– Это было просто удивительно, – прошептала она.

«Да, – подумал Филипп, – хорошее начало новой жизни». Не зная, что ответить, и не в силах произнести ни слова из-за застрявшего в горле комка, граф Роузвуд молча помог Джейн подняться в седло, и супруги отправились в дальний путь.

Филипп остановил коня возле знакомой гостиницы. Спешился, бросил поводья торопливо подбежавшему конюху и подошел к Джейн.

– Я уже думала, мы никогда не отдохнем, – с облегчением вздохнула Джейн.

Филипп с улыбкой поднял руку.

– Устала?

– Сама удивляюсь, как до сих пор не заснула.

– Давай помогу.

Поездка оказалась гораздо труднее, чем можно было представить, и усталость безжалостно валила с ног.

Филипп ласково и шутливо приподнял лицо Джейн за подбородок:

– В твоем характере немало забавных черт, но вот жаловаться ты совсем не склонна. Так что в следующий раз, как только почувствуешь, что устала, не терпи, а сразу говори.

Пара направилась к двери. Хозяин гостиницы сразу узнал гостя, и со всеми возможными почестями супругов немедленно проводили в смежные комнаты. На помощь Джейн тут же была послана лучшая горничная. Горячая ванна и ужин тоже не заставили себя ждать.

Джейн села на кровать, наконец-то позволив усталости одержать верх, а Филипп отдавал распоряжения. Однако, разговаривая со слугами и подробно объясняя, что и как необходимо сделать в первую очередь, он не сводил с жены внимательных глаз. Подошел к кровати и остановился. Никакой реакции. Тогда граф осторожно приподнял лицо Джейн за подбородок и встретил не слишком осмысленный взгляд.

– Сейчас будет готова горячая ванна. Она поможет справиться с усталостью.

– Это было бы просто восхитительно.

– Согласен. Я тоже приму ванну. А потом, примерно через час, вернусь к тебе, чтобы вместе поужинать.

Уэссингтон повернулся к двери, но именно в этот момент в усталой голове Джейн родилась внятная мысль.

– Сэр? Филипп взглянул через плечо.

– В чем дело, соня?

– Спасибо за сегодняшний день.

– Рад служить. – Граф шутливо поклонился и вышел из комнаты.

Джейн неподвижно сидела на кровати, не в силах шевельнуться. Она даже позволила горничной раздеть себя и с ее помощью залезла в большую ванну.

Через час в комнату вошел Филипп, свежий, но тоже чрезвычайно уставший. Джейн он застал в ванне – прекрасно обнаженной и сладко спящей.

Граф подошел поближе. Мыльная пена не могла скрыть изящных форм молодого тела. Доверчивая уязвимость, усталое спокойствие и простая, чистая красота рождали странные чувства. Филипп внезапно ощутил доселе неведомые порывы. Хотелось защищать, опекать, нежить, лелеять и бесконечно баловать этот невиданный яркий цветок.

Раздался стук в дверь.

– Войдите, – негромко ответил граф.

С подносом в руках вошла горничная. Поставила ужин на стол, а потом повернулась к Филиппу и с понимающей улыбкой прошептала:

– Несколько минут назад я пыталась ее разбудить, но ничего не получилось.

– Сегодня выдался нелегкий день.

– Но вода ведь остывает. Боюсь, это не пойдет на пользу затекшим мышцам.

– Согласен. Помогите мне, и мы положим госпожу в постель.

– Конечно, сэр. – Горничная откинула одеяло, поправила подушки, а потом взяла большое полотенце.

Филипп поднял спящую красавицу и подержал над панной, пока горничная торопливо ее вытирала Джейн так и не проснулась; лишь прижалась к груди Филиппа и потерлась щекой о его плечо, словно пытаясь впитать тепло.

Граф положил жену на кровать и бережно прикрыл одеялом. Во сне Джейн выглядела такой юной, такой доверчивой и беззащитной. Филипп нежно поцеловал полураскрытые губы, потом опустился на стул и принялся за ужин. Горничная вернулась через полчаса и застала графа в той же позе: он сидел за столом над пустой тарелкой и не сводил глаз со спящей жены.

– Убрать поднос, сэр?

– Да. Оставьте только сыр и хлеб.

Женщина аккуратно убрала со стола и бесшумно вышла из комнаты. Филипп проводил горничную взглядом и снова повернулся к Джейн. Просто удивительно, как распорядилась судьба, ниспослав ему это совершенное создание.

