— Я не об этом, Жоли! Пойми, я не должен… то есть мы не должны… Черт побери, я никогда не думал о женитьбе, Жоли! Я вовсе не горю желанием осесть в какой-нибудь деревушке, рожать детей, растить какую-нибудь репу… Я по натуре странник, Жоли, не люблю подолгу засиживаться на одном месте, я начинаю чувствовать себя неуютно, меня начинает тянуть куда-нибудь в путь… То же самое у меня и с женщинами, Жоли.

Джордан всегда считал себя человеком, прошедшим огонь, воду и медные трубы, которому сам черт не брат.

Он, пожалуй, не струсил бы, даже если бы ему пришлось выступить безоружным против дюжины вооруженных до зубов громил. Почему же теперь он чувствует себя совершенно растерянным перед слезами этой женщины, почти девочки?

Джордан тупо уставился в стену, словно пытался прочитать ответ на мучивший его вопрос в причудливом сплетении теней. Темнота за окном становилась все гуще. Джордан чувствовал, что ему не хватает воздуха, словно ему набросили на голову одеяло.

Да что с ним, в конце концов? Почему его не отпускает какое-то странное, щемящее чувство вины? Он не сделал ничего плохого. Все это Гриффин, черт бы его побрал, этот молокосос, сующий нос не в свои дела. Воистину услужливый дурак опаснее врага. Вздумал почему-то защищать Жоли, словно ей грозила какая-то опасность, а добился лишь того, что донельзя усложнил ситуацию.

Повернув голову, Джордан поймал на себе укоризненный взгляд Жоли. Пожалуй, самое разумное в такой ситуации — не делать резких заявлений. Рано или поздно, конечно, придется, но сейчас просто не тот момент…

— Послушай, Жоли, — стараясь, чтобы голос звучал как можно мягче, произнес Джордан. — Может быть, действительно будет лучше, если я пойду сейчас в бар, проведу остаток ночи с Эймосом и Гриффином? Не возражаешь?

Жоли молчала, но взгляд двух огромных изумрудов был выразительнее любых слов. Не в силах больше сносить этот взгляд, Джордан отвернулся.

— До завтра, Жоли! — пробормотал он.

Жоли не шевелилась. Через мгновение она уже услышала звук запираемого замка.

Сидя в темноте одна, Жоли рассеянно провела рукой по еще теплой ложбинке на простыне, где несколько минут назад лежал Джордан. Воздух в комнате был пропитан сладковатым запахом его табака.

Жоли закрыла руками глаза, словно таким образом хотела заслониться от отчаяния, накатывавшего на нее черной волной.

Нет, она не будет плакать, не должна, как не должна верить ни единому слову из того, что сейчас сказал Джордан. Не стоит вообще придавать значения словам — Джордану сейчас тяжело, в его душе, должно быть, происходит мучительная борьба; в таком состоянии человек сам порой не отдает себе отчета, что он говорит и что делает. Одно лишь было ясно Жоли — Гриффин не прав. Сердце Джордана не из камня, оно гораздо мягче — как, собственно, сердце любого мужчины. И женщине, если только она настоящая женщина, вполне под силу слепить из этого сердца то, что ей нужно.

Утешение это было слабым, но единственным. А пока остается надеяться лишь на то, что в этом равнодушном, каменном мире еще сохранилась хотя бы крошечная частичка тепла, которая способна согреть душу.

Проснувшись, Гриффин обнаружил, что Джордан храпит рядом с ним. Солнце уже взошло над вершинами гор, ярко осветив сонный городок. Редкие лучи пробивались сквозь окна конюшни. На улице, должно быть, было еще прохладно. Гриффин вспомнил, как Джордан заявился в конюшню посреди ночи и бесцеремонно стянул с него тонкое одеяло. Больше парень ничего не мог припомнить, сколько ни старался, — должно быть, вчера вечером он и вправду изрядно перебрал. Теперь Джордан безмятежно похрапывал, словно ему не было дела до всего мира. Это почему-то бесило Гриффина больше всего.

— Джордан! — Парень осторожно потряс дядю за плечо. Тот не ответил. Гриффин потянул на себя одеяло. — Что случилось, Джордан? Жоли прогнала тебя из постели? Неудивительно — на ее месте я сделал бы то же самое!

Сплюнув приставшую к губе соломинку, Джордан покосился на племянника.

