Принятие. Оценки Руфуса по нейронному пути dACC были достаточно высокими; кроме того, он не проявлял особого беспокойства по поводу чувства принадлежности к социальной группе. Мы решили пока не фокусироваться на этом этапе. Я считала, что, когда у Руфуса сформируется более структурированное восприятие отношений, он может начать беспокоиться по поводу социальной интеграции или изоляции. Если это действительно произойдет, всегда можно вернуться и добавить данный этап.

Теперь у нас был набросок плана. Я не рассчитывала на то, что этот план сделает из Руфуса «мистера Чувствительность»; думаю, он и не хотел этого титула. Но я знала, что, если Руфус увидит более широкий диапазон отношений, он не просто избавится от своей зависимости, а и станет более энергичным и жизнерадостным.

Вы готовы начать программу C.A.R.E.? Ниже представлен ее следующий этап – усиление разумного блуждающего нерва, которое позволит вам обрести спокойствие.

Признаки того, что отношения усиливают нейронный путь спокойствия:

Я доверяю этому человеку свои чувства.

Этот человек доверяет мне свои чувства.

Я чувствую себя в безопасности, когда вступаю в конфликт с этим человеком.

Этот человек относится ко мне с уважением.

В отношениях с этих человеком я обретаю спокойствие.

Я могу рассчитывать на помощь этого человека в критической ситуации.

В отношениях с этим человеком безопасно признавать различия между нами.

В напряженном и раздражительном состоянии человек чувствует себя ужасно. Представьте себе жизнь Хуана, постоянно пребывающего в плохом расположении духа. В понедельник утром, накануне нашей с ним первой встречи, Хуан проснулся, чувствуя себя даже хуже, чем обычно. Накануне вечером он допоздна смотрел футбол вместе с парой друзей. Они слишком много выпили и съели, а его любимая команда проиграла в дополнительное время. Утром следующего дня Хуан ощущал приливы ярости во всем теле. Он злился по поводу игры и всего на свете. Даже звук тоста, хрустящего у него во рту, грозил вывести его из себя. Хуан подумал было о том, чтобы позвонить в офис, где он работал программистом, и сказать, что заболел, но они как раз запустили новый коллективный проект, первое совещание по которому было назначено на 10 часов утра. Хуан принял душ, вышел из дома и отправился к метро.

Придя на работу, Хуан почувствовал, что внутреннее напряжение усиливается. Когда он находился в таком состоянии, окружающие казались ему невероятно глупыми. Он не хотел отвечать на их вопросы или слушать рассказы о том, как они провели выходные, поэтому просматривал электронную почту в наушниках в надежде на то, что никто не попытается завязать с ним беседу. Однако новая сотрудница Вероника подошла к Хуану со спины и похлопала по плечу. Он вскочил с кресла, удивив их обоих. Затем быстро сел и попросил оставить его в покое.

Хуан ненавидел совещания, особенно собрания всей команды, предназначенные для того, чтобы присутствующие могли высказать мнения о новом проекте. В хорошие дни Хуан мог просто сидеть на собрании, пока остальные делились своими идеями, в плохие закатывал глаза, фыркал и становился рассеянным. Во время каждой аттестации сотрудников руководитель Хуана отдавал должное его аналитическому уму и компьютерным навыкам, но постоянно твердил о том, что Хуану следует изменить свое отношение к окружающим и что отсутствие навыков межличностного общения мешает его продвижению по карьерной лестнице. Хуан воспринимал эти слова как нападки в свой адрес и еще один пример раздражающего поведения.

Хуан вошел в конференц-зал с десятиминутным опозданием в надежде на то, что пропустит вступительную болтовню. Когда коллеги по очереди излагали свои мысли о проекте, Хуан изо всех сил старался держать себя в руках. Ему самому это казалось совершенно ненужным, но он делал это исключительно ради того, чтобы угодить своему слишком щепетильному боссу. Когда пришла очередь Хуана поделиться своими мыслями, он кратко и монотонно описал свою роль в проекте, стараясь не встречаться ни с кем взглядом.

