки в наш кабинет, я увидел на своем столе записку: «Военврачу 2 ранга Бабийчуку (мне присвоили очередное звание) звонил подполковник Одинцов». В этот день я дважды пытался проникнуть к начальнику оперативного отдела С утра распространился слух, что на правом фланге фронта не все благополучно. Одинцов меня не принял.

Поэтому теперь его звонок я расценил как приглашение прийти: по телефону он все равно ничего не мог сказать. Я тотчас же отправился к нему.

— Немцы перешли в наступление против девятой и пятьдесят седьмой армий, — хмуро произнес подполковник, развернув карту. — Прорвали оборону, продвинулись уже километров на тридцать и заняли целый ряд аэродромов. Сдержать противника там будет трудно. Делайте из этого выводы.

32-й и 28-й районы авиационного базирования, которые находились в полосе этих армий, в целом имели неплохо поставленную санитарную службу. Однако то, что для отдельных БАО этих РАБ мы не успели подготовить хирургов, вызывало у меня сильное беспокойство.

Особенно переживал я захват противником аэродромов Константиновка и Сватово, куда летал в апреле. Перед глазами стоял лазарет 718 БАО с его отличным хирургическим блоком. Вспоминал врачей Романа, Милославского, Мандельгейма. В ту ночь не успокоился до тех пор, пока не выяснил, что 718 БАО отошел в полном порядке.

В последующие дни в штабе можно было услышать, что и на других направлениях противник, видимо, готовится к наступлению. Быстро идет концентрация наземной военной техники и авиации немцев против нашего фронта. Так, утром 19 мая воздушная разведка обнаружила на аэродроме в Сталино 102 вражеских самолета, на аэродроме в Мокром — 54, хотя еще накануне там их были единицы. Да, приподнятое настроение, вызванное наступлением наших войск на Харьков, держалось недолго…

22 мая стало известно, что по решению Ставки Верховного Главнокомандования на базе ВВС фронта сформирована 4-я воздушная армия. Ее командующим назначен К. А. Вершинин. Одновременпо он утвержден членом Военного совета и заместителем командующего Южным фронтом по авиации.

В состав 4-й воздушной армии вошли: 216, 217, 229-я истребительные авиационные дивизии (командиры соответственно генерал-майор авиации В. И, Шевченко, полковники Д. П. Галунов и П. Г. Степанович), 230-я штурмовая (командир Герой Советского Союза подполковник С. Г. Гетьман), 219-я бомбардировочная (командир полковник И. Т. Батыгин) и 218-я ночная бомбардировочная (командир полковник Д. Д. Попов), а также семь отдельных смешанных авиаполков (446, 647, 655, 718, 750, 762 и 889-й).

Во главе отделов и служб штаба остались энергичные опытные генералы и офицеры: А. З. Устинов, П. В. Родимов, К. Н. Одинцов, Г, А. Дроздов, К. А. Коробков, В. И. Суворов и другие.

Построение санитарной службы претерпело некоторые изменения. В общевойсковых армиях упразднялись должности флагманских врачей ВВС. Почти все товарищи, занимавшие их, были назначены начальниками санитарных служб авиационных дивизий. Повышалась роль и расширялись полномочия флагманского врача воздушной армии. В его непосредственное подчинение переходили санслужбы авиадивизий и старшие врачи отдельных авиаполков. Непосредственное руководство санитарными службами БАО и частей специального назначения (отдельные ПАРМ, различные авиационные склады и т. д.) оставалось за помощником начсанупра фронта по ВВС.

А. Д. Вайнштейн вызвал меня и предупредил, что я по-прежнему отвечаю за выполнение той части плана медицинского обеспечения боевых действий, которая касается санслужб БАО. Надо сказать, что работа санслужб летных и обслуживающих их наземных частей настолько тесно смыкалась, что разница в подчиненности была чисто формальной.

23 мая противник замкнул кольцо окружения вокруг 6-й армии Юго-Западного, а также 57-й и части сил 9-й армий нашего фронта. Несколько дней спустя мы узнали о гибели командующего 57-й армией генерала К. П. Подласа и заместителя командующего Юго-Западным фронтом генерала Ф. Я. Костенко.