Ричард поднял свой вновь наполненный бокал и чокнулся с ней.

– Звучит интригующе, разве нет? – сказал он, касаясь ее руки и играя скромным колечком с бриллиантом на ее пальце, которое выглядело детской бижутерией по сравнению с украшениями других женщин.

– Мне кажется, я ищу что-то большее… – колебалась Тори, глядя, как его загорелая мускулистая рука легла поверх ее – бледной и нежной.

– Что именно – большее? – спросил он, прерывая ее.

Она почувствовала волнение в груди, и ее щеки зарделись. Он ухмыльнулся, заметив это.

– Вы знаете, что фирма «Беннеттон» известна своими высокими окладами и дополнительными доходами.

– Я думаю, что именно дополнительные доходы меня и тревожат, – заметила она.

Его пальцы медленными кругами продвигались вдоль ее руки.

– У нас превосходное медицинское страхование. Вы получите машину…

– Старинную, как ваша?

– Если захотите.

Тори снова рассмеялась, чувствуя легкое головокружение.

– Это замечательно – работать в нашей компании. Раз в год мы арендуем «Диснейлэнд» только для наших работников. Вы хотите снова вернуться к учебе, чтобы дополнительно изучить определенные курсы? Мы финансируем вас. Вас беспокоит период выплаты налогов? Мы нанимаем множество дополнительных бухгалтеров на период выплаты налогов в помощь всем, кто в этом нуждается. Я показывал вам гимнастический зал? Отдельно мужской и женский. Наш рождественский вечер не имеет себе равных.

Головокружение продолжалось. Тори поставила свой бокал, боясь выпить слишком много, но потом снова его взяла, не зная, что делать со своей свободной рукой. Его упорный взгляд действовал на нее сильнее, чем самая быстрая из каруселей в парке аттракционов.

– Я все еще жду, когда вы скажете «да»…

Это соблазняло и лишало спокойствия. Да, да, да! Ответ крутился у нее в голове. Работа, которую она, в конце концов, решила принять, была в небольшой фирме, базирующейся в Канаде. Но то была стабильная работа с возможностью развития карьеры. Работа на Беннеттона могла оказаться капризом. Ричард явно непостоянен, а сама работа такой неопределенной. Разумней всего отказаться. Поблагодарить его и сказать, что нельзя мешать приятное с полезным, что она уже однажды сделала подобную ошибку и что лучше подобрать что-нибудь другое.

– У меня есть идея! – таинственно воскликнул Ричард, внезапно поднимаясь со своего стула до того, как она успела хоть что-нибудь сказать.

В одну секунду он схватил ее за руку и увлек за собой, вскользь попрощавшись с компанией своих смущенных, но не удивленных друзей.

«Как странно быть в руках человека, который рос, встречаясь за семейным обеденным столом с Кеннеди, Синатрой и Анди Вархолом», – думала Тори, наслаждаясь видом, который открывался на триста шестьдесят градусов от пляжей Санта-Моники до южной части Лос-Анджелеса.

Они стояли на земле певца кантри и музыки вестернов Кении Роджерса, которую он приобрел в свою собственность, и вглядывались в волшебный вид города, пылающий морем ярких мигающих огней, лишь в некоторых местах нарушаемым случайными заплатками темноты. Ричард привел Тори наверх, чтобы показать участок в триста двадцать пять акров для поместий «Бел Эйр» Беннеттона, в надежде не столько продать ей работу, которую предлагал, сколько самого себя.

