Ночи, которые Джордан и Жоли проводили вместе, Гриффин и Эймос проводили в салунах. Но если Эймос, как правило, уходил спать довольно рано, то Гриффин заявлялся в конюшню, где они с Эймосом ночевали, лишь под утро, причем в сильном подпитии.
— Хватит паясничать, парень! — заявил на третий вечер негр, поймав Гриффина за ремень брюк, когда тот в третий раз свалился с лестницы при попытке подняться на сеновал. — Слава Богу, что мы завтра отчаливаем, а то черт знает до чего тебя могут довести твои возлияния!
— Я в-вовсе не п-пьян, Эймос… Ик! — заплетающимся языком произнес Гриффин и улыбнулся. — Я т-трезв как стеклышко!
— И это называется трезв… — Эймос укоризненно покачал головой.
— М-может быть, — Гриффин качался, словно дерево на ветру, — я п-пью… это самое, как его… ч-чтоб забыться!
— Забыться? И что же такое было в твоей юной жизни, приятель, что ты хочешь это забыть? Конфет, что ли, в детстве переел?
Гриффин был слишком пьян, чтобы уловить иронию в словах негра.
— Н-нет. — Он отрицательно мотнул головой. — Это… как его… Ж-жоли… Да, Ж-жоли слишком м-молода… ик!.. и н-невинна… не знает ж-жизни… — Громко икнув, Гриффин повалился на солому.
Эймос вздохнул и лег рядом, рассеянно покусывая соломинку. Да, не в добрый час они связались с этой девчонкой! Пытаясь во что бы то ни стало защитить ее от дяди, Гриффин лишь усложнял ситуацию. Эймос и сам сочувствовал Жоли, но встревать между Джорданом и Гриффином ему не хотелось.
Спорить с мальчишкой сейчас бесполезно — он уже успел отрубиться. С Джорданом тоже — он просто скажет Эймосу, чтобы тот не лез не в свое дело.
Негр встал и лениво поплелся туда, где лежал его матрас. Наверное, не стоит сейчас выяснять отношения, лучше хорошенько выспаться перед дальней дорогой. В душе Эймос надеялся, что, когда все четверо снова окажутся в пути, им будет не до разногласий.
Джордан, как ни странно, в этот момент думал о том же, о чем и Эймос. Рядом мирно посапывала во сне Жоли.
Скоро она уже свыкнется с ролью любовницы, начнет пилить его, словно жена, — сколько у него уже было женщин, и с каждой с роковой неизбежностью повторялось одно и го же, думал Джордан, рассеянно глядя в потолок. Снова лгать, выдумывать нежные слова, изображать страсть, которая на самом деле уже давно остыла… Стоило ли вообще ввязываться во все это, чтобы вновь повторилась знакомая до тошноты история? Когда женщина сама предлагает себя, ')то даже неинтересно… Все то же самое — только женщина другая…
Другая… Эта неожиданная мысль вдруг заставила Джордана вздрогнуть. Жоли действительно была другой. Да, инициатором их близости была она, но в поведении ее не было ничего от того искусно-расчетливого обольщения, отличавшего всех девиц из салунов, с которыми, как правило, приходилось иметь дело Джордану. Жоли была открытой, искренней, безыскусной, честной.
— Черт побери! — ругнулся Джордан вслух, сам того не заметив. Жоли пошевелилась во сне.
— М-м-м? — пробормотала она. — Hiyaa…
— Что это значит? — проворчал Джордан. — Говори хотя бы на английском языке, зеленоглазая!
— Это означает «я устала». — Жоли ласкала грудь Джордана, наматывая волоски себе на палец. Рука ее скользнула к его животу и ниже. — А ты устал? — спросила она.
— 'Аи, — кивнул Джордан, — hiyaa. Жоли удивленно взглянула на него.
— Как видишь, и я способен кое-чему научиться! — улыбнулся Джордан.
Лунный свет, проникавший сквозь жалюзи на окнах, отбрасывал на лицо Жоли светлые полоски. Все, что мог видеть Джордан, — это ее лукавые глаза и улыбающиеся губы. Остальное было скрыто темнотой.
— Ты похожа на зебру! — усмехнулся он, откидывая локон, упавший ей на лоб.
— Что такое зебра? — спросила Жоли.
