Высокая скала поросла коричневатым мхом. Анлодда обняла ясень и прижалась щекой к коре.

– А-а-а, – смущенно начал Корс Кант. – Может, ты из.., этих… Ну, фея? Вот говорят, Моргауза – фея. – Все смешалось: синее небо, зеленая трава… Противный гриб не давал Корсу Канту трезво мыслить, туманил зрение. Вокруг головы Анлодды плясали радуги, а Корс Кант никак не мог закрыть рта. – Потому что.., если ты фея, тогда ясно, почему ты знала, как драться мечом и топором – если ты королева дриад.

Она на миг нахмурила рыжеватые брови, а потом запрокинула голову и расхохоталась.

– Я такой же человек, как и ты. Корс Кант, вот только повежливее! И я не питаю страсти к этому дереву; если ты из-за этого разволновался, то знай: я просто прижалась к дереву, и тебе тоже придется. Иди за мной!

Корс Кант теперь лучше владел собственными чувствами, потому уловил некоторую наигранность в тоне Анлодды. Она явно сильнее переживала из-за встречи с саксами, чем старалась показать.

А Анлодда проскользнула между деревом и скалой и исчезла. Помедлив, бард последовал за ней.

За деревом оказалась узкая черная трещина, в которую и проскользнула Анлодда. Она была стройнее юноши, поэтому ему пришлось протискиваться. Наконец он ступил в холодную воду – из трещины вытекал ручей, впадавший в озеро.

Трещина превратилась в узкий туннель. За деревом трещину видно не было, а появилась она в скале явно из-за того, что камень не выдержал и треснул под давлением корней могучего ясеня. Корсу Канту стало жутко, захотелось выскочить наружу. Но вот он услышал впереди голос Анлодды – призрачный, отрешенный. «Совсем как у той тени, которую Орфей встретил в царстве Плутона», – подумал юноша.

– Корс Кант, ты идешь? Что ты там застрял? Ты разве не проголодался? Мой отец всегда…

– Нет-нет, все в порядке, я иду, – отозвался Корс Кант и протиснулся вперед, шлепая по ледяной воде. Трещина сужалась, и на какой-то миг юноше показалось, что он действительно застрянет. А потом туннель закончился, и Корс Кант увидел пещеру.

Сделав шаг вперед. Корс Кант ступил в пустоту, испугался, отступил к стене. Стена пошла под уклон, но чуть выше нога юноши нащупала опору. Пол в пещере был повыше, чем в туннеле, а воздух застойный, неподвижный.

На секунду юноше показалось, что он угодил в громадные сырые бани с протекающим потолком. Моргнул – и снова увидел пещеру. Сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди. Он вдруг испугался, что упадет в обморок.

Корс Кант открыл было рот, чтобы позвать Анлодду, но она опередила его, прошептав:

– Тихо. Слушай меня. Корс Кант, и не произноси ни слова.

Он повиновался. Стоял, не шевелясь, и слушал, как еле слышно журчит подземный ручей, как откуда-то падают капельки воды в такт его сердцебиениям. Постепенно глаза юноши привыкли к темноте, и он разглядел слабое свечение на полу пещеры – это светился мох вдоль ручейка.

– Ты готов? – спросила Анлодда тихо и взволнованно. Он кивнул, но тут же понял, что она его не видит, и ответил:

– Готов, – хотя сам не понимал к чему. Послышался скрип – будто открылась небольшая дверца. У Корса Канта засосало под ложечкой.

Что-то замелькало вокруг. «Что это? Где они? Это кто – фэйри?» Спросить об этом вслух Корс Кант не отважился – а вдруг фэйри услышат вопрос и он им не понравится. «Это колдовство? А если она и вправду принцесса? Я умру? Чего хотел Канастир? Убить нас или устроить сатурналию?» Бард закрыл ладонями уши, покачнулся…

Анлодда чиркнула кремнем, искра упала на трут. От трута загорелась свеча. Корс Кант ахнул – стены пещеры вспыхнули мириадами кристаллов. «В Свет…»

«Твоя дорога – в этот храм, к твоим единственным друзьям…»

Кто это сказал? Кто же это?!

Стены сверкали и переливались всеми цветами радуги, но были тут и цвета, которых бард прежде и не представлял. Брызги алого блестели, словно кровь, голубой напоминал самый толстый лед («Или глаза эйрского убийцы, который теперь мертв. Чего он хотел? Убить нас? Или отвести на пир, где сидели бы короли, барды, герои, прячущие за спинами окровавленные ютские топоры?»).

