– Снова из Филадельфии. – Сьюзен вышла из своей комнаты и разговаривала с Пейдж через узорные сварные перила, которые художественно закручивались вниз вдоль каменных ступеней, завершавших свою спираль в застекленном экзотическом кактусовом саду.

Она снова была в старом ужасном купальном халате и вытирала полотенцем только что вымытые волосы.

Пейдж вынула белую карточку из композиции, пытаясь подавить грызущие ее сомнения относительно холостяцкого положения знакомого из Филадельфии. Он посылал цветы и подарки по крайней мере раз в неделю после их встречи на Родео. Никаких телефонных звонков, только стойкий поток экстравагантных сувениров, сопровождаемых короткими записками с двусмысленными намеками. В последней говорилось: «Прекрасная, не могу дождаться встречи с тобой, упакованной, как рождественский подарок, в то божественное красное платье.. »

– Что он имеет в виду, когда говорит, что распакует тебя? – Сьюзен спустилась вниз по лестнице и стояла за спиной Пейдж, читая записку через ее плечо и распространяя нежнейший запах мыла. – Тебе не кажется, что у этого мужчины навязчивая идея? Все эти подарки и инсинуации в записках? – поинтересовалась Сьюзен, поправляя огромные очки на переносице указательным пальцем. – Что ты с ним сделала? Ты уверена, что рассказала нам все?

– До мельчайших подробностей, – заявила Пейдж, поднимая букет и отправляясь вместе с ним в кабинет, где посередине кофейного столика уже стояла другая, несколько подвявшая, композиция.

Она убрала прежнюю, заменив новой.

– Все это заставляет меня нервничать, – сказала Сьюзен, беря шоколадку из кондитерского набора рядом с цветами, – ты только посмотри на эти серебряные наручники от Тиффани… – продолжала она трещать с нотками сомнения в голосе.

– Это не наручники, это браслеты из чистого серебра от Ильзы Перетти…

– Плеть из змеиной кожи…

– Это ремень от Джудит Лейбер! – Рассмеялась Пейдж, поправляя Сьюзен и провожая взглядом шоколадку, которую та засунула себе в рот. – Просто мужчина увлечен Джудит Лейбер. Сумочка, которую он мне купил, – тоже от нее. А ты просто извращенка, если в этих стильных подарках видишь такие непристойные вещи.

– А как насчет шелковых чулок и красного кружевного пояса с резинками? – с ухмылкой спросила Сьюзен.

Склонив голову набок, она продолжала вытирать мокрые волосы. Пейдж подумала, что ее изношенный халат выглядит так, как будто непременно развалится на части, если его еще хоть раз пропустить через стиральную машину.

– От Валентино. Как раз к моему платью, – ответила Пейдж с притворным смирением.

– А что получил он? – проворковала Тори, тоже в халате, но только в атласном, с кружевами и от Диора.

Она сбежала вниз по лестнице, привлекая их внимание. Из них троих, ей этот дом подходил больше всего. Сьюзен было свойственно нечто более приземленное, фермерское, менее обработанное. Тогда как для Пейдж естественнее была некая незавершенность, она предпочитала удовольствие яркой роскоши вместо спокойной изысканности.

– Как говорят мужчины, меня. – Пейдж пришла в возбужденное состояние от того, что шокировала их обеих. – А тебе, детка, нужен новый халат, – ехидно сказала она Сьюзен, – если ты решишь провести ночь с биржевым маклером, лучше возьми мой.

– Что? Лечь в постель на первом же свидании? – закричала Сьюзен с поддельным возмущением, перекидывая волосы на другое плечо и продолжая их вытирать, – и, кроме того, мне нравится этот халат, нравится его покрой. Мне никак не удается найти другой, похожий на этот.

– Пора с ним проститься, лапочка, – подколола ее Пейдж, просовывая палец через маленькую протершуюся дырочку на боку и щекоча Сьюзен. – Боже мой, я умираю от голода, – объявила она, отламывая кусочек шоколадки и надеясь, что внутри нее карамель, а не нуга, – поскольку я не могу есть перед тренировками, то все, что было у меня во рту за день, – это стакан яблочно-сельдерейного сока. Мистер Продюсер не ожидается в ближайшие полтора часа…

– О, плохие новости, Пейдж, – мрачно прервала ее Тори, – он звонил около часа назад предупредить, что сегодня не может встретиться. У них какие-то проблемы с фильмом, который он снимает, и он сказал, что застрянет допоздна. Он позвонит завтра, чтобы договориться на другой день.

