— Сейчас миссис Меррит уединилась. Вам не кажется это странным?

— Нет, — солгал он.

— Когда она удалилась от общественной жизни после смерти ребенка, это было понятно. Джеки Кеннеди когда-то поступила так же. Но это могло длиться лишь некоторое время, этот период уже миновал. Если она всего только отдыхает, как настаивают в Белом доме, то почему она не с отцом? Или почему бы ей не поехать, например, к себе домой, на Миссисипи?

— Откуда вы знаете, что это не так?

— Не знаю, — согласилась она, нахмурившись. — Но во всеуслышание объявили, что она под присмотром доктора Аллана и до сих пор в Вашингтоне. Непонятно, зачем так сильно секретить.

— Никто и не секретит.

— Тогда как вы объясните странное поведение Анны Чен? Она была надежным источником, охотно сотрудничала со мной…

— Вы никак не могли ее задеть?

— Мы недостаточно близко знакомы для этого.

— Я вас совсем не знаю, но уже зол.

— Она была напугана, — упрямо заявила Барри. — Я видела страх в ее глазах, когда пришла к ней.

— Хорошо, может быть, и так, — нетерпеливо прервал он. — Может, она увидела мышь. И может, поведение Ванессы немного необычно, но не заслуживает ли она печального уединения без всяких ваших расследований?

Эта Барри Трэвис, репортер с чувственным голосом, подняла те же вопросы, которыми мучился и он сам! К горлу подступила тошнота, он встал у самого порога.

— Боже, что ей пришлось вынести. — Он пригладил рукой волосы, прикрыл глаза и попытался прийти в себя.

Прошло еще несколько минут, прежде чем он вспомнил о Барри. Она смотрела на него в упор со странным выражением на лице.

— Это была не просто забава. Вы и в самом деле любили ее, да? — сказала она тихим голосом. — И до сих пор любите.

Ругая себя за уступку, он нагнулся и второй раз за утро поднял репортерскую кожаную сумку и сунул ей в руки.

— Время истекло.

Подав Барри руку, он рывком поднял ее на ноги.

Чтобы удержаться, ей пришлось схватиться за балку навеса.

— Итак, даже после всего, что я рассказала, вам нечего сказать?

— Вы идете по ложному следу, ведущему в никуда, мисс Трэвис. Все ваши выдумки — лишь искажение фактов, и они связаны между собой только вашим извращенным воображением и амбициозным умом ради создания очередной сенсации. Советую вам оставить это дело, пока вы не рассердили кого-либо из администрации президента, кто действительно может причинить вам неприятности. Забудьте о ребенке и о том, как он умер.

— Не могу. Что-то в его смерти настораживает.

— Действуйте как хотите. Но в любом случае — без меня. — Он вошел в дом и закрыл дверь на ключ.

Когда Хови вызвали в кабинет к генеральному управляющему, у него сразу схватило живот. Покинув туалет, он спустился к начальнику на второй этаж. Надменная секретарша заявила, что его уже ждут и следует появиться немедленно.

Дженкинс сидел за своим столом, какой-то незнакомец стоял у окна, еще один расположился в кресле.

— Входите, Хови, — произнес Дженкинс. С дрожью в коленях Хови вошел. Обычно подобная незапланированная встреча означала плохие новости, к примеру, резкое падение курса акций, большое урезание бюджета или страшную головомойку.

— Доброе утро, мистер Дженкинс, — сказал он, пытаясь выглядеть спокойным. Хови специально смотрел лишь на начальника, а не на тех двух типов, осматривающих его с ног до головы. — Чем могу служить?

— Эти люди из ФБР.

Сердце у Хови екнуло. Последние три года он не регистрировал возврат некоего денежного поступления.

— Они хотят задать вам несколько вопросов о Барри Трэвис.

Хови чуть не засмеялся от облегчения, в то же самое время обливаясь холодным потом.

— Слушаю.

— Вы посылали ее в командировку? — спросил Дженкинс.

— А…

Это был вопрос с подвохом, и Хови требовалось время обдумать ответ. Если он ответит утвердительно, а Барри по уши в грязи, тогда и он загремит туда же. Ответив отрицательно, в случае удачи он потеряет свою долю успеха.

