Питер отправился в пиршественный зал, где обнаружил Меровия вместе с Артусом.

Они обсуждали подробности существования будущей франко-кельтской Римской Империи, но умолкли, завидев Питера. За столом с ними сидел некто третий, Питеру незнакомый. Грузный, лет пятидесяти пяти – шестидесяти. Длинные седые волосы, длинная борода, безоружный. Одет он был в балахон из звериных шкур, такой же лохматый, как его владелец.

– Артус, – с поклоном проговорил Питер. Dux Bellorum ответил ему поклоном. – Государь, – обратился Питер к Меровию, – мне хотелось бы переговорить с тобой с глазу на глаз, если Артус позволит.

Артус удивленно поднял брови, поскреб подбородок.

– Перемена разительна, Ланс, но это мне по сердцу! Наконец ты усвоил мои уроки, и я искренне рад этому! – Меровию он пояснил:

– Неделю тому назад он бы сказал так: «Заткнитесь, кельты, мне надо потолковать по душам с королем Меровием!» Похоже, за одну ночь он превратился в римлянина.

Сикамбрийский монарх вежливо рассмеялся.

– Соотечественник мой, – сказал он Питеру, – ты не знаком с этим человеком? Позволь представить тебе Лири, короля Эйра. Король Лири, это Ланселот, принц Лангедока.

– Очень рад знакомству… Лири? – изумленно переспросил Питер. Его предок? Да нет, не может быть!

Питер пожал руку Лири, приготовился к неизбежному, но облегченно вздохнул: никаких масонских знаков.

– Христианский проповедник ходит по Изумрудным землям, – произнес Лири хрипловатым голосом. – Я позволил ему беспрепятственно проповедовать по всему Эйру. Похоже, он твоего рода-племени, Меровий. Зовет себя епископом Патриком.

Меровий поднес к губам кубок с вином.

– Он не мой друг, уверяю тебя. Он служитель Папы Льва, преемник Дамасуса. Один из римских католиков, почитателей Господа нашего и апостола Павла. Он чтит камень, а я близнеца.

– Камень? Близнец? – Лири изумленно воззрился на Артуса.

– Петр – камень, а Иаков – близнец. По-моему так, если я не перепутал. Рим против Иерусалима. Но я не силен в богословии, государи.

Имя Иаков означает «последователь», а иногда «предатель», но не «близнец». Близнец (Дидим) – прозвище апостола Фомы.

Лири погладил величественную седую бороду, волнами лежавшую на столе перед ним.

– Примите мои извинения, христиане. Думаю, вы найдете общий язык. Если говорить честно, то я пригласил его с собой.

Аргус прокашлялся.

– Я.., гм-м-м.., надеюсь, что скандала не выйдет. И так уж у меня за одним столом будут сидеть Куга, Меровий и Лири.

– А я в Эйре только так и правлю. У меня так заведено. Всех усаживаю за один стол, всех примиряю. Всем даю высказаться. Пусть каждый скажет свое слово! Но, честно говоря, за это мне не раз приходилось страдать.

Длинноволосый король улыбнулся Питеру.

– Если уж мы с Ланселотом смогли забыть о наших распрях, уж почитателя святого Павла мы как-нибудь переживем.

Улыбка Меровия была столь дружелюбной, столь открытой, что Питер едва удержался – так сильно ему вдруг захотелось припасть к руке государя.

Артус коснулся его руки.

– Ланс, у меня к тебе просьба. Ты ведь берешь с собой в Харлек моего барда, Корса Канта? – Питер кивнул. – Тогда оставь мне моего друида, Мирддина. Он стар и не вынесет такой тяжелой дороги. К тому же кто-то должен увеселять меня в Камланне.

«Проклятие!» – мысленно выругался Питер. Но если уж ему пришлось выбирать между Корсом Кантом и Мирддином, то тут яснее ясного: вместе с парнем отправлялась треклятая вышивальщица. А с этим старым пердуном что? Только бурчанье, сплошная помпезность да слабый мочевой пузырь.

– Хорошо, государь. – Он поклонился Артусу.

– Ну а теперь, как я полагаю, Ланселот хотел бы уединиться со своим другом из Сикамбрии, – заключил Артус и встал, провожая глазами Питера и Меровия. Питер, уходя, обернулся и бросил долгий, испытующий взгляд на короля Лири. Тот гладил седую бороду и усмехался, словно мстительный эльф.