Зная, что следует оставить Джейн в покое и отправиться в свою комнату, но в то же время чувствуя, что не способен расстаться с красавицей даже под дулом пистолета, граф встал и начал медленно раздеваться. Чем меньше одежды оставалось на теле, тем острее становилось желание. Сняв все, он нагим прошел по комнате, задувая свечи и гася лампы. Подойдя к кровати, остановился и при свете полной луны долго смотрел, как равномерно приподнимается и опускается одеяло. Джейн чуть пошевелилась.

Едва не застонав от вожделения, Филипп поправил одеяло и лег рядом с супругой. Постель хранила тепло, а воздух наполнился свежим ароматом молодого тела и запахом пропитанных солнцем волос. Прикрыв глаза, Уэссингтон глубоко вздохнул, поцеловал жену в плечо и постарался придвинуться еще ближе. Да, ночь обещала быть бесконечно долгой.

Джейн снился удивительный сон, будто она родила прекрасное дитя – с лицом Уэссингтона и ясными голубыми глазами Эмили.

Сознание постепенно прояснялось, а вместе с ним приходила растерянность.

Сквозь шторы пробивался робкий свет дня. Это означало, что через час-другой горничная принесет завтрак. Поскольку Уэссингтон не представлял, как протянуть еще день, не дав волю накопившейся страсти, раннее утро казалось самым подходящим временем для подарка молодой жене: настала пора познакомить ее с истинными радостями любви. Ведь в брачную ночь он этого так и не сделал.

Снова, в который уже раз, граф мысленно назвал себя дураком. Сумей он вовремя обуздать накопившийся в душе цинизм, мог бы наслаждаться супружеским счастьем все эти долгие месяцы. А молодая жена, с ее природной склонностью к ярким эмоциональным переживаниям, сейчас уже стала бы опытной искусительницей.

Что же, как говорят, учиться никогда не поздно. И сейчас самое время начать занятия.

Филипп перевернул Джейн на спину. В тусклом свете утра темнел сосок. Мягко, нежно лизнув, муж начал ласкать его губами до тех пор, пока изюминка не превратилась в твердый камешек. Только теперь можно было полностью взять сосок в рот. Филипп дразнил, играл, облизывал, покусывал, ласкал и нежил. Осторожно прижимая зубами кожу, заглаживал дорожку поцелуями, а потом забирал сосок глубоко в рот и начинал дразнить языком.

Джейн едва слышно застонала во сне и прогнулась еще заметнее. Тело с радостью принимало ласку и стремилось обрести новое удовольствие. Радуясь возможности доставить наслаждение, супруг поцелуями пересек глубокую долину и с еще большей нежностью обратился ко второй груди, губами нащупывая шероховатую кожу вокруг другого, пока еще сладко спящего, соска. Принялся ласкать, лелеять и дразнить его так же, как и первый, дожидаясь того счастливого момента, когда наконец можно будет взять его в рот.

Пока губы творили чудеса с грудью, пальцы уверенно нашли путь к пушистой полянке. Желание уже увлажнило секретный уголок; жемчужные капли просвечивали сквозь кудрявые волоски и оставляли след на пальцах. С трудом подавив стон вожделения, Филипп поцеловал нежную ложбинку на груди.

Погрузив сначала один, а потом и другой палец в горячую, пышущую жаром влагу, он отдался восхитительному восторгу любовных поисков. Словно стремясь усилить наслаждение, Джейн бессознательно напряглась, сжав убежище восторга, удерживая пальцы, пытаясь завлечь их еще глубже. Филипп же вновь обратился к восхитительным изюминкам сосков и принялся дразнить их, ни на мгновение не прекращая ласкать женскую тайну. О, как же хотелось погрузиться в сладостную пучину!

Он позволил себе это сделать, всей душой желая, чтобы жена проснулась и дарила наслаждение осознанно. Физическая необходимость в совокуплении переросла в стремление к акту любви, в страстное желание обладать именно этой прекрасной женщиной.

Пронзившая тело восхитительная боль в конце концов заставила Джейн проснуться. Удивительно, но присутствие Уэссингтона в ее постели удивило Джейн гораздо меньше, чем можно было ожидать. И совсем не возмутило. Предательское тело существовало по собственным законам и откровенно радовалось опасной близости.