Сиртаки Когда-то мы прыгали в море с вышки. Играли из чистого интереса в картишки. Ловили краба среди развалин, и краб не страдал, оттого что сварен. И вот ловят нас краболовкой слова. И попрекают отсутствием крова. А краб пускал пузыри в кастрюле, краснея, словно грейпфрут в июле. То, что стрелки вращаются всё быстрее, мы чувствуем по спине и шее. По хрусту всех позвонков скелета, идущих греться в вечное лето. Перед глазами стоят колонны того Херсонеса, который тонны принял на площадь секунд столетий, но там всё также беспечны дети. Пусть Греция нынче идёт к банкротству, как судно Перикла к пароходству. Когда мы видим танцующих греков, мы слабо верим в могущество чеков. Кто произнёс, что движению точка?! Любой человек – это та же почка. Раскрытая радостно над Землёю, она сигналит кончину бою. Вспомни, как мы изучали волны, ныряя под них, как под лошадь волки. По маске стекала вода, словно слёзы, мы знали, что море достойней прозы. О чём жалеть в совершенном мире? Чьё совершенство не всем по силе. Взгляну на Небо, поставлю чаю. Господь, приди, по Тебе скучаю. Море Мурлыкая историю Вселенной, оно уснуло в бухтах до поры. Но сменит нежный стиль степенный на штормовые валуны. Которые омоют побережье, как пациента душ Шарко, и успокоятся как тигры на манеже, и растворятся словно молоко, налитое в зелёный чай прилива, несущего недолговечный штиль. Вода, как женщина, – волнами прихотлива, и штиль престрастно унесёт в утиль. Смотреть на море – значит видеть время, таинственной, волшебной красоты глазами вечности, рожденными в Эдеме, пришедшими с Небесной Высоты. Этюд На пляже, где песка намного боле, чем в тех часах, что формы буквы «Икс», пространство одевает трудоголик об отдыхе своей идеей фикс. И пляж пустой, как кистью маляра просушенная полоса из охры. Швартуются у пирса катера и высыпают пассажиров мокрых. А те спешат опередить светило и первыми собой согреть песок, пока их как песку не навалило на шепоток прибоя и мысок. Они сюда приехали в надежде улучшить самочувствие и вид и даже стать такими как и прежде, когда ничто ничем не тяготит. И это получается почти что. По крайней мере видится им так. Бежит по волнам радостный мальчишка, как в прошлое светящийся маяк. Квас, чебуреки, груши, пиво народ скупает словно оптовик, и чайка балансирует лениво в потоках неспокойно ветровых. И подбегают пёстрые бикини поближе, разобравши крик детей: «Смотрите, кувыркаются дельфины! Смотрите же, смотрите же скорей!» Утро дикого пляжа
Создатель утро дарит нам. Загаром солнце красит ели. По набухающим волнам баклан скользит к скалистой мели. Придёт курортников орда, машины выставит заслоном. От тел их закипит вода в заливе синем и зеленом. В гидрокостюме человек нырнёт с камней с ружьём подводным. И через час на тот же брег вернётся бодрым и голодным. И будет из пакета есть колбаски мюнхенского вкуса или какой-нибудь, бог весть, надрез янтарного арбуза. Затем на новый цифровик себя и берег снимет, И будет рад и сыт мужик, и камень в воду кинет. Сегодня с рыбой под водой он и не пересёкся. Не сделал выстрел острогой и вынырнул на солнце. Поезд на Коми Чай. Уголь. Тепло. Лось в оконном проёме. Сугробы по сто кило. Это – поезд на Коми. В минус сорок мороз движутся пассажиры. Драконом летит «паровоз», сжигая холодные дыры. Реликтовый лес кругом. Деревьям по триста лет. И день завершается сном, дающим на всё ответ. Рождество 2013 Мир – греховен. Бог – духовен. Посылает Бог Христа, чтобы жизнь была чиста. От Луки и от Матфея в бесконечного еврея верит весь крещёный мир, в Рождество дающий пир. Главный Хлеб духовной пищи, жил Христос как бомж и нищий. Но для мыслящих Он – Царь, Храм, Икона и Алтарь. Веселитесь же сердца, преисполненные верой в Небо, в Бога-мудреца с вечно юной новой Эрой! |