Он взглянул на агента ФБР, стоящего у окна. Парень выглядел очень серьезным, впрочем, и его напарник тоже.

— Нет, — ответил Хови. — Она попросила разрешения отлучиться на несколько дней для какого-то расследования, но сам я ей не приказывал.

— Какого расследования? — поинтересовался гость Дженкинса.

— Не знаю. Она сама готовит материал.

— Она не обсуждала материал с вами? — вмешался второй агент.

— По существу нет — не сам сюжет. Она только пообещала, что что-то получится.

— И вы ни малейшего представления об этом не имеете?

Проигравший в баре той ночью тоже задавал этот вопрос.

— Нет, сэр.

— Весьма сомнительно.

— Нет, правда, — стал доказывать Хови. — Я постарался выудить информацию, но у нее пока нет ничего конкретного.

— Вы ее непосредственный начальник, верно?

— Да, сэр.

— И вы понятия не имеете о том, что за материал разрабатывает ваш репортер?!

Хови почувствовал, что позиция его ослабла, и потому перешел к обороне.

— Вы должны понять мою философию в вопросе управления, которая заключается в том, чтобы подчиненные проявляли некоторую инициативу. Когда репортер считает, что он напал на что-то «жареное», я даю ему послабление. Но предполагается, что в обмен на свое великодушие, я могу рассчитывать на чертовски хорошую работу!

На Дженкинса этот словесный поток не произвел никакого впечатления. Он практически перебил Хови.

— Мисс Трэвис будет отсутствовать до конца недели?

— Да. Она уехала, дайте подумать, позавчера и, возможно, не вернется до конца недели. Один из агентов спросил:

— Интересно, куда бы она могла поехать?

— Она мне не сказала.

Агенты обменялись многозначительным взглядом. Хотелось бы Хови знать, что это значит.

— Оплачивает ли компания ее расходы? — спросил Дженкинс, за последние несколько минут помрачнев еще больше.

— Если только материал действительно стоящий. — Хови рассказал про сделку с Барри. — Незачем транжирить средства компании впустую. — Такой подход должен был дать Хови несколько очков форы.

— Что бы вы сказали о ее взглядах? Хови повернул голову к агенту.

— Взглядах?

— Политических взглядах. Она склоняется влево или вправо?

Хови на секунду задумался.

— Думаю, она скорее всего придерживается либеральных взглядов. Знаете ли, она всегда берет сторону слабых. Женщины, батраки, иностранцы и подобные… Она голосовала за президента Меррита. — Он одарил улыбкой мрачную группу. — Президент недавно прислал ей цветы. Она прямо-таки свихнулась на этом!

Ни кто из агентов не прореагировал. Тот, что сидел в кресле, спросил:

— Является ли мисс Трэвис членом какой-нибудь группы активистов, религиозной секты?

— Да, — ответил Хови. — Она методист.

Один из агентов повращал глазами. Другой сказал:

— Вы бы назвали ее религиозным фанатиком?

— Нет, она не склонна загораться от одного слова или чего-либо в этом духе.

— Симпатизирует ли она определенной радикальной организации?

— Насколько я знаю, нет. Но она участвовала в некоторых манифестациях.

— Против чего?

— Запреты книг. Уничтожение тропических лесов. Поедание морской свиньи вместо тунца. Всякая чепуха.

— Ничего подрывного?

— Абсолютно ничего.

— Как насчет личной жизни?

— Она не распространяется.

— Дружки?

— Никого постоянного.

— Приятельницы, живущие с ней?

— Она живет одна.

— Близкие друзья? Он покачал головой.

— Я никогда не слышал, чтобы она о ком-то упоминала. Знаете, она из тех женщин, кто обручается со своей карьерой.

— Что с ее родителями?

— Умерли.

— Вы знаете, как их зовут? Где они жили?

— Извините, они скончались до того, как она начала здесь работать.

В своем желании выглядеть важным и полезным Хови почти забыл, что они обсуждают Барри, а отнюдь не закоренелого преступника. Его, правда, немного заедала совесть: пусть Барри и заноза в заднице, но, обсуждая ее личность с агентами, он чувствовал себя неуютно.