Оставшись одна, Барри сняла трубку и набрала номер. Тихим голосом она спросила:

— Ты свободен сегодня вечером?

— Ты серьезно?

— Холодильник пустой?

— Нет, есть два бифштекса.

— Я принесу вина. — Она взглянула на букет. — И цветы. Жди, через полчаса буду.

— Ты сказала, что будешь через полчаса!

— Не порти мне настроение, лучше руку подай. — Барри бережно держала в руках президентский букет, две бутылки вина и бумажный пакет с продуктами.

— Ты что, обокрала свежую могилу? — спросил Дэйли Уолш, глядя на цветы.

— Очень остроумно, — язвительно заметила Барри. — На-ка, почитай.

Он вынул из букета открытку и, прочитав, присвистнул.

— Впечатляет!

Она весело улыбнулась.

— Что и следовало ожидать.

— Какие у тебя планы?

— Для начала «обмыть».

— Прекрасная идея!

Они вместе прошли на кухню — самое привлекательное место в этом исключительно уродливом доме.

— Ну, как ты? — заботливо спросила она.

— Как видишь, пока жив.

Однако Тед Уолш, или, как его еще называли друзья, Дэйли, выглядел так, словно каждый вздох для него мог стать последним. У него была прогрессирующая эмфизема, вызванная бессчетным количеством выкуренных сигарет за то долгое время, что он обеспечивал население новостями.

Закончив среднюю школу, он подрядился на работу в одну из ежедневных газет, отсюда и прозвище. Работал он много и на разных должностях, в результате чего стал шефом отдела новостей на телевидении города Ричмонда. Однако ему пришлось оставить этот пост в связи с болезнью.

По возрасту ему еще не полагалось социальное обеспечение — возможно, он никогда ничего и не получит, — и потому жил он на скромную пенсию. Мясо уже почти разморозилось и лежало на разделочном столе. Пока Барри готовила ужин, Дейли, плеснув себе вина, наслаждался его букетом.

Откатив переносной кислородный баллон, чтобы он не мешал Барри, Дэйли произнес:

— У Кронкрайта сегодня будет праздник желудка. От таких костей с мясом и потенция повысится!

— Вряд ли, он бесплоден.

— О, я совсем забыл! Ты кастрировала даже его. Она раздраженно стукнула крышкой от сковородки по разделочному столу и повернулась к бывшему шефу.

— Не заводись!

— Но это правда. Ты открутила яйца всем мужчинам, с которыми встречалась. Таким способом ты стараешься оттолкнуть их от себя прежде, чем это сделают с тобой.

— Я тебя не отвергала.

— Я не в счет, — с трудом усмехнувшись, произнес Дэйли. — Во всяком случае, я слишком стар и болен и поэтому не представляю угрозы. А если серьезно, то тебе не следует тратить свои вечера на встречи со мной. Если ты считаешь, что я самый лучший на свете мужчина, то мне искренне тебя жаль.

— Но я люблю тебя, Дэйли. — Она приблизилась и чмокнула его в щеку.

— Выбрось это из головы. — Он мягко оттолкнул ее. — И смотри не пережарь мясо! Я люблю, чтобы с кровью.

Барри не обращала внимания на его грубость. Их привязанность друг к другу была взаимной. В свое время они тяжело сближались, но теперь ничто не могло разрушить их дружбу. Он и достигли в общении такого уровня, когда неодобрение или осуждение равносильно выражению нежности.

— Я двадцать лет жизни убил на сигареты, — заметил Дэйли после ужина, когда они пили кофе в спальне. Он откинулся в кресле, вставил две пластиковые трубочки, подсоединенные к переносному кислородному баллону, лежащему у ног.

Барри, устроившись на диване поудобнее, подложила себе под голову подушку.

— Недавно я встретилась с человеком, у которого был никотиновый приступ. Ты даже представить себе не сможешь, кто это!

— Ну и кто же?

— Это секрет.

— Кому я расскажу? Кроме тебя, ко мне никто и не заходит.

— Стоит тебе захотеть, и у тебя появилось бы множество друзей. Ты сам никого не приглашаешь.

— Не выношу жалости!

— Тогда хорошо бы примкнуть к кому-то.

