Внезапно Тори обнаружила: она хочет, чтобы Тревис увидел, как она садится в эту машину, чтобы это ужалило его и заставило пожалеть о разрыве. Но затем она вздохнула, удовольствие, испытанное всего несколько минут назад, улетучилось – из них двоих о разрыве жалела именно она.
Когда Ричард по-рыцарски закрыл за ней дверь, проследив за тем, чтобы дама хорошо устроилась, Тори посмотрела из окна на небо, пораженная тем, как мало звезд видно здесь по сравнению с черным и сверкающим небом Атланты. На самой большой звезде, которая, на самом деле, возможно, была вовсе не звездой, а планетой, Тори, используя детскую считалку, торжественно поклялась, что больше не будет тревожиться о том, что подумал бы Тревис.
Затем, всего лишь на краткий миг, Ричард положил руку на ее бедро, скользнув в машину рядом с ней. Это было странное ощущение, если учесть, где были ее мысли, и она поняла, что после Тревиса это ее первая прелюдия физического контакта с другим мужчиной. Не чувствуя никакого сексуального влечения к хирургу, она и не думала ни о чем подобном, когда тот ласково поцеловал ее на прощание. Но прикосновение Ричарда задело совсем другую струну – струну, которая ответила интуитивным предвиденьем их двоих, занимающихся любовью. Образ был необыкновенно четким: фрагмент действия прокручивался в голове, как анонс кинокартины, предваряющий развитие событий, оставляя ее возбужденной и, в то же время, испуганной до смерти.
Друзья Ричарда во многом походили на него. Они собрались вокруг празднично украшенного стола, середина которого имела тропический вид, оформленная в соответствии с аквариумной отделкой обеденного зала. Комната, вытянутая в виде эллипса, вызывала ощущение пребывания под водой: неон цвета морской волны отражался от райских птичек и стеклянных стен, расписанных в оттенках Карибского моря. Все было в ярком, изменчивом движении и освещалось пульсирующим светящимся газом бирюзового, малинового, красного и фиолетового цветов.
На всем протяжении длинной вытянутой стены, вставленный в ее середину, почти как живая картина, располагался тропический сад с гигантскими райскими птичками и пышными зелеными деревьями.
Все было очень элегантно, так же, как и друзья Ричарда, которые, казалось, держались обособленно от остальной толпы.
Все они, довольно молодые, принадлежавшие к богатой элите и связанные с Мадонной через бизнес, а не через рок-н-ролл, небрежно разговаривали о налогах, поло и о крупных инвестициях.
Только один из них был одет эксцентрично – кинопродюсер, старый приятель Ричарда по Колумбии, только что вернувшийся со съемок фильма в Тибете и развлекавший стол ужасными историями о неудачных дублях.
Мадонна собиралась играть главную роль в его следующем фильме. Он надеялся, что будет снимать в каком-нибудь более цивилизованном месте, таком, как Париж, Лондон или Нью-Йорк. Или что, по крайней мере, актеры будут вести себя более цивилизованно.
Тори знала, что Ричард тоже несколько лет назад попробовал снять фильм, хотя, как она догадывалась, не слишком удачно. У нее складывалось впечатление, что если у тебя есть деньги и ты живешь в Лос-Анджелесе, то рано или поздно обязательно через это пройдешь.
– Я парень, которому не сидится на месте, – признался он Тори, когда приятели стали подкалывать его по поводу снятой им несколько лет назад картины «С и 3». – В жизни есть такая вещь, как скука, которая заставляет меня быть в двух местах одновременно. На следующий день после завершения съемок я уже занимался недвижимостью.
Человек, сидевший с другой стороны от Тори, случайно услышав комментарий Ричарда, рассмеялся. Он залез в нагрудный карман смокинга и достал кожаный портсигар с кубинскими сигарами. Протягивая его своим друзьям, заметил:
– Да, потому что его старик сказал, что колодец иссякнет, если он не найдет настоящую работу.
– Эй, погоди. «Летняя сенсация» сделала деньги. Мой старик просто ревнует! – весело защищался Ричард, принимая одну из сигар, поднося ее к носу и вдыхая аромат.
