На рассвете тридцатого апреля — как и во все другие дни — люди, у которых подошла очередь к отправке, толпами хлынули на аэродромы и в порты. Те же, чей черед еще не настал, спали тревожным сном, собрав самое необходимое на случай срочной эвакуации.

К Осакскому аэропорту один за другим подъезжали большие автобусы и грузовики. Люди молча выходили из них, молча вставали в длинную очередь для регистрации и также молча исчезали в здании аэропорта. Младенцы спали на спинах матёрей, и только малыши постарше радовались предстоящему путешествию.

Такая же атмосфера царила на причалах Сума, Микагэ и Уводзаки в порту Кобе, на причале наполовину погрузившегося в море Асия, в устьях рек Йодо, Адзи и в порту Сакаи. Шла посадка беженцев на японские, американские, австралийские, нидерландские, английские, греческие, панамские, либерийские, шведские суда. Среди них были не только пассажирские и грузовые корабли, но также срочно переоборудованные баржи и рудовозы. В контейнеровозы вместо контейнеров грузили капсульные дома. Использовались все причалы — и постоянные, и плавучие. Перед выходом в открытое море суда давали протяжный басовитый гудок, после чего, оставляя длинный пенистый след, поворачивались носом в сторону водного пути Кии. Резкие сирены сновавших между ними буксирных катеров разрывали прохладный утренний воздух.

В пять часов десять минут утра появившийся над аэропортом Осакн с юго-востока «Боинг-707» авиакомпании «Сабена» пошел на посадку. Войдя в зону глиссадного радиомаяка, он опустил закрылки, выпустил шасси и, все больше снижая высоту, стал приближаться к посадочной полосе Б. На рулежных дорожках запускали двигатели машины «Никко» и «Л юфтганзы». По посадочным рукавом началась посадка на три самолета. Аэропорт бурлил людьми.

Самолет «Сабены» благополучно приземлился. Сквозь стеклянную стену аэропорта хорошо было видно, как он стрелой пронесся по посадочной полосе. И в это мгновение люди заметили, как в тяжелом сером небе что-то ярко вспыхнуло.

С причалов Сума и Кобе, а также между Кобе и Осакой эту вспышку видели более отчетливо. По всему южному горизонту с востока на запад пробежала огненная полоса. В следующее мгновение она превратилась в яркую светящуюся завесу, охватившую все небо. Потом — вторая такая же вспышка, третья... На их фоне отчетливо обозначались силуэты гор Конго, Кацураги, Нидзе и отдаленных Кисю и даже Сикоку и Авадзи. Яркую завесу кое-где прорезали зеленоватые и фиолетовые зигзаЬ. Вспышка-завеса три раза прошла с востока на запад и с запада па восток. Люди на причалах и судах заволновались.

Капитан «Осуми-мару», грузо-пассажирского судна водоизмещением в двадцать шесть тысяч тонн, стоящего у причала в Асия, вышел на мостик. Выслушав доклад вахтенного, он громко зевнул. И тут с палубы донесся крик матроса. Капитан глянул на небо и бросился к кнопке сирены.

— Запустить двигатели! — крикнул он дежурному офицеру.— Готовиться к срочной эвакуации!

Дежурный связался с машинным отделением.

— Пассажиры?! Сколько их еще осталось? — обернулся капитан к прибежавшему по сигналу тревоги помощнику.

— Еще человек двести. Они все уже здесь, идет посадка.

— Выделите матросов им в помощь, да побыстрее! Через пять минут поднять трапы. Срочно выходим в море! Вызвать радиорубку! Передать в навигационный отдел, что срочно выходим в море. Включить все гудки! Сообщить всем кораблям! Выходим в открытое море!

— А что сообщить-то? — захлопал глазами опешивший помощник.

— Идиот! Надвигается цунами!

Услышав тревожную сирену «Осуми-мару», пассажиры испуганно замерли. Корабельная команда металась, надрывались мегафоны, гудели гонги. И тут обрушился первый удар. Раздались вопли пассажиров, находившихся на плавучем причале у здания порта, до второго этажа затопленного водой. От резкой вертикальной качки несколько человек свалились в море.

На мостике судна загорелся сигнал о запуске двигателей.

— Отдать концы! — приказал капитан.— Счастье, что у нас дизельные двигатели... С турбинными не успели бы...

