Филипп беспомощно переводил взгляд с одной решительной женщины на другую. В этих удивительных, непредсказуемых красавицах заключался весь его мир, вся жизнь. Встреча приняла неожиданный оборот: такого развития событий он не мог даже представить. В уме рисовалась спокойная разумная беседа, за которой должны были последовать извинения, полное прощение и примирение. Ссора никому не нужна. Филипп так любил жену и дочь, что сердце едва не разрывалось на части. Однако они смотрели на него так, словно у лорда Уэссингтона совсем недавно выросла вторая голова.

– Что ж, пусть будет так. Если ты не в состоянии ехать, значит, мне придется остаться здесь до рождения ребенка.

Жена и дочь от удивления утратили дар речи.

– Из кухни доносятся удивительные запахи. Что у нас сегодня на ужин?

– Тебе нельзя здесь оставаться, – не сдавалась Джейн.

– Ну почему же? Очень даже можно. – Вспомнив, что с самого утра ничего не ел, Филипп жалобно посмотрел в сторону кухни. – Умираю с голоду. Скорее пойдемте ужинать.

Не дожидаясь, пока женщины придут в себя, граф вышел из комнаты. В кухне было тепло и уютно. Из кастрюли поднимался восхитительный пар, обещавший истинное блаженство. На столе стояли две глубокие тарелки. Филипп впервые в жизни попал на кухню, а потому даже не представлял, каким именно способом еда попадает в ту посуду, в которой оказывается на столе. Собираясь поднять кастрюлю и налить суп через край, он уже потянулся к ней, но в этот самый момент послышались шаги.

– Не трогай, горячо! – остановил раздраженный голос Джейн. – Я все сделаю сама. Лучше сядь, пока не обварился.

Филипп уселся на один из стульев и принялся с замиранием сердца наблюдать, как Эмили накрывает на стол, а Джейн заканчивает последние приготовления к ужину. Длинные тонкие пальцы ловко помешивали, резали, раскладывали – сразу чувствовалось, что в маленькой уютной кухоньке командует настоящая хозяйка. Простые, обыденные действия дарили душевный покой и умиротворение. Пища оказалась немудреной, но очень вкусной, суп, жаркое, свежий хлеб, молодая, только что принесенная с грядки зелень. Комнату наполнял восхитительный, дразнящий аромат. Первая же ложка показала, что Джейн – отменная повариха.

– Неужели ты сама все это приготовила? – удивился Филипп.

– Да, – быстро ответила Джейн, словно опасаясь критики.

– Невероятно вкусно.

Джейн помолчала, словно не расслышала оценки, но потом все-таки коротко поблагодарила:

– Спасибо.

Не проронив больше ни единого слова, Филипп быстро расправился с содержимым тарелки и попросил добавки. Джейн налила. Эта порция тоже моментально исчезла, за ней и третья. Филипп поглощал ужин с таким энтузиазмом, словно это занятие стало для него самым главным в жизни. А Джейн и Эмили едва притронулись к своим скромным порциям.

Граф не сводил глаз с жены. Она изо всех сил старалась сосредоточиться на еде, однако присутствие Филиппа гипнотизировало. Потребность посмотреть на мужа оказывалась непреодолимой, и всякий раз, как Джейн украдкой поднимала глаза, она встречала требовательный, прямой взгляд Филиппа. Глаза графа настойчиво требовали разговора, объяснения. Каких слов ожидал от нее этот полный неожиданностей человек?

Наконец Филипп прервал молчание. Заговорил он совсем негромко, и все же и Джейн, и Эмили вздрогнули, словно от внезапного крика Глядя на дочь, граф медленно, веско произнес:

– Думаю, вас обеих заинтересует новость, которую я услышал перед самым отъездом из Лондона.

Ответа не последовало. Уэссингтон ждал, но ни одна из слушательниц не реагировала. Опустив глаза, обе лишь рассеянно помешивали то, что давно пора было съесть.

Джейн не выдержала первой. Все еще не поднимая глаз, спросила:

– Так какая же новость?

– Фредерик Моррис мертв.

Едва услышав эти слова, леди Уэссингтон в упор посмотрела на мужа, словно пытаясь прочитать в его взгляде то, что не прозвучало вслух. Эмили же упорно продолжала изучать, из чего сварен суп, однако замерла и впервые за все время ужина прекратила бесконечное помешивание.

