Фиолент Если бы жил в Крыму художник Ван Гог Винсент, с трубкой во рту, в дыму, он бы писал Фиолент. Не как Айвазовский, Шишкин. Не как Коровин, Грабарь. Он краски ложил бы лишней щедро на холст-алтарь. И были бы скалы наши, словно пейзажи в Арле. Всех красочнее и краше, и скал остальных – шикарней! День Космонавтики Земля вращается лишь в сторону добра. Кто не попал в её вращенье, тот не постигнет тайнопись пера и не сочтёт за чудо угощенье. Земля вращается лишь в сторону добра. Кто ей попутчик, тем она открыта. Здесь не игра – Вселенная мудра: добро не забывает, что забыто. Земля вращается лишь в сторону добра. Кто с этим спорит, тот потратит время. Поторопитесь, ждут седло и стремя, и шепчет Бог: «Любимые, пора!» «Море тёмно-зелёное. Ветерок. Волнение…» Море тёмно-зелёное. Ветерок. Волнение. Вдали, словно ракушки, белые паруса. На солнце перегревается фридайверское снаряжение. Купальщиков и купальщиц – раздетые голоса. Такое всё херсонесское, близкое и знакомое! В этот раз погружения не дали и черепка. Мутно у дна, у поверхности, море как то искомое в задаче и уравнении, как след на доске мелка. Кутаемся полотенцами, спасаем от сгара тело. Болеем айфономанией, снимаем весь день подряд. Смотрим, как мощная чайка неподалёку села. И на часы и на небо – попеременный взгляд. Такое всё свеже-точное, такое всё ароматное! Этим морским здоровеньким дышал, бы дышал, дышал. Но где-то в башке мешается движение вспять обратное, и день, горизонтом меченный, как стайер свет пробежал. Оставив воспоминания, зелёные впечатления, оставив в невечной памяти иллюзию бытия. Такую же непостоянную, как море, его волнения, такую же постоянную, как городской тротуар. «В кафе подают шоколадную лаву…» В кафе подают шоколадную лаву, лимонный фреш и банановый шейк. Мы жмём на айфоне плоскую клаву, ища в информации суть вещей. Но сбит самолёт, и гибель десанта транслируется в новостях. Кому-то больно, кому-то досадно, а кто-то пляшет на их костях. Такая странная жизнь человечества: ни диалога, ни веры, любви. Только убийства, только увечества, только триумфы на свежей крови. Памятник Затопленным Кораблям
Как телескоп в миры иные, в историю сквозь толщу лет орел главами неземными глядит, венчая постамент. Как одинокий эполет. Севастополь и Сатурн Я в телескоп Сатурн увидел. Впервые в жизни. Потрясён. На фоне волн морских и мидий Сатурн мой выглядел как сон. Шли люди мимо телескопа, не зная где он есть Сатурн. Родной мой город Севастополь был весел, ярок, шумен, бурн. На набережной жизнь искрилась: огнями, звуками музык. И Небо нам дарило милость стихами украшать язык. От причала до причала От причала до причала ходит катер. Море словно одеяло или скатерть. Потому что драпировка — это волны. Где Артбухта – остановка, катер полный. Равелин по вечерам будто крейсер. Раздаётся тут и там много песен. Я пройдусь и подышу чистейшим морем. Здравствуй, грусть! я не спешу к веселью кролем. От причала до причала ходит катер. геометрии начала — чертит катет. По обоим по бортам ползут медузы — как прокладка к берегам гипотенузы. Чайка зрит на всех людей в жажде пищи. И спускается к воде рыбный хищник. Продают рахат-лукум и с инжиром. А у пушки вызван шум канониром. На Хрусталке есть моржи и зимою. Кто над пропастью во ржи, кто – с сумою. В дельфинарии – дельфин и тюлени. У собора исполин, звали Ленин. Кто на роликах, а кто — на скейтборде. Это брызги и каток в центре города. Рисовал и я маяк прямо с мола. Это был хороший знак, также школа. От причала до причала Ходит катер. В Жизни будет всё сначала, Жизни хватит. |
