– Банька в первый черед, – сказал Лют. – Хочу попариться.

– Будет вам пар, – пообещал Гомол и обратился к толпившимся возле хозяйственных построек холопам: – Эй, вы там! Истопите для гостей баню! Да, поживее!

Блуд слез с коня, бросил поводья Фоме и с наслаждением потянулся, разминая свои занемевшие кости. На глаза ему попался Выскирь. Парень был весь в синяках и кровоподтеках, однако на ногах держался крепко.

– Выскирю все нипочем, – сказал Мстиша, поймав взгляд друга. – Ему почитай каждый день достается и от Люта, и от нашего отца.

– Где же вы взяли себе такого стойкого раба?

– Выскирь из племени, обитающего в дремучих лесах за Муромом, а попал он к нам, когда наш отец ходил вместе с покойным князем Святославом на хазар и булгар.

– Ты, я гляжу, его жалеешь, – заметил Блуд.

Мстиша кивнул.

– Выскирь спас меня и брата от гибели. Три года назад мы в лесу заблудились, а он нас сыскал.

– Не больно-то твой брат благодарен своему спасителю.

– Таков уж Лют, – промолвил Мстиша, разводя руками.

Фома подошел к Выскирю и с похлопал его по плечу.

– Не повезло тебе нынче – не удалась охота.

– Мать леса не пожелала дать мне добычу, – задумчиво произнес Выскирь. – Видать, мало я ее почтил.

– Кто? – не понял Фома.

– Хозяйка леса, – уточнил его собеседник.

Догадавшись, что Выскирь имеет в виду какую-то языческую богиню своего племени, Фома назидательно сказал:

– Не ведаю, кто там для тебя хозяйка, а я чту токмо нашего Спасителя Христа.

Он принялся горячо убеждать молодого раба в преимуществе христианской веры перед любым язычеством. Выскирь слушал со вниманием, но при этом на его лице не выражалось никаких эмоций.

«Вряд ли Фома сумеет обратить его в христианство», – засомневался Блуд.

Выскиря подозвал к себе Лют, дабы в очередной раз выбранить и наградить тумаками. Издевательства над рабом продолжались, пока Гомол не сообщил о том, что баня готова.

– Может, теперь Лют хоть малость подобреет, – буркнул себе под нос Блуд.

После того, как гости помылись и попарились, тиун позвал их в большую горницу ужинать. На столе лежали на блюдах поросята, дичь, рыба и пироги да стояли кувшины с хмельными напитками и квасом.

«Здесь десятка два голодных смогли бы насытиться», – отметил Блуд.

– Откушайте, гости дорогие! – предложил Гомол.

Изголодавшиеся охотники вначале ели молча. Первым заговорил Лют:

– Стыдно в Киев ворочаться без добычи. Давайте завтра еще поохотимся.

– Мы и завтра можем ничего не добыть, – отозвался Мстиша.

В очередной раз Блуд подивился тому, какие братья Свенельдовичи разные: Лют не отличался умом, но всегда был готов к действию, зато Мстиша был больше склонен рассуждать о деле, чем делать.

– Охота будет удачной, коли Перун получит от нас требу, – решительно заявил Лют.

Тиун засуетился:

– Я велю требище подготовить и за волхвом пошлю. А скотину али птицу выбирайте для требы любую – мне для доброго дела ничего не жаль.

– Скотину я себе выберу, – пообещал Лют, как-то странно усмехнувшись.

– Ты что затеял? – спросил Мстиша, глядя на брата с подозрением.

Лют опять ухмыльнулся:

– Моей требой станет Выскирь. Авось, тогда Перун явит ко мне милость.

Хотя язычество восточных славян не отличалось особой жестокостью, тем не менее в древние времена у них приносились человеческие жертвы, которыми обычно становились пленные чужеземцы. Княгиня Ольга запретила проливать на требище человеческую кровь. Князь Святослав возобновил жертвоприношение пленников, но это происходило только во время походов, а в Киеве остался в силе введенный его матерью запрет на заклание людей. При Ярополке закон княгини Ольги не нарушался, к чему волхвы относились неоднозначно: одни ничего не имели против домашних животных и птиц, другие, покоряясь княжьей воле, тихо роптали. Но желающих ослушаться запрета почти не находилось, потому что наказанием за ритуальное убийство было для волхвов изгнание, а для прочих людей – уплата виры43.

