– Да, кстати, иди ужинать, – повседневным тоном, добавила мама, а Ева бросилась в комнату.

Сердце таранило грудную клетку, а руки пробрала мелкая дрожь, которую, казалось, уже ничем не остановить. Телефон… Где телефон? Мысли бежали с огромной скоростью, сбивая одна другую. Куда бежать? За что хвататься? И что нужно сделать?

«Так, Ева, возьми себя в руки! Соберись, возьми в руки телефон и просто набери номер! Ага, легко сказать, но сложно сделать!» – мысленно отчитала себя она.

Чёткое понимание, что нужно сделать и связанное по рукам и ногам тело, сжатые крепко челюсти, которые предательски не дают даже открыть рот, не говоря уже о том, чтобы произнести хоть одно слово. Казалось, ничего не может уже победить это нелепое состояние.

«Так, нужно сделать два глубоких вдоха – выдоха и успокоиться!» – только через пять минут дыхательной гимнастики Еве удалось расслабиться и набрать заветный номер телефона.

«Только бы он сам взял трубку, только бы он сам…» – судорожно умоляла она.

– Алло! – непрошеная слеза покатилась по щеке: выходили ранее пережитые эмоции, и вся гимнастика пошла насмарку.

«Да, что происходит?! – уже вмешалась злость на свою слабость. – Неужели так сложно просто сказать „привет“?»

Это всего лишь маленькое невинное слово, которое совсем не сможет выдать всей палитры чувств, плещущихся в маленьком теле.

– Привет, – охрипшим голосом наконец-то смогла вымолвить Ева.

– Привет, Ева! Что у тебя с голосом? Ты что, заболела? – забеспокоился Никита.

«Вот, что он делает? Переживает или стебётся надо мной?» – подумала она, и тут же ответила: – Нет, просто во рту пересохло, я тут… пела… да, пела, немного. А ты где был сегодня? Мы заходили за тобой, чтобы гулять позвать. Мама твоя сказала, что тебя нет, – затараторила она.

– Я был немного занят. Ты сможешь на несколько минут к подъезду выйти? Я подойду, надо поговорить.

– Да, конечно, сейчас выйду, – от волнения она даже забыла, что на улице уже поздно, и надо бы отпроситься у мамы.

Пробежав мимо удивлённых родителей, она начала обуваться в коридоре.

– Ева, а ты ничего не забыла? – возмущённо спросила мама.

– Я надену куртку, мам, я не замёрзну, – не поняв вопроса, выпалила она.

– Если ты не поняла, то я не об этом! Ты куда собралась? – в недоумении одёрнула мать.

– Мам, ну мне очень надо! Я ненадолго, я к подъезду, я никуда от подъезда не отойду, обещаю, на пять минуточек всего, – умоляла Ева.

– Посмотри, на улице уже темно, – неумолимо стояла на своём мама, но, когда увидела, что по щекам Евы потекли слёзы, она поняла, насколько для неё важны эти пять минут.

– Пять минут, не больше! И от подъезда ни на шаг!

Ева схватила кофту и выбежала из квартиры, словно боялась, что мама может передумать. Когда она вышла на улицу, её сердце рухнуло прямо в пятки, воздух куда-то исчез, а дышать стало невозможно. Прямо перед ней стоял тот самый объект её обожания, который не давал ей спокойно существовать вот уже несколько недель.

Лето близилось к концу и вечера становились холоднее, поэтому Ева смогла быстро прийти в себя, получив порцию пронизывающего воздуха в лёгкие. Если бы не сумерки, то было бы видно, как её щёки предательски накрыл румянец.

Никита сидел на маленьком заборчике возле подъезда и крутил в руке ромашку. Увидев Еву, он выкинул цветок в траву и быстро подскочил на ноги. Зачем он это сделал? По его грандиозному замыслу, именно эту ромашку он планировал подарить Еве. Но по каким-то необъяснимым причинам его план провалился. Он так уверенно чувствовал себя, когда готовил речь, шёл к подъезду. Даже ожидание его не волновало. Но в самую ответственную минуту всё самообладание и уверенность в себе испарились. И что теперь говорить? В голове всё перемешалось. Единственное желание, которое не покинуло его – это прикоснуться к ней.