Питер и Меровий прошли между столами и скамейками. В зал мало-помалу собирались к ужину домочадцы Камланна. Похоже, нынче в моде были серый и золотой цвета. Неужто рыцари и сенаторы сговорились чуть ли не одинаково одеться к ужину?

«Наверное, в честь короля Меровия они все так вырядились», – решил Питер, когда они шагнули в тень под незажженным факелом, подальше от чужих ушей. Сам Меровий был одет в белое, но его люди носили серые туники. Золото – знак уважения. Меровию? А может, и Лири, если придворные знали, что тот прибыл в Камланн.

Питер пожал Меровию руку и подал условный знак большим и средним пальцами. Меровий ответил на знак и проговорил:

– Приветствую тебя на всех трех сторонах треугольника.

Питер смутился. Он ожидал, что его поприветствуют на четырех сторонах квадрата. Однако он решил не отступать.

– Прошу услуги у собрата, – сказал он. Меровий молчал и ждал.

– Ради Сына Вдовы, – добавил Питер.

Король улыбнулся – медленно, чуть насмешливо.

– Если то в моих силах и не расходится с клятвой – считай, что ты получил мою услугу.

– Поедем со мной в Харлек.

Меровий тут же понял, о чем речь, и похоже, перспектива его не порадовала.

– Сомневаюсь, что смогу отложить дела, связывающие меня с Артусом. Уверен, в Харлеке ты и без меня управишься.

– Артус сказал, что ваши дела завершены.

– Гмм-мм. – Похоже, король Меровий не был в этом так уверен, как Артус.

– У меня было видение, – солгал Питер и опустил глаза. Грубой ошибкой большинства лжецов было то, что они старательно смотрели в глаза собеседнику. – Я видел, как Артус пал мертвым.., от руки сикамбрийца. Не думаю, чтобы это был ты, но это наверняка кто-то из ближайшего окружения – вероятно, человек из твоей свиты. «Что ж – очень близко к истине. Спасибо Томасу Мэлори за это „видение“, вот только он утверждал, что в роли „сикамбрийца“ выступил никак не Меровий, а сам Ланселот».

– А если мы оба отправимся на бой с ютами, ни тебя, ни меня здесь не будет. Король улыбнулся. Питер поднял глаза и встретился взглядом с Меровием.

– Ради Сына Вдовы, – повторил он.

– А кто Сын Вдовы? – неожиданно спросил король. У Питера засосало под ложечкой. Вылетело из головы, хоть убей! Но тут же вспомнил, ведь он все это заучивал, словно к экзамену в университете готовился. Он открыл рот, чтобы ответить, но в последнюю секунду передумал и задал встречный вопрос:

– Покажи мне знак твоей степени. «Вот и проверим, настоящий ты масон, или как вас тут называют!»

Меровий сделал какой-то неуловимый жест. Вот он – знак! Питер склонился к самому уху Меровия.

– Хирам Абифф, – прошептал он, – царь Тирский, который поставлял дерево для постройки храма Соломона .

– Хирам, царь Тирский – поставлял Соломону ценные породы деревьев для строительства храма.

– Что же случилось с этим беднягой?

– Его убили трое и не сознались в этом: Джубела, Джубело и Джубелум.

Питер вдруг почувствовал странные угрызения совести. Он понимал, что говорит все эти слова исключительно ради прикрытия, и все же его бессмертная душа ежилась от близости к смертному греху масонства. За участие в масонских организациях до сих пор отлучали от церкви.

Король не слишком охотно пробурчал:

– Мы пойдем с тобой, принц Ланселот. Но мои люди драться не будут.

– Это справедливо, – сказал Питер. Он поклонился королю, тот ответил ему поклоном. Быстро развернувшись, Питер направился к выходу из триклиния, лавируя между собирающимися гостями.

С нескрываемым удовлетворением Питер мысленно поставил «галочку» в списке подозреваемых рядом с именем Меровия. Теперь без наблюдения в отсутствие Питера в Камланне останутся только Моргауза и Мирддин.

И Гвинифра.

«Нет, никогда. Это не она».

Позже вечером в стену у двери в комнату Питера постучал Кей и вошел после приглашения. В руках он держал свиток пергамента, но Питеру его не подал, стал читать сам. «Ну, конечно, – понял Питер. – Ланселот же неграмотный». Вспомнив о том, какую он вызвал потеху, когда попросил бумагу и чернила, Питер густо покраснел.