Воздушные стрелки на «хейнкеле» убиты. Бельскому хорошо видно — их тела безжизненно повисли на турелях пулеметов. Поэтому он пристраивается к бомбардировщику и жестами показывает фашистскому летчику, что бы тот разворачивал самолет и следовал за ним.
Фашист как будто понял, что от него требуют. Его самолет начал разворачиваться в направлении аэродрома. Но высота была уже небольшой, летчик заложил очень глубокий крен и, по-видимому, не справился с пилотированием самолета на одном моторе — его машина вдруг перевернулась на спину и вошла в крутую спираль. От самолета отделились две фигуры, над ними начали раскрываться парашюты. Но они не успели наполниться воздухом — не хватило высоты. Лишь белые стежки протянулись за упавшими на землю фашистами. Рядом горел врезавшийся в землю «хейнкель»…
На следующий день во фронтовой газете был помещен снимок Бельского. Непонятно, как попала в руки корреспондента фотография, на которой он был запечатлен улыбающимся, с… дорисованными художником погонами сержанта, которых никто из летчиков еще не носил. Под снимком была подтекстовка: «Сержант И. И. Бельский, сбивший фашистский самолет „Хейнкель-111“ при отражении массового налета на крупный населенный пункт К.»
Казалось, можно было считать вылет удачным — ведь сбит самолет противника. Но удовлетворения Бельский не испытывал. И не только потому, что вечером Дзусов, выступая перед летчиками, с огорчением говорил, что врагу удалось нанести массированный удар из-за недостаточного противодействия нашей истребительной авиации.
Бельский отчетливо сознавал, что действия его и других находившихся в воздухе летчиков, которые тоже сбили несколько вражеских машин, были неполноценными: они не смогли отразить удар врага, хотя и нанесли ему определенный урон. Чувствовалось отсутствие совершенных тактических приемов ведения боя с большой группой бомбардировщиков, даже не прикрытых истребителями.
…Ореховка и Розовка (это уже на подступах к Мелитополю) — небольшие, расположенные рядом населенные пункты. Между ними — ровная как стол поляна. На ней и разместился аэродром 16-го и 100-го авиаполков.
Наши наземные войска, прорвав оборону врага на Миусе под Таганрогом, вышли к реке Молочной в районе Мелитополя. Обеспокоенное успешным наступлением Советской Армии, фашистское командование начало поспешно перебрасывать сюда авиацию с других участков фронта.
…Летчики вылетают по тревоге. В воздухе по радио получили задание: следовать в направлении Большого Токмака, где появились крупные группы немецких бомбардировщиков.
Бельский подводит свою группу значительно южнее района действия, чтобы атаковать противника со стороны солнца. Устанавливает связь с дивизионной станцией наведения. Майор Бычков сообщает, что бомбардировщики типа Ю-88 появляются волнами, через определенные интервалы времени.
Вот и очередная волна из трех групп «юнкерсов». В каждой группе по 16–18 самолетов, летящих в сомкнутом строю.
Группа «кобр» изготавливается к атаке первой группы «юнкерсов». Наперерез двум другим идет несколько групп «яков». Плотному строю «юнкерсов» Бельский противопоставляет плотный строй своих истребителей. Все 12 «кобр», словно связанные воедино, бросаются к бомбардировщикам сверху, с задней полусферы. Все истребители дружно открывают огонь. На одной вражеской машине загорается мотор. Майор Бычков подбадривает по радио со станции наведения:
— Молодцы, ребята! Так их, лупите! Один горит, горит уже…
А в воздухе — противоборство. Дистанция между самолетами сокращается, хотя истребители и убавили обороты своих моторов. Пора выходить из атаки, отваливать в сторону!
Но как только они начали выполнять свой маневр, стрелки «юнкерсов» открыли плотный огонь по нашим самолетам, восемь из двенадцати «кобр» получили пробоины. Правда, серьезных повреждений не было, но стало ясно: успеха истребители не достигли. Даже тот «юнкерс», на котором загорелся мотор, продолжал лететь. Летчик выключил горящий мотор…
Неприятно было командиру группы докладывать о результатах боя. Действовали как будто организованно, напористо, а вот успеха не добились.