Темные жилы ветвились и переплетались на стенах пещеры среди драгоценных кристаллов, очерчивали яркие силуэты созвездий – плененные души полубогов, – совсем как в витражах покоев Мирддина, где свет и тени танцевали в пламени свечей. Юноша смотрел как зачарованный. И точно так же смотрела на стены пещеры Анлодда.

Она подошла к Корсу Канту поближе, положила на его плечо руку. Какое-то время они молча стояли и любовались удивительным зрелищем.

Стены казались окнами, открывавшимися в бесконечные миры. Каждый кристалл улавливал свет других кристаллов, и все вместе они создавали сеть, не имеющую начала и конца, сотканную из переливов света – сказочную сеть короля-рыбака. И что с того, что на самом деле это не были драгоценные камни, а самые обычные кристаллы, выросшие в пещере? Красота вызывала в душе у Корса Канта щемящую боль, так болела бы глубокая старая рана.

Ручей струился по пещере – узенький, с ладонь шириной, а ближе к туннелю падал с небольшого уступа водопадиком. Отсюда и слышалось журчание.

Наконец Анлодда заговорила:

– То, что произошло в моей комнате.., ну, словом, я не хочу, чтобы такое снова повторилось. Понимаешь?

Корс Кант опустил глаза, страшась того, что она может сказать еще.

– Прости, моя принцесса.

– В следующий раз все должно.., то есть, если будет следующий раз. Ну ладно.., я была немного пьяна, а ты опьянел от музыки и страсти, и мне стало жаль тебя. Но я хочу повторения.., вернее, повторение уже пришло. Корс Кант. Посмотри. Ты видишь воду? Она прохладна, освежающа, и когда ты выпьешь ее, ты не почувствуешь привкуса извести. Но когда она вытекает из пещеры и впадает в озеро, она становится черной, испорченной.

Он кивнул. «К чему она клонит? Может, просто нервничает? А может, и сама напилась какого-нибудь зелья?»

Анлодда торопливо продолжала, как в бреду:

– Сними сапоги, попробуй, как холодна вода. Нет, Корс Кант, ты можешь потрогать воду, даже не снимая сапог!

«У меня сапоги протекают, – раздраженно подумал Корс Кант, – я, пока шел по туннелю, успел промочить их. Зачем же мне пробовать воду?»

Но он не мог не повиноваться. Треклятый гриб сломил в нем всякое сопротивление. Он наклонился и принялся стаскивать правый сапог.

– Нет, – сказала Анлодда. – Сними другой, так будет проще.

Корс Кант послушно стащил левый сапог и ступил в воду. Он поежился, вскрикнул, вытащил ногу. Вода была холодна как лед.

Он обернулся к Анлодде. У той покраснели щеки. Она облизнула пересохшие губы и сказала:

– Здесь я всегда ощущаю священный трепет. Серьезен ли ты в выборе своей дороги? Я хотела сказать – насчет нас с тобой?

Юноша надолго задумался. Анлодда молча ждала. «Меч ли ты, подобранный мною в пустыне? Или ты – жезл догадки? Сделав выбор, я не могу сделать иного выбора – это я знаю наверняка».

– Хотел бы я знать, – наконец пробормотал бард. – Мой разум затуманен и вывернут наизнанку.

– Ты доверяешь мне. Корс Кант Эвин?

– Доверяю, – прошептал он.

«Чаша ли ты моя, и могу ли омочить в тебе меч свой?»

– Жизнью клянешься? – допытывалась Анлодда. – Руками своими?

Руками? У него руки арфиста, руки барда. Чего это она вдруг заговорила про его руки?

– Ловушки, жерла, западни – куда ни глянь, кругом они. В них глупый сразу попадет, а посвященный – обойдет. «Ступай смелей в объятья тьмы, твои друзья отныне мы!»

Голос юноши дрогнул, но он собрался с силами и ответил:

– Я.., клянусь, я верю тебе.

«Мужество, отвага! Вот что ты такое, моя принцесса, моя богиня, мое спасение!»

– Тогда ты должен следовать за мной.

– Куда?

Она ухмыльнулась, и Корс Кант увидел, что ее зубы остры и похожи на собачьи клыки.

«О боги, надеюсь, что это все из-за гриба, пусть это будет только из-за него!» – мысленно взмолился бард.

– В Аркадию, – отвечала девушка.