— Заткнись! — рявкнул он и натянул одеяло на голову.

— Что, — усмехнулся Гриффин, — правда глаза колет?

— Послушай, умник, дай поспать! — недовольно проворчал Джордан.

— Так я прав или нет? — не отставал Гриффин. Джордан демонстративно повернулся к племяннику спиной.

— Дай же поспать, наконец! Черт побери, что на тебя нашло? — в сердцах выругался он.

— А ты как думаешь?

— Сердишься, что я забрал твое одеяло? — предположил Джордан.

— Вообще-то и на это тоже, но больше всего меня беспокоит Жоли.

— С чего это вдруг?

— Не валяй дурака, Джордан, ты все отлично понимаешь! Мне больно смотреть, как невинная девушка, любящая мужчину чистой, бескорыстной любовью, терпит от него одни лишь насмешки!

Джордан повернулся к племяннику и, приподнявшись на локте, посмотрел на него пристальным взглядом:

— Гриффин, я тысячу раз давал ей понять, что она мне не нужна, а эта пташка все равно клеится как банный лист! Чего ты еще от меня хочешь?

— Все равно ты мог бы вести себя с ней повежливее, — не унимался Гриффин.

— Вы еще подеритесь! — подал голос Эймос, давно проснувшийся, но не желавший до сих пор вступать в разговор.

— Не волнуйся, — поспешил успокоить приятеля Гриффин, — мы просто разговариваем!

— Разговариваете? — усмехнулся негр. — По-моему, скорее ругаетесь!

— Джордан заслужил, чтобы его побранили. Может быть, хоть ты, Эймос, втолкуешь ему, что он должен либо жениться на Жоли, либо оставить ее в покое!

Эймос сел и стал надевать ботинки.

— Я предпочитаю не вмешиваться в дела Джордана. Можно подумать, Гриффин, что Жоли сама уполномочила тебя защищать ее! — проворчал негр.

— Разумеется, нет. Но должен же кто-то… — попытался объяснить паренек.

— Жоли не кукла, — прервал его негр. — Если ей что-то надо, она и сама тебя попросит. Я вот что предлагаю, ребята. Если уж мы намерились отчалить сегодня, то, может быть, не стоит терять времени? Я согласен, что чертовски рано, но тем меньше шансов, что нас кто-нибудь заметит.

Не дожидаясь ответа товарищей, Эймос спустился вниз и начал седлать свою лошадь. Гриффин, оставшись наедине с дядей, вновь укоризненно посмотрел на него. Может быть, Эймос и прав — не стоит совать нос не в свое дело. Начинали они как одна команда — но Жоли очень скоро стала камнем преткновения между ним и дядей. Да, часть вины за это падает на самого Гриффина — это он, вызвавшись сделать то, о чем его не просили, похитил не ту девушку. Но это лишь часть вины. В конце концов, сама идея похищения принадлежала Джордану. Да и мог ли Гриффин знать, что девчонка по уши влюбится в Джордана — и к тому же окажется такой беззащитной в своей влюбленности! Поначалу Жоли показалась ему довольно стервозной — как она тогда отбивалась от него, какими ругательствами осыпала. Но вскоре Гриффин понял, какая у этой «стервы» на самом деле ранимая, тонкая душа. И нашла же эта девочка в кого влюбиться — в человека, для которого женщины никогда не были ничем большим, чем предмет развлечения. Более неподходящей пары трудно себе и представить! Жоли вовсе не глупа — тогда почему она не видит этого? Да на Джордане написано во-от такими буквами — «бабник»! Даже он, Гриффин, и то был бы для Жоли гораздо более подходящей парой…

От этой неожиданной мысли Гриффин даже вздрогнул. Уж не влюблен ли он сам в Жоли? В его возрасте это неудивительно… Да нет, поспешил уверить себя Гриффин, он просто заботится о ней как о друге. Девочка должна наконец сбросить с себя розовые очки, иначе сама не заметит, как пропадет…

Мысли Жоли снова и снова возвращались к Джордану. Какой пустой ей кажется теперь без него эта огромная постель… Он, конечно же, просто погорячился, но скоро осознает свою ошибку и вернется к ней… А если нет? Куда он пошел? Уж не к той ли 'indaa'puta Хейли, что встретилась им, когда они въезжали в город, и заманивала его? Но это глупо, он не пойдет к ней… Или все-таки пойдет?