– Но ты транжиришь больше, чем она принесла, – возразил человек, угощавший сигарами. Затем он посмотрел прямо на Тори. – У Ричарда есть идея снять картину о том, как он везде летает первым классом, останавливается в первоклассных отелях, одевается по первому классу, получает провизию из самых дорогих ресторанов города, традиционно женится на звезде, покупая ей ювелирные украшения, увеличивающие бюджет по крайней мере на сорок процентов…
– Черт тебя побери, Джордан. Я женился только на одной звезде…
– И ты сделал только одну картину, – рассмеялась женщина, похожая на молодую Кендис Берген. – Хотите знать о Ричарде? Вот типичный «ричардизм»: действие картины происходит на побережье, правильно? Прекрасное место для съемок «С и 3» по всеобщему признанию. И что вы думаете, он не снимает ее в Санта-Монике, как сделал бы любой разумный человек, снимающий низкобюджетный фильм. Нет, он снимает его на юге Франции.
– Эй, у них на юге Франции лучшие «С и 3», – улыбаясь защищался Ричард, поднимая вверх руки. – Сожалею, но я не могу постоять за себя, – извиняясь, обратился он к Тори. – Этим ребятам доставляет удовольствие испортить мне настроение.
– Ах, бедный Ричард, – сказала женщина, посылая ему через стол поцелуй. – Хотите услышать другой «ричардизм.»? Как и все господа, сидящие перед вами, он – в совете нашего теннисного клуба. Однажды он пропустил совет, и они сделали его президентом.
– Это означает, что вы популярны? – мягко спросила его Тори, не вполне улавливая так называемый «ричардизм».
– Нет, это обозначает, что я – лопух, – сказал он смеясь. – Ведение дел этого дурацкого клуба занимает столько же времени, сколько моя основная работа.
– У тебя есть основная работа? – вмешался в разговор молодой парень.
– Давайте, ребята, продолжайте, вы собираетесь дать Тори совершенно неправильное представление обо мне, – сказал Ричард.
– Он работает очень много, – торжественно сказал продюсер и поднял руки ко рту, изображая, что задыхается.
Издевательства внезапно оборвались парадом официантов в белых перчатках, гордо несущих подносы с высоким розовым суфле, распространяющие вокруг аромат горячих сладостей, которые они начали расставлять перед гостями Мадонны. Следом шел черед серебряных вазочек с жирным взбитым кремом. А затем громогласный хор пропел «С днем рождения».
Мадонна, весело смеясь, влезла на стул, чтобы поклониться и послать воздушные поцелуи. На ней было необыкновенное платье из черного джерси, похожее на сари.
– Итак, кто в следующем месяце хочет поехать в Аргентину? – спросил Ричард, застыв, не донеся до рта ложку суфле.
– А что в Аргентине?
Тори посмотрела через стол на двух женщин, которые в унисон задали вопрос.
– Лошади для поло, – ответил Ричард, подмигивая Тори и глубокомысленно склоняясь в ее сторону. – Послушайте, если вы придете ко мне работать, вам будут доступны такие сумасшедшие вещи, как трехнедельные поездки на превосходную громадную животноводческую ферму в восхитительной Аргентине, – сказал он, на этот раз понижая голос и обращаясь только к ней, описывая заброшенную гасиенду в испанском стиле, принадлежавшую его другу.
Тори рассмеялась, почувствовав тепло его сияющих голубых глаз.
– Как это? – спросила она таким же голосом, втягиваясь во флирт.
– Вы будете моей помощницей. Мне потребуется ваша помощь.
– Я думала, что буду работать в отделе маркетинга.
– Да. Но для меня. Я думаю использовать южноамериканскую тему для следующего этапа поместий «Бел Эйр». На некоторых участках мы устраиваем поля поло, и я подумал, что это могло бы быть замечательной идеей – продавать их, как «животноводческие фермы» Беннеттона, – пошутил он. – Мне бы хотелось, чтобы вы были там со мной и помогали собирать идеи. Нам необходима достоверность…
Тори рассмеялась.
– Достоверность, – повторила она, натянуто улыбаясь и ожидая, пока официант снова наполнит вином ее бокал и отойдет. – Это все мои обязанности…
