– Мы сможем обсудить происшествие позже, когда останемся одни.

Тон подразумевал, что наедине они займутся совсем другими делами, о которых Грегори мог только догадываться. Филипп вновь взглянул на пунцовую физиономию свояка.

– Осмелюсь предположить, что Джейн выяснила, зачем именно вы приезжали в Лондон вместе с ее отцом.

– Право, Уэссингтон, – Грегори откашлялся, – не думаю, что сейчас самое подходящее время для деловых разговоров. Чарльза похоронили совсем недавно.

В дверях появился слуга.

– Мастер Фицсиммонс, – обратился он к Грегори, – прибыл поверенный. Пригласить?

Грегори совсем растерялся. За дверью послышались тяжелые, мерные шаги – почтенный юрист не пожелал ждать и уже шел по коридору, приближаясь к библиотеке. Войдя в комнату и увидев супружескую чету, он занервничал не меньше Грегори, который неуклюже попытался его представить.

– Добрый вечер, Джейн, – приветствовал он. Этот человек несколько десятилетий оказывал семейству самые разные юридические услуги и знал Джейн с самого раннего детства. – Грегори сказал, что вы приедете лишь через несколько дней. Может быть, следует отложить дела?

– Конечно. Прекрасная идея. – Грегори направился к двери, чтобы проводить адвоката.

Однако властный взгляд Уэссингтона словно пригвоздил обоих к месту. Ситуация казалась весьма подозрительной.

– Что заставило вас покинуть город в столь поздний час, сэр? Какое дело не может подождать даже до утра?

Поверенный метнул на Грегори сердитый взгляд и пожал плечами. Джейн все равно все поймет и все узнает.

– Мы собирались читать завещание покойного мистера Фицсиммонса.

– И Грегори очень торопился сделать это до нашего приезда?

– Как сказать… – Адвокат замялся, явно ожидая помощи заинтересованного лица.

– Нам просто не хотелось лишний раз расстраивать Джейн, а потому мы и решили сами справиться с болезненной задачей, – нашел выход Грегори.

Филипп смерил поверенного многозначительным взглядом:

– Леди Уэссингтон упоминается в завещании? Тот откашлялся.

– Ну… то есть… да. Упоминается.

– Так в чем же дело? Входите, пожалуйста, и приступим к важному делу.

– «Я, Чарльз Фрэнсис Ксавьер Фицсиммонс-третий, находясь в здравом уме и твердой памяти, провозглашаю нижеизложенное в качестве своей последней воли и завещания…»

Адвокат поправил очки, исподтишка взглянул на Грегори начал читать вступительные параграфы. В них перечислялись несколько давних, испытанных временем работников, которым предстояло получить незначительные денежные суммы.

– «Моей дочери, Джейн Фицсиммонс Уэссингтон, завещаю шкатулку с драгоценностями ее матери, а также портрет матери, украшающий холл второго этажа».

Услышав это, Джейн улыбнулась, а Филипп еще крепче стиснул пальцы жены.

– «Остальную часть ее наследства составляет приданое, назначенное за ней супругу Филиппу Уэссингтону».

Филипп недоуменно поднял бровь. Сама же Джейн, казалось, не совсем поняла смысл только что оглашенного адвокатом параграфа. Кроме шкатулки с драгоценностями и портрета, она не получала ровным счетом ничего. Так с дочерьми обходились нередко, однако в данном случае все обстояло иначе: верфь была делом жизни Джейн, а Грегори Фицсиммонс вовсе не приходился покойному родным сыном. Поэтому завещание казалось непростительно жестоким и несправедливым.

Адвокат продолжал читать:

– «Моему зятю, Грегори Фицсиммонсу, в признание самоотверженной работы и преданности семейному бизнесу, оставляю все свое состояние…»

Далее следовало перечисление этого состояния: дом, в котором выросла Джейн, сама верфь, разнообразное имущество и капиталовложения. Адвокат читал несколько минут подряд. В конце завещания следовал короткий параграф, предписывающий Грегори заботиться о жене Гертруде и разумно управлять верфью, чтобы их будущие сыновья могли с гордостью носить фамилию Фицсиммонс.

Наконец чтение закончилось. В библиотеке повисло напряженное молчание. Джейн недоуменно уточнила:

– И что же, это все? Больше ничего нет?

– Да, больше никаких распоряжений. – В глазах пожилого джентльмена читалось сочувствие.