На Мстишу идея брата произвела самое неприятное впечатление. Обычно сдержанный и спокойный юноша вскочил и закричал так, что зазвенело в ушах:

– Ты в своем уме? Не губи Выскиря!

Лют принялся убеждать брата в необходимости принесения человеческой жертвы для завтрашней удачной охоты.

– А из кого же еще делать требу, коли не из Выскиря? Других рабов-полонян здесь нет.

Блуд вмешался в спор двух братьев:

– Нашему князю не по нраву людская кровь на требище.

– Не станет же Ярополк долго сердиться из-за раба. Ну, потребует он виру, так я заплачу.

– Батюшка наш заплатит, – уточнил Мстиша, намекая на то, что прижимистый Свенельд не любит лишних трат.

Однако Лют, будучи любимцем отца, не очень боялся его гнева и упрямо стоял на своем.

Не дождавшись завершения спора, Блуд поднялся из-за стола.

– Пойду я спать.

– Спать? – удивился Лют. – А как же треба?

– Моя вера запрещает класть требы, – отрезал Блуд.

– А поглядеть не желаешь?

– Не желаю.

– А твои слуги?

– Фома тоже христианин, прочие как хотят – я их не буду неволить.

Лют недовольно проворчал:

– Перун на тебя осерчает.

– Пущай серчает, – отозвался Блуд. – Мой Бог меня защитит.

– Токмо удачи на охоте тебе завтра не будет.

– Я поутру ворочаюсь в Киев, – заявил Блуд.

Он решил больше не участвовать в охоте, потому что был крайне недоволен затеянным Лютом жертвоприношением.

– Я тоже ворочаюсь, – неожиданно сообщил Мстиша.

Лют окинул брата неприязненным взглядом.

– Как ворочаешься? Я тебе не дозволяю!

– А я тебя не послушаюсь, хоть режь меня!

Мстиша редко проявлял упрямство, но уж если это случалось, то переубедить его не мог никто. Знавший об этой черте брата Лют побелел от злости и процедил сквозь зубы:

– Леший с тобой! Поступай как знаешь!

Блуд отправился спать. Тиун самолично проводил его в одну из малых горниц, где была приготовлена мягкая постель. Поблагодарив Гомола за заботу, Блуд разделся, лег и почти мгновенно уснул.

На рассвете Фома разбудил своего господина. Едва Блуд успел подняться с постели, как в сенях послышался громкий топот, затем дверь распахнулась, и в горницу ворвался разъяренный Лют.

– Убью! – взревел он, бросаясь на Фому.

Блуд преградил путь разошедшемуся Свенельдовичу.

– Уймись, Лют! Коли тебе моя челядь не угодила, жалуйся мне, а не кидайся на чужих слуг! Сказывай, чем тебя разозлил Фома?

– Он помешал мне совершить требу! – проскрежетал Лют.

– Как помешал? – удивился Блуд.

– Помог утечь Выскирю!

Эта новость так понравилась Блуду, что он не сумел скрыть своего удовлетворения, отчего Лют еще больше рассвирепел:

– Значит, он не дал совершиться моей требе по твоему наущению?

– Я сам… – начал Фома.

Блуд оборвал его:

– Молчи, Фома, покуда я не дозволю тебе уста разомкнуть!

Он решил взять на себя вину за бегство Выскиря.

«Иначе Лют убьет Фому».

Однако не успел Блуд что-то сказать, как в горницу вошел Мстиша и с порога обратился к брату:

– Я помог утечь нашему рабу! Меня брани!

– Да, пропадите вы все пропадом! – воскликнул Лют и вышел, громко хлопнув дверью.

– Кто же все-таки помог рабу утечь? – осведомился Блуд.

– Я! – признался Фома.

– Я тоже хотел спасти Выскиря, но меня опередили, – добавил Мстиша.

Блуд махнул рукой.

– А я доволен тем, что случилось. Выходит, Лют не зря на нас троих обиделся.

– Ничего, позлится мой братец и успокоится, – сказал Мстиша. – Он отходчивый, и мы, может быть, уже нынче сумеем с ним помириться.

Однако Лют ускакал на охоту так и не помирившись ни с собственным братом, ни с Блудом. А спустя час после отбытия старшего Свенельдовича появился Выскирь. Блуд, Мстиша и их слуги собирались сесть на коней, когда перед ними предстал раб, убежавший минувшей ночью от расправы.