Примерно в середине совещания Хуана спросили о том, как включить новый графический элемент в существующую демоверсию продукта. Босс неоднократно говорил Хуану, что коллеги высоко ценят его навыки, поэтому часто обращаются к нему за советом по поводу сложных проблем. Хуану нравилось использовать свой аналитический ум для решения самых трудных задач и разработки планов, которые в большинстве случаев поражали его коллег. Однако после того, как Хуан изложил свою версию, слово взял более молодой член команды, который поставил под сомнение его рекомендации и предложил альтернативный подход. На Хуана накатила вспышка гнева, и он набросился на молодого коллегу. Разъяренный, он встал со своего места и начал отчитывать молодого человека. Когда Хуан прекратил кричать, в помещении наступила мертвая тишина, пока босс не попросил его покинуть совещание. Хуан выскочил из комнаты, хлопнув дверью. Спустя некоторое время босс предложил ему взять выходной, а на следующий день прийти к нему на встречу. Хуан покинул здание, опасаясь, что на этот раз зашел слишком далеко и, скорее всего, его уволят. Но на следующее утро он понял, что меры не столь радикальны: его направили ко мне на консультацию.

Когда я впервые встретилась с Хуаном, меня поразила его неспособность усидеть на одном месте. Какая-то часть его тела постоянно находилась в движении. В течение большей части нашего сеанса Хуан ритмично качал ногой. Еще он перебирал свои пальцы и жевал резинку – причем не медленными, расслабленными движениями, а очень интенсивно, как это делают бейсболисты во время игры. Я видела, как мышцы на его челюстях напрягаются снова и снова. Несмотря на все эти действия, Хуан выглядел не энергичным, а изнуренным.

Хуан знал, что члены семьи и коллеги считают его вспыльчивым человеком и он часто реагирует на межличностные контакты слишком эмоционально. Он ценил то, что работа позволяла ему часами взаимодействовать с компьютером, а не с людьми. Хотя время от времени Хуан все же ходил обедать с кем-нибудь из коллег, гораздо чаще он ел прямо перед компьютером, не переставая работать.

Когда мы разговаривали, Хуан тяжело вздыхал и качал головой, уставившись в пол.

– Вы вздохнули, – сказала я. – Что послужило причиной?

– На самом деле я не хочу быть таким человеком, – объяснил он. – Компьютерщиком со вспышками гнева.

В действительности представители многих профессий страдают от нервозности и раздражительности. Некоторым людям удается выдержать целый рабочий день, не взорвавшись, но затем они, как правило, выплескивают накопившееся раздражение на своих несчастных домочадцев. Некоторым вообще не свойственна агрессивность, но контакты с окружающими их настолько эмоционально истощают, что они стремятся как можно быстрее запрыгнуть в постель и укрыться одеялом. Некоторые пьют. Много. (Таким людям нужно «снять напряжение».) Я всегда подозревала, что люди данного типа редко бывают в кабинетах психотерапевтов. Отчасти из-за того, что они воспринимают сеанс психотерапии как пятьдесят минут раздражающего взаимодействия и боятся навешивания ярлыков. Они представляют себе, как психотерапевт говорит им: «С вами происходит что-то ужасное. Позвольте мне предложить вам учебник, объясняющий, почему вам так некомфортно в социуме».

Однако каждый посетитель моего кабинета – бесконечно сложный и интересный человек, а условные ярлыки и даже диагнозы не могут передать всей многогранности человеческой души. Здесь нет места оценочным суждениям: люди с хроническим межличностным стрессом с облегчением узнают о том, что их напряженность – это не недостаток характера или личная неудача, а просто проблема, касающаяся нейронного пути спокойствия. В частности, постоянный стресс из-за отношений с окружающими связан с низким тонусом разумного вагуса. Низкий вагальный тонус мешает человеку чувствовать себя спокойно среди людей.