Все вокруг заполнил страшный, как вопль чудовища, гудок «Осуми-мару». Схватив мегафон, капитан крикнул в сторону причала:

— Спасайте тех, кто за бортом! Еще успеете! Скоро последует второй удар! Спокойно! Производите посадку спокойно! — Потом, повернувшись к палубе, - крикнул: — Передайте на корму: быть готовым отдать концы!

В Осакском аэропорту «Боинг-747» авиакомпании «Пан-Америкэн», приняв на борт четыреста девяносто пассажиров, вырулил на взлетную полосу. Все четыре двигателя работали на полную мощность, огромный трехсотпятидесятитонный корпус мелко вибрировал. И вдруг грянул удар. В диспетчерской вышке от резкого колебания подскочили и опрокинулись стаканы, погасли лампочки.

— Землетрясение! —крикнул кто-то.— Задержать рейс 107.

Дежурный диспетчер, побледнев, смотрел сквозь звеневшие оконные стекла, как, подрагивая, бежит гигантский самолет; стиснув зубы, диспетчер закрыл ладонью микрофон.

Кто-то с искаженным от ужаса лицом подбежал к нему и, пытаясь отнять микрофон, крикнул:

— Остановить! Что с тобой?! Скорее!

Но дежурный грубо оттолкнул его, защищая микрофон. Этот человек работал ранее в аэропорту Ханэда. Он был там в момент землетрясения и видел, что случилось с самолетом, только что совершившим посадку. Потом он не раз бывал свидетелем землетрясений в Токио. Если сейчас отдать приказ, самолет, возможно, и остановится в самом конце трехкилометровой взлетной полосы. Но если в этот момент хлынет вторая, горизонтальная волна... А лайнер все увеличивал скорость. Сто пятьдесят, сто семьдесят километров в час. Корпус самолета начал подпрыгивать, шасси временами уже отрывалось от земли.

«Боже!» — прошептал дежурный. Его мысленному взору представился пилот, впившийся глазами в стремительно приближающийся конец взлетной полосы. И командир, и помощник, наверное, уже заметили, как необычно подбрасывает машину. Все зависит от их решения, которое надо принять за несколько секунд... Лента взлетной полосы... сто метров, еще сто... тридцать... двадцать... Сейчас она кончится, что-либо изменить будет уже поздно...

«Взлетай! — крикнул про себя диспетчер, покрываясь холодным потом.— Штурвал на себя! Скорей в небо! На земле — только смерть».

— Все, выжал! — закричал кто-то.

Оттянув ворот взмокшей рубашки, дежурный диспетчер смотрел на конец взлетной полосы. Сначала от земли оторвалось носовое шасси, а затем и шестнадцать основных...

— Всем машинам в аэропорту! Говорит диспетчерская...— убедившись, что машина уже полностью оторвалась от земли и находится в воздухе, диспетчер включил микрофон.— Чрезвычайное положение! Всем машинам застопорить двигатели! Землетрясение! — прохрипел он и мешком свалился со стула.— Замени меня,— сказал он помощнику, который помог ему подняться.— Надо закрыть аэропорт. Самолеты не принимать. Будет странное...

Колебания первой, вертикальной волны уже стали затухать, когда ‘земля снова загудела — пришла вторая, горизонтальная волна. Казалось, что диспетчерскую башню раскачивает на гигантском дисковом станке. Голос помощника, безостановочно предупреждавшего находившиеся в воздухе самолеты, тонул в грохоте и воплях.

Эпицентров этого чудовищного семибального землетрясения, обрушившегося на Кинки, Сикоку и центральную часть Кюсю, было несколько: в заливе Исе, верховьях реки Китаяма, на полуострове в проливе Кии, в заливе Тоса, в проливе Бунго, в районе Кобаяси префектуры Миядзаки. В истории землетрясений такого еще не было. Поначалу специалисты, обрабатывавшие данные сейсмических станций, пришли в недоумение — эпицентр не удавалось установить. И только позже выяснилось, что эпицентры находились на линии протяженностью в шестьсот километров, почти на прямом отрезке между заливом Исе и южной частью Кюсю. По-видимому, возмущение одного из этих эпицентров послужило толчком к цепной реакции.

Эпицентры располагались над линией Центрального тектонического района, который, начинаясь на полуострове Сима, пересекает центральнурю часть полуострова Кии, затем проходит с востока на запад через остров Сикоку и оканчивается на острове Кюсю.