Он после вчерашнего звонка всё обдумал: что хочет сделать, что сказать, о чём спросить. Всё казалось предельно ясно, совсем по-другому, нежели сейчас. В эту минуту сама природа пришла им на помощь и подсказала. Сильный порыв ветра заставил Еву съёжиться от холода.

– Замёрзла? – робко спросил Никита и кинул взгляд на естественно алые губы Евы. Не пухлые и не узкие, но такие привлекательные, что он частенько любовался ими.

– Немного, – застенчиво ответила Ева, он тут же снял куртку и накрыл её плечи. От прикосновений по телу пробежал ток, разгоняя мурашки.

Всё это время две пары глаз с интересом наблюдали за их действиями. В одном взгляде читалось упоение от зарождавшегося чувства, а в другом – физическое сладострастие.

– Посмотри, что творит похоть! Как это прекрасно, так неумело, но возбуждающе! – не выдержав, воскликнул Люцифер.

– Это первая любовь, – поправил его Яхве, – но тебе не понять…

– Пф! Я не верю в любовь. Я отсюда чувствую запах страсти, я чувствую всплеск их гормонов. Ещё немного, и их разорвёт от этих эмоций и тогда их будет не удержать. Какая же это любовь?! Просто пока ещё у них мозгов не хватает для того, чтобы понять, что нужно делать дальше, – усмехнулся Люцифер, уверенный в своей правоте. – Думаю, самое время разыграть право первого хода. Предлагаю так: если их поцелуй будет страстным и пылким, то хожу я, если похоть уступит место более возвышенным чувствам, и они не перейдут грань, то первый ход твой, Отец!

– Договорились, – лёгкая тень улыбки, говорившей о его победе, мелькнула на устах Отца.

Посмотрев Еве в глаза, Никита уже не смог оторваться. Рука сама потянулась к приоткрытым губам. Вдох. Воздуха явно не хватало, лишь ощущение, будто задыхается.

Дрожащие пальцы скользнули по щеке, а второй рукой он притянул Еву ближе. Широко раскрытые глаза её тут же закрылись, и внутри всё сжалось. Она не могла поверить, что это происходит именно с ней. И именно с Никитой.

Ощущение, как будто нечто очень большое и тёплое переворачивается в груди. Это мешало сделать следующий вздох. Ева почувствовала горячее дыхание на щеке и мягкое, еле заметное прикосновение тёплых губ к уголку рта.

Её первый поцелуй. Хотя поцелуем-то это особо и не назовёшь. Он просто коснулся её своими губами и замер на несколько секунд.

И его первый поцелуй, с которым Никита не знал, что делать. Просто порыв настолько сильный, что оба не смогли остановиться. Буря эмоций переполняла их.

Раскрасневшись, то ли от жара, то ли от смущения, они отодвинулись друг от друга и виновато опустили глаза. Нужно объясниться, но слова застряли в горле, образовав ком. Ни одна мысль, носившаяся в это время в головах, не смогла найти выход. Казалось, прошла целая вечность, пока юные создания начали приходить в себя и осознавать, что пора начать говорить.

Никита посмотрел на пальцы, которыми держал руку Евы, нервно перебирая ими по гладкой ладони своей девочки, и ощутил, как миллионы разрядов проходят сквозь них и утопают в хрупкой руке. Потом поднял взгляд на губы и задохнулся от всполохов памяти о поцелуе.

– Я весь вечер думал о тебе…

«Что он только что сказал? Он что-то спросил? Может, он, что-то предложил мне? Он, наверное, предложил прогуляться. А если не погулять… Если опять получится невпопад, и я опять буду выглядеть по-дурацки? Так я и есть дура. Боже… Он как будто, на другом языке говорил… может, мне вообще показалось?» – мысли бешено бились о стенки черепа и оставались считанные секунды до того, как вскипит мозг.

– А мы с ребятами сегодня весь вечер в «Казаки- разбойники» играли, – поднимая глаза, смогла вымолвить она.

– Ты мне очень нравишься, Ева! – не сдавался Никита.

«Что… он опять что-то произнёс? Я, наверное, с ума схожу! Надо закрыть глаза, досчитать до десяти, а потом открыть и это всё закончится. Может это вообще сон?» – Ева закрыла глаза и попыталась вспомнить порядок цифр до десяти.