Джордан взглянул на удивленное лицо девушки. Да, Жоли была человеком другой культуры… Джордан, может быть, тоже никогда и не видел зебру, но по крайней мере знает, что это такое. Жоли же знала многих животных — койотов, барсуков, орлов… но зебра не входила в круг ее познаний. Как не входили в этот круг и розовое шампанское, сандвичи или хрустальные канделябры…
— Что такое зебра, Жордан? — снова спросила Жоли.
— Дикая лошадь, полосатая, как тигр… впрочем, ты, должно быть, и тигра не знаешь… Короче, полосатая, как бывают полосатые кошки.
Жоли попыталась представить себе лошадь, полосатую, как кошка, но не смогла. Неожиданно ей вспомнился броненосец — нелепое существо с головой свиньи, хвостом крысы и панцирем черепахи. Должно быть, и зебра — чудовище наподобие этого.
— Когда-нибудь, — пробормотала Жоли, прижимаясь к Джордану, — ты, может быть, покажешь мне зебру… Кстати, где твоя деревня, Жордан? Откуда родом твоя мать?
— А что?
— Я хочу знать, куда мы с тобой отправимся после того, как добудем золото.
— Моей мамы нет в живых, Жоли, давно уже нет в живых.
— Я знаю, Жордан. Но кто-то из твоих родных должен быть еще жив! У Гриффина наверняка есть мать — твоя сестра…
— Есть.
— Тогда, значит, мы должны отправиться к ней. Ты любишь детей, Жордан?
— Детей? — удивленно переспросил Джордан.
— Ну да, 'etchine… маленьких людей…
— Я знаю, что такое дети, Жоли! Я только не знаю, какой ответ ты хочешь услышать…
— Правдивый, какой же еще? От kdghassti я хочу слышать только правду!
— От кого?
— От мужа. Ты должен выучить это слово, Жордан, если мы с тобой хотим быть dziike. Ты куда, Жордан?!
Спустив с кровати длинные ноги, Джордан начал шарить в темноте в поисках своих брюк.
— Куда-нибудь, — проворчал он в ответ. — В гостиницу. В салун «Последний шанс». В Калифорнию, в конце концов!
— Жордан, я что-то сказала… не так?.. — настороженно спросила Жоли.
— Нет… то есть да.
Натянув брюки, Джордан начал пристегивать пистолет. Жоли настороженно-вопросительно смотрела на него, но в темноте могла видеть лишь темный силуэт.
— Уаа?Что я сказала не так, Жордан? — снова прозвучал вопрос Жоли из глубины комнаты.
Молчание Джордана, казалось, продлилось целую вечность.
— Послушай, Жоли, — наконец усталым голосом произнес он, присев на диван, — я не знаю, как это сказать. Я даже не уверен, хочу ли я вообще это говорить… Короче, я привык быть один, Жоли. Один как перст. Чтобы рядом со мной не было женщины…
— Я знаю, — упавшим голосом тихо произнесла Жоли. — Гриффин говорил мне. Ты… — Жоли замолчала, припоминая. — У тебя все очень просто: завлечь, поразвлечься и бросить.
— Что?! — вспылил Джордан. — Этот щенок так и сказал?! Что он себе позволяет, в конце концов?! Что он еще тебе говорил, Жоли?
— Что ты меняешь женщин как перчатки, что у тебя каменное сердце…
— Каменное сердце?! Сукин сын! Я убью его! — Джордан весь трясся от злости. — Что это еще за «каменное сердце»?
— Но я-то знаю, что я на самом деле для тебя значу! — поспешила добавить Жоли. — С другими женщинами у тебя, может быть, и было так, но со мной…
— Дело не в этом, Жоли, — упрямо тряхнул головой Джордан, удивившись про себя тому, что Жоли почти слово в слово повторила его недавние мысли. — Да, ты для меня действительно много значишь… но дело не в этом… дело в том… — Он осекся. — Не знаю, как объяснить тебе то, что я не могу объяснить даже себе самому!
— Я знаю, Жордан, что ты хочешь сказать. Я все понимаю… — тихо произнесла Жоли. В глазах ее стояли слезы.
Джордан тяжело вздохнул. Больше всего он ненавидел выяснять отношения с женщинами — особенно с теми, которые в любой момент готовы заплакать.
— Я сомневаюсь, Жоли, — тихо продолжил Джордан, — что ты действительно это понимаешь.
— 'Аи… все в порядке, Жордан. Я согласна послушно ездить за тобой, ничего не требовать… В конце концов, когда niijit'e…
— Когда что?
— Когда женщина выходит замуж, она должна быть готова к тому, чтобы стать хозяйкой, готовить, штопать носки…