– Но ведь отец просто отдал все, что было – мой дом, мой бизнес, мою… жизнь, – все отдал Грегори!

– Чарльз считал, что, удачно выйдя замуж, вы непременно будете вести иную, самостоятельную жизнь.

Джейн взволнованно вскочила.

– Но ведь отец говорил, что обязательно позволит мне вернуться. Я выполнила все его распоряжения. Это мой дом, и здесь мое место! – Джейн горячо махнула рукой в сторону гавани. – Там стоят мои корабли! Я всю жизнь помогала отцу их строить!

Адвокат обреченно пожал плечами: момент оказался не самым приятным. Лично он никогда не симпатизировал и не доверял Грегори и отчаянно спорил с Чарльзом, противясь изменениям. Но увы, переубедить упрямца оказалось невозможно. Чтобы не молчать, адвокат беспомощно пробормотал:

– Он считал, что Грегори внес весьма существенный вклад в семейный бизнес.

– Ты! – Джейн в ярости повернулась к зятю, невольно вспомнив прошлое. Годы, проведенные в завершении брошенной Грегори работы, годы постоянных изменений и улучшений. Теперь все стало ясно. Этот человек просто водил ее за нос как последнюю дурочку. – Да ведь без моей помощи ты не в состоянии даже выстроить колонку цифр!

Грегори изобразил оскорбленное достоинство:

– Однако твой отец так не считал.

– Нет, не могу поверить… – Джейн в отчаянии покачала головой. – Столько лет я прикрывала тебя, выгораживала. Обманывала ради тебя, брала на себя твою вину. Все эти годы позволяла… – Нет, говорить о чувствах ни перед мужем, ни перед кем-то другим она не имела права. – Я доверяла тебе.

– Но я вовсе не надругался над твоим доверием, Джейн. Ты можешь продолжать работу на верфи любым способом – так, как позволит муж. – Грегори заискивающе улыбнулся Филиппу. Судя по всему, граф любит жену, так что есть надежда, что он разрешит ей развлекаться, играя в бизнес, – молодой Фицсиммонс от подобной снисходительности лишь выиграет.

– Отец сошел в могилу в полной уверенности, что идея импорта целиком принадлежит тебе, так ведь?

– Разумеется, это моя идея. Однако я несколько раз упоминал о твоем участии в ее разработке.

– Можно представить, что и как ты упоминал, негодяй! Надеюсь, благополучно потонешь в потоке долгов, который смоет тебя с лица земли!

Уверенность в провале очень рассердила Грегори. Ну, сейчас он покажет этой негодной девчонке! Фицсиммонс решительно встал.

– Не смей оскорблять меня в моем же собственном доме!

– О, не слишком ли поспешно ты назвал его своим собственным? – Джейн не знала, куда деваться от отчаяния и негодования. – Не могу здесь оставаться ни секунды, ни единого мгновения. – Повернувшись к мужу, она почти взмолилась: – Филипп, мы можем уехать? Пожалуйста…

– Конечно. Сию же минуту. – Граф встал и на прощание пожал адвокату руку – ведь того винить не за что. Пройдя мимо Грегори, намеренно толкнул негодяя. Одному Богу известно, что вытворял этот человек в течение многих месяцев, а может быть, и лет, чтобы склонить старика к несправедливому, позорному завещанию. К счастью для Грегори, вероятность новой встречи казалась мизерной.

Обняв жену за плечи, Уэссингтон вывел ее из комнаты. Чтобы избежать случайной встречи с сестрой или зятем, направился прямо к двери, заявил пораженной горничной о срочном отъезде и распорядился, чтобы все вещи немедленно были отправлены в лучшую гостиницу Портсмута. Потом пошел в конюшню и сам, не дожидаясь помощи слуг, оседлал лошадей.

Час спустя, уже в гостинице, Филипп присел на край постели жены и протянул бокал вина:

– Выпей. Это поможет успокоиться. Взяв бокал, Джейн вздохнула.

– Даже не помню, чтобы когда-нибудь еще приходилось так безумно злиться. Разве только… – Она покраснела.

– На меня?

– Да, – смущенно кивнула Джейн. Супруги ни разу не обсуждали печальные события первой брачной ночи. Казалось, обоим просто не хотелось тревожить неприятные воспоминания. Начать заново и жизнь, и любовь – вот к чему стремились оба. – Давай не будем вспоминать старое, Филипп.