Сообщество мультимиллионнодолларовой частной собственности, напыщенное и деревенское одновременно, располагалось высоко над городом в своем величественном, высеченном в горах убежище. Ричард объяснял ей, что за три с половиной миллиона долларов любой отдельно взятый покупатель мог приобрести обширный, от двух до трех акров, участок, выходящий на Сенчури Сити и Беверди Хиллз, отделанный «под ключ»: с роскошным ландшафтом, с системой безопасности, с дорожками, мощенными камнем, и грунтовкой под теннисные корты. Дополнительно, для любителей лошадей, могли быть предусмотрены конные сооружения и поля поло. Проект разработан до самых мельчайших подробностей: от павильона из итальянского гранита у ворот, площадью в четыре тысячи квадратных футов, в котором располагалась уникальная видеоаппаратура с лазерными дисками, предназначенная для обслуживания покупателя, до самых обычных обочин, водостоков, тротуаров – все это было выполнено из бетона высшей марки, с каменными бордюрами и разветвленной разметкой; до уличных фонарей, пожарных гидрантов и дорожных указателей «STOP», выкрашенных меднистой краской с патиной[2], чтобы было похоже на окислившуюся от непогоды медь. Особенно роскошно благоустроенные участки, имевшие европейский вид, были засажены еще до начала строительства самих домов в основном вечнозелеными кустарниками и растениями, которые выделялись толстыми стеблями зеленовато-голубых и сиреневых дельфиниумов. Это было сделано для того, чтобы создать соответствующее впечатление у перспективного покупателя, готового заплатить три миллиона долларов за кусок голой земли, и это – не считая дома.

Они стояли на вершине мира в вечерних туалетах. Легкий ветерок колыхал ночной воздух. И когда Ричард вдруг оказался менее высокомерным и более уязвимым, Тори поняла, что это действительно ее подкупило.

Да, Ричард был чрезмерно избалованным сыном могущественного магната недвижимости, испорченным настолько, насколько это вообще можно себе вообразить, впридачу к тому выросший красивым и обладавший яркой индивидуальностью. Но в нем было что-то еще, спрятанное под культивируемым внешним лоском его привилегированных корней, какая-то внутренняя уязвимость, боль, заставлявшая Тори захотеть обнять его и сделать так, чтобы и внутри него все было бы так же хорошо, как снаружи. Он был честным, принимал всё близко к сердцу, и ей это нравилось. Он сказал, что его привлекло в ней то, что она его не боялась, и Тори подумала, что это ужасно забавно, потому что на самом деле она была напугана до смерти.

Она никогда прежде не знала лично никого, чье богатство имело бы такие масштабы. Коллекция старинных автомобилей. Личный самолет. Приглашения на дни рождения рок-звезд, куда половина гостей прибывала на лимузинах с личным шофером. Едва ли это было обыденным для Тори. Она должна была бы отстоять многочасовую очередь только для того, чтобы увидеть Мадонну на концерте, и даже представить себе не могла, что окажется на ее дне рождения. Не менее трудно было вообразить и то, как можно путешествовать по всему миру всего лишь по собственной прихоти, что, несомненно, делали Ричард и его друзья, останавливаться исключительно в самых роскошных отелях, иметь личную охрану, которая была одно время у Ричарда.

Мать Ричарда умерла, когда ему было двадцать два года. В это время он учился в Колумбийском университете, курил много марихуаны, нюхал много кокаина, встречался со множеством красивых девушек, каждая из которых вполне могла бы претендовать на мировой титул королевы красоты, гонял на скоростных автомобилях и жил с иллюзией человека родившегося с серебряной ложкой во рту, что весь мир у него в кармане.

Он часто летал между побережьями и при этом устраивал для себя небольшое развлечение, которое описывал Тори, привлекая внимание стюардесс своей молодостью и кажущейся малоопытностью. К концу каждого полета он подбирал, по крайней мере, одну из них, предлагая проехаться в лимузине, который ожидал его. От лимузина он переходил к великолепным записям и наркотику, а уж после этого соблазнял свою новую «подругу» заехать в его великолепный особняк в северо-восточной части города – приглашение, от которого никто никогда не отказывался.

Такая жизнь Ричарда, простая, как автомобильная прогулка, внезапно оборвалась со смертью матери. Он был слишком молод и слишком сосредоточен на себе, чтобы принять смерть и осознать, что мать, возможно, не всегда будет рядом. Все произошло, когда он развлекался в постели с парой стюардесс. Они все трое были на таком взводе, что в течение первых нескольких часов игнорировали бесконечные телефонные звонки, в наркотическом тумане надеясь, что они вот-вот закончатся, да и вряд ли кто-либо из них мог вести сколько-нибудь связный разговор. Ричард и в нормальном-то состоянии редко отвечал на вызов, за исключением тех случаев, когда был больше не в состоянии выносить проклятый звонок.