Начальник штаба полка Рыжов, мягко улыбаясь, сказал Бельскому:
— Эх вы, слабаки! А до вас вела такой же бой группа Покрышкина. Летчики Александра Ивановича восьмеркой сбили девять «юнкерсов», а вы двенадцатью — ни одного…
Хотя упрек начальника штаба был сделан не в резкой форме, летчики и сами себя чувствовали неловко, понимали, что причиной неудачи было недостаточное мастерство, серьезный тактический просчет.
И невольно вспомнился Бельскому бой с группой вражеских бомбардировщиков при отражении налета на Краснодар, когда истребителей тоже постигла неудачапомешать «юнкерсам» бомбить железнодорожный узел они не смогли…
Бельский решил обязательно поговорить с Покрышкиным. Ему приходилось читать статьи, в которых многие тактические приемы ставились по-новому, особенно при ведении боя против больших, плотных групп бомбардировщиков, приходилось слушать его выступления по этому вопросу на летно-тактических конференциях, но, очевидно, не удалось тогда глубоко разобраться в существе предложенных им новшеств.
Как только закончился ужин, Бельский подошел к Покрышкину и без всякого вступления начал разговор о том, что его волновало.
— Александр Иванович, как могло получиться, что ты своей восьмеркой сбил сегодня девять «юнкерсов», а вот я повел двенадцать, все дружно и напористо действовали, а результаты атаки не те. Мы не смогли завалить ни одного «юнкерса», а главное — не смогли помешать им бомбить наши наземные войска. Чувствую, все дело в тактике. В чем секрет твоего успеха и моих неудач?
Уже умолк баян, что традиционно после ужина по вечерам собирал летчиков, уже все разошлись, а они еще вели разговор. Вначале Бельский возражал своему собеседнику, его действия казались ему то слишком рискованными, то трудно выполнимыми. А Покрышкин терпеливо разъяснял:
— Ты, Бельский, пойми, твои рассуждения правильны, когда речь идет об атаке одиночных самолетов. Ты строишь свой маневр, учитывая слабые, уязвимые стороны бомбардировщика. Но ведь тактика действия бомбардировочной авиации сейчас заключается в массированном ее применении. Какие же могут быть неуязвимые места в группе десятка самолетов? Если какой-то сектор не обстреливается с одного самолета, то стрелки с других машин его обстреливают свободно.
Нельзя не учитывать и другого обстоятельства, — продолжал Александр Иванович. — Когда бомбардировщики идут в плотном строю, это лишает их возможности маневрировать. Чтобы не столкнуться, немецкие летчики все внимание уделяют тому, чтобы правильно удерживать свое место в строю. А раз так, то самый сильный пушечный огонь бомбардировщиков с передней полусферы теперь для истребителей не опасен, если идешь в атаку не строго в лоб, а с небольшим ракурсом, то есть под углом.
Покрышкин замолчал, продолжая в упор смотреть на Бельского, как бы давая время для осознания сказанного, а потом продолжал:
— Я неоднократно уже на практике проверил свои расчеты. Атака с передней полусферы с небольшим ракурсом, как правило, дает возможность поразить ведущего группы. Другие же самолеты, боясь столкновения, начинают расползаться в стороны — и плотный строй распадается, вот тогда и создаются условия для уничтожения одиночных самолетов. Но, повторяю, это возможно только после первой атаки с передней полусферы, для которой я выделяю из своей группы одну или две пары истребителей.
Затянувшаяся между ними беседа в ту короткую летнюю ночь раскрыла Бельскому глаза на многое.
Разве не в этом убеждала простая арифметика: восемь истребителей сильнее двенадцати, если они действуют, сообразуясь с требованиями изменившейся боевой обстановки? Суворовский афоризм «Воюют не числом, а умением» вновь подтверждал значение тактики как науки побеждать.
В дальнейшем покрышкинской тактикой атаки больших групп бомбардировщиков противника в совершенстве овладели все летчики дивизии. Это дало им возможность успешно отражать массированные налеты бомбардировщиков в боях под Мелитополем, а позже — под Яссами и особенно во Львовско-Сандомирской операции. При этом наши летчики всегда наносили довольно ощутимый урон фашистским бомбардировщикам, а главное — не давали им возможности прицельно бомбить наши наземные боевые порядки. Зачастую бомбы сыпались на головы фашистских наземных войск.