— Кто захочет проводить время с больными, которые всасывают воздух через трубочки?

— Мы уже говорили об этом, — монотонно произнесла Барри. — Давай не будем снова поднимать эту тему.

— Ладно, — проворчал он. — Кто он — этот загадочный курильщик?

Поколебавшись, она ответила:

— Наша первая леди.

От удивления брови его поползли вверх.

— Она нервничала перед тем, как дать интервью? — спросил он.

— Нет. Это было в тот день, когда мы встретились с ней за чашкой кофе в ресторане.

— Ну а теперь, после того как ты поговорила с ней с глазу на глаз, ты все еще считаешь, что она глупа?

— Я никогда так не считала.

Он пристально посмотрел на нее.

— Ты частенько ее так называла, сидя именно на этом диване. Красавица из Миссисипи. Не ты ли придумала для нее такое прозвище? Раньше ты говорила о ней, как о женщине, у которой никогда нет своего, отличного от других, мнения. Говорила, что ее взгляды формировались мужчинами, перед которыми она преклонялась, то есть отцом и мужем. А еще ты не раз повторяла, что она пустая и скучная. Может, я что-то забыл?

— Нет, конечно. — Барри вздохнула и рассеянно потянулась за кофе. — Я до сих пор так считаю, но в то же время мне ее очень жаль. Все-таки у нее умер ребенок.

Барри задумалась, глядя в одну точку.

— Ну и что?

Вопрос Дейли заставил ее встрепенуться.

— О чем ты? — спросила она.

— Судя по всему, ты мучаешься какой-то очень важной проблемой. Я весь вечер ждал, что ты откроешься и выложишь мне все без утайки, но…

Она могла скрыть свои переживания и эмоции от любого, включая и самое себя, но ничто не могло ускользнуть от острых глаз Дэйли. Когда она оказывалась в затруднительном положении или находилась в стрессовом состоянии, он своим внутренним радаром всегда улавливал изменения в ее настроении. Благодаря этой своей способности он и стал великолепным репортером.

— Я не знаю, что это, — честно призналась она. — Это как…

— Зуд. Как будто хочется чесаться.

— Да, что-то наподобие.

— То есть ты хочешь сказать, что ходишь вокруг да около, но только непонятно, около чего?..

Дэйли, сидя в кресле, наклонился вперед, и глаза его зажглись жизнью. Щеки порозовели, он выглядел лучше, чем в прошлый раз, если можно так сказать, учитывая всю тяжесть его болезни.

Барри стало как-то не по себе. Возможно, в этой истории ничего особенного не было, и поэтому Дэйли мог сильно разочароваться. Но, с другой стороны, что плохого, если она поделится с ним своими мыслями? Возможно, Дэйли сможет что-то разглядеть, а нет — так прямо скажет об этом.

— Сериал о СВДС вызвал большой интерес к проблеме со стороны общественности, — начала она. (Благодаря спутниковому телевидению сериал был показан на всю страну.)

— Карьера обеспечена, — отозвался Дэйли. — Что ты и хотела, разве нет? Ну так что тебя волнует? Она посмотрела на свой уже остывший кофе и продолжила:

— Впервые встретившись с ней, я почувствовала, что она в чем-то винит себя, и мне пришлось ее успокаивать. Разве она виновата в этой смерти — уж так случилось. Она как-то странно отреагировала, просто спросила: «Правда?» Этот вопрос и то, с какой интонацией она его задала, побудили меня заняться СВДС. На глаза мне попалась странная история о женщине, у которой было четверо детей, и все они умерли от этого синдрома. Впоследствии оказалось, что синдром здесь ни при чем.

— У нее был… как его…

— Синдром Мюнхгаузена, — подсказала Барри. — В настоящее время расследуются несколько случаев такой детской смертности во время сна. Матерей обвиняют в убийстве их собственных детей, а они делали это ради того, чтобы привлечь к себе внимание. — Глубоко вдохнув и задержав дыхание, она посмотрела на Дэйли.

Выдержав ее взгляд, он наконец произнес:

— Ты полагаешь, что первая леди Соединенных Штатов Америки убила своего ребенка?

Барри поставила кофейную чашечку на столик и поднялась.

— Я этого не говорила.

— Но прозвучало именно так.