– Так что же с ним случилось? – наконец уточнила Джейн.

– Убит. Застрелен среди ночи в собственной постели. Пуля попала прямо в сердце.

– Как я рада, – едва слышно прошептала Эмили.

– Известно, кто это сделал?

– Нет. Но ходят слухи, что негодяй в конце концов нарвался на серьезную семью и на решительного человека.

Говоря это, Филипп так посмотрел в глаза Джейн, что уже те оставалось сомнений относительно силы его гнева.

– Так что больше он никому не причинит зла.

Джейн не спускала с мужа глаз. Твердость и решительность слов, прямота взгляда неопровержимо утверждали, что он сам убил Морриса. Наверное, при иных обстоятельствах, в другое время новость показалась бы страшной, шокирующей. Но только не сейчас. Немало ночей леди Уэссингтон провела, лежа без сна в одинокой постели и жалея о том, что сама не взяла в руки пистолет. Если Филипп сумел взять на себя суровую миссию отмщения, тем больше ему чести.

– Это лучшая новость, которую мне довелось услышать за долгое-долгое время, – призналась Джейн, а потом, удостоверившись, что Эмили по-прежнему смотрит в тарелку, добавила беззвучно, одними губами: – Спасибо.

Филипп молча кивнул в ответ.

Эмили, наконец, пошевелилась и, не поднимая глаз, тихо произнесла:

– Джейн, я почему-то очень устала и совсем не голодна. Можно мне сегодня не ужинать?

– Конечно, милая. Почему бы тебе не лечь пораньше?

– А ты скоро придешь?

– Очень скоро. Вот только немного наведу в кухне порядок и сразу поднимусь к тебе.

Эмили кивнула и встала. Хотя она и старалась казаться спокойной, дрожь выдавала отчаянное волнение.

– Пожелай папе спокойной ночи, – напомнила Джейн.

– Спокойной ночи, – выдавила из себя Эмили, не глядя на отца.

Джейн и Филипп сидели молча и вслушивались в удаляющиеся шаги девочки: вот она прошла через гостиную и начала подниматься по лестнице. В тихом маленьком доме гулко отдавался каждый шорох, так что они смогли уловить даже тот момент, когда Эмили вошла в спальню и начала готовиться ко сну. Лишь тогда супруги позволили себе заговорить.

– Она очень изменилась, – нарушил молчание Филипп. Джейн пожала плечами.

– Повзрослела.

Она встала и начала разбирать посуду. Тарелки постепенно перекочевали на кухонный стол, где уже ждала горячая вода.

– Давай помогу.

– Нет, спасибо. Работы всего на несколько минут.

Джейн постоянно ощущала на себе прямой, пронизывающий взгляд мужа. Его глаза неотступно следовали за каждым ее движением. Напряжение неуклонно росло – казалось, снять его можно только криком. Наконец она вымыла последнюю тарелку и поставила аккуратную стопку на полку.

Леди Уэссингтон повернулась лицом к супругу, она казалась совершенно спокойной. Даже взгляд не отражал невыносимой бури чувств, которая бушевала в душе. Голос зазвучал спокойно, ровно, дружелюбно:

– Если хочешь вымыться, в тазу горячая вода. Я пока погашу огонь в плите и задую лампы. Вот эта свеча поможет тебе подняться наверх.

– А где наша комната?

Подобной бесцеремонности Джейн не ожидала. Придумал тоже!

– Твоя комната в самом конце коридора, налево.

– А где спишь ты?

– Вместе с Эмили, по коридору направо.

– Но только не сегодня. Сегодня ляжешь со мной.

Иллюзия спокойствия, которую так старательно поддерживала Джейн, мгновенно разлетелась на мелкие кусочки. Если этот человек считает, что может вот так внезапно ворваться в ее жизнь и преспокойно, словно ничего не случилось, продолжить супружеские отношения, то он глубоко заблуждается.

– Я лягу вместе с Эмили, как всегда, – почти выкрикнула она. – Девочка до сих пор боится темноты и не может оставаться в комнате одна.

– Прости, Джейн, но, к сожалению, тебе не удастся меня переубедить.

– Как ты смеешь, негодяй! – не выдержав, взорвалась Джейн. – Как только у тебя хватает наглости явиться сюда и начать… начать…