Пейдж пошла выбросить старый букет в мусорное ведро за баром и, сделав это, на некоторое время застыла.

– Ну ладно, тогда, может быть, я возьмусь за биржевого маклера, раз такое дело, – подмигнула она Сьюзен, пытаясь улыбкой скрыть свое разочарование.

Пейдж была настроена на выход. Не оставаться же одной, совершенно одной в этом огромном доме. «Свернуться на диване с хорошей книжкой» звучало, как «похоронить себя заживо». Она открыла маленький холодильник бара, ища, чего бы выпить.

– Когда я разговаривала с ним по телефону, мне показалось, что у него довольно приятный голос, – сказала она лукаво, вытягивая пробку из уже распечатанной бутылки шардоне и наливая себе полный бокал.

– Мне тоже так показалось, – откликнулась Сьюзен, глядя на Тори и показывая пальцем на Пейдж. – Мне кажется, мы должны посадить ее под домашний арест, пока наши свидания не закончатся. Девочка явно не заслуживает доверия.

Пейдж рассмеялась.

– Идите. Оставьте меня с моим одиночеством. С не-с-кем-пообедать и с некому-составить-мне-компанию… – глядя на них, она поднесла к губам бокал с холодным вином.

– Я уверена, Мария составит тебе компанию за обедом, – пошутила Тори, имея в виду экономку, которая казалось, до смерти боялась их троих.

– Большое спасибо. Обойдусь без нее, – печально ответила Пейдж. – Может быть, я пойду в кино. Или храбро приглашу себя в ночной клуб…

Зазвонил телефон, и она схватила трубку. А вдруг это – продюсер, и все снова меняется. Или Джон Лестер, с которым она познакомилась в самолете по дороге в Лос-Анджелес и с которым уже пару раз встречалась. А может быть, это налоговый агент, с которым она познакомилась сегодня в спортивном клубе Лос-Анджелеса.

– Алло, – вкрадчиво сказала она в трубку, подмигивая Тори и Сьюзен, надеясь, что звонок предназначается ей.

Вежливый мужской голос на другом конце провода звучал совершенно незнакомо:

– Привет.

– Привет. – Пейдж, глядя на подруг, пожала плечами. – Кто это?

– А это кто? – Кто бы это ни был, он любил передразнивать.

– Это же вы звоните мне. Так с кем я говорю?

– Я люблю озадачивать женщин. О'кей, я дам вам намек…

– Вы что, звоните, чтобы оскорбить?

– Это можно уладить.

Пейдж отняла трубку от уха и закрыла рукой микрофон.

– Какой-то сумасшедший…

– Алло… алло…

– Я еще здесь, – смеясь, заверила его Пейдж. – давайте ваш намек! Да кто вы, в конце концов?

– Вряд ли я говорю с той милой невинностью, с которой встречался на прошлой неделе в своем кабинете. Она не способна применять такие выражения.

Со смутным подозрением, что она, возможно, разговаривает с Ричардом Беннеттоном, Пейдж бросила взгляд на Тори.

– Вы правы, не с той, – сказала она, и ее голова заработала с бешеной скоростью.

Кабинет? Встречалась ли она с кем-нибудь в кабинете, кто мог бы ей позвонить? Нет.

– Дайте мне угадать. Вы играете в ту самую жалкую игру, которая называется поло, – рискнула Пейдж, уловив волнение, охватившее ее подругу-брюнетку.

– Поло… – Рука Тори взметнулась ко рту, пытаясь удержать готовый вырваться наружу возглас.

– Очень хорошо, – сказал он с удовлетворением. – Значит, ей не удалось выкинуть меня из головы?

– Я сомневаюсь в этом, но почему бы вам самому не спросить ее? – ответила Пейдж, протягивая трубку готовой упасть в обморок Тори.

Тори затрясла головой.

– Нет, нет, нет, – прошептала она, чувствуя, как у нее засосало под ложечкой. – Спроси, что передать. Скажи, что меня нет.

Но Пейдж уже сунула ей трубку. Тори не представляла себе, что сказать. Если бы она могла перезвонить ему, то успела бы привести в порядок свои мысли. Загнанная в угол, она смотрела, как Пейдж и Сьюзен поднимаются по величественным ступеням, бросая ее в трудном положении.