Граф поднялся с колен и помог встать Джейн.

– Думаю, мне лучше исчезнуть до возвращения твоей подруги.

Джейн поморщилась. И правда, в страстном круговороте последних минут она совсем забыла о существовании Элизабет. Как хорошо, что та еще не вернулась! Сейчас, когда разум все-таки возобладал, Джейн вновь обрела способность действовать и говорить так, как пристало молодой благовоспитанной леди.

– Не согласитесь ли принять несколько монет, лорд Уэссингтон? Чтобы вернуться домой с подобающим комфортом?

– С удовольствием. – Граф с улыбкой наблюдал, как Джейн достала сумочку и без малейшего смущения протянула деньги. – Хотя, должен признаться, чувствую себя так, словно только что сбросил с плеч тяжкий груз, а потому вполне мог бы прогуляться и подышать свежим ночным воздухом.

Джейн проводила Филиппа вниз, к выходу. На первом этаже оказалось прохладно, ведь здесь не было ни камина, ни жарких объятий лорда Уэссингтона. Удивляясь интимности так быстро сложившихся отношений, она помогла Филиппу накинуть плащ, протянула шляпу и перчатки. Странно, но внезапная близость приносила куда больше радости, чем можно было ожидать.

Надевая шляпу, граф неотрывно смотрел на невесту, но Джейн не поднимала глаз от его груди, не переставая думать о том, почему так тяжело на сердце в те самые минуты, которые должны принести лишь чистую, ничем не омраченную радость. Филипп не мог не заметить внутреннего одиночества избранницы, ее печального, почти отрешенного взгляда. Сердце снова непривычно дрогнуло. Странно, но рядом с Джейн ни на минуту не пропадало стремление защитить, успокоить, окружить заботой. Граф бережно приподнял лицо Джейн и заглянул в глубину зеленых глаз.

– Для женщины, только что давшей согласие на вступление в брак, ты выглядишь не слишком счастливой.

– Полагаю, что я вполне счастлива.

На самом же деле Джейн стояла с таким обреченным видом, что Филипп едва удержался от смеха. Множество женщин по всей Англии многое отдали бы за то, чтобы оказаться на месте этой девочки. Вот уже больше десяти лет толпы мамаш сватали за молодого графа незамужних дочек в расчете на титул и почести. Можно было смело утверждать, что каждая женщина, с которой он встречался, начиная с Маргарет, мечтала о возможности подобного момента. И вот сейчас, когда граф Роузвуд наконец-то решился сделать предложение молодой леди, та стоит рядом с таким видом, словно настал судный день.

– Тогда почему такое грустное лицо?

– Всегда надеялась выйти замуж по любви.

– Джейн… – Филипп дружески сжал нежную ладонь. Способность Джейн к прямому и открытому выражению мыслей и чувств завораживала. – Дело в том, что любовь – мимолетное переживание и со временем теряет яркость. Поверь. Для того чтобы брак оказался прочным, необходимо полагаться на иные, более основательные, более надежные условия.

– Неужели вас самого нисколько не расстраивает то обстоятельство, что приходится вступать в подобное соглашение?

Филипп пожал плечами.

– В том обществе, к которому я принадлежу с рождения, браки всегда заключались и заключаются по расчету, по соглашению сторон. Любовь в брачном союзе не играет даже малой роли.

– Но это же ужасно!

– И все же так принято в свете.

Джейн заметно дрожала – то ли от холода, то ли от волнения. Филипп крепко обнял только что обретенную невесту и, прижав к груди, провел ладонью по спине Джейн, словно пытаясь успокоить и согреть.

– Возвращайся в комнату, к камину.

– Да, пожалуй, пора идти.

– До завтра. – Граф легко прикоснулся губами к ее виску. – И ради Бога, не забудь запереть за мной дверь. Ведь с лондонской улицы может ввалиться кто угодно.

– Да уж, в этом вы правы. – Джейн улыбнулась. Проводив нежданного гостя, она плотно закрыла дверь и повернула в замке ключ. По темной лестнице поднялась на второй этаж, в гостиную. На сердце было и тяжело, и пусто. Пустой, холодной показалась и комната, в которой всего несколько минут назад столько всего произошло. Джейн печально, растерянно, даже обреченно опустилась на ту самую софу, где только что познала сладкую муку любовных ласк и неутоленной страсти.

– Что же я наделала? – грустно спросила она тишину и сумрак, но ответа не услышала. Что ж, выбор сделан. Что будет дальше?

Слегка притопывая в такт музыке, Маргарет внимательно оглядывала зал. Она ждала Филиппа. С его ростом и сложением трудно было затеряться в толпе. Граф неизменно оставался одним из тех немногих мужчин, одно лишь появление которых кружило дамам головы. Больше того, репутация повесы и сердцееда заставляла каждую женщину задавать себе вопрос, как она будет выглядеть, войдя в ярко освещенный зал под руку с таким блистательным джентльменом. Даже молодые девушки не могли удержаться от любопытных и томных взглядов – конечно, только тогда, когда удавалось улизнуть от матушки или дуэньи.

Филипп же, казалось, настолько привык к вниманию и обожанию, что едва обращал внимание на всеобщую суматоху.

– Можете не надеяться, глупые гусыни, красавец принадлежит мне, – едва слышно пробормотала Маргарет, снова взглянув в сторону двери. Как обычно, герой опоздал, и ставшая уже привычной необязательность немало рассердила красотку. Тем более что хозяин сегодняшнего бала позаботился о дополнительных смелых развлечениях – он и ожидали гостей на втором этаже. И хотя Маргарет оказалась в числе тех немногих женщин, которым путь наверх был открыт, она нуждалась в сопровождении Филиппа.

Однако Уэссингтона нигде не было видно, а вместо него сквозь плотную толпу гостей к неотразимой светской даме пробирался Фредерик Моррис. Невысокого роста, со светло-каштановыми волосами и холодными голубыми глазами, этот человек производил странное впечатление во многом благодаря по-женски гладкому лицу. Казалось, эти нежные бледные щеки даже не подозревали о существовании обычной для сильной половины человечества растительности.

Старше Филиппа на несколько лет, Фредерик выглядел значительно моложе. Издали же миниатюрная фигура, маленькие холеные руки и тонкие черты лица делали лорда Морриса похожим на мальчика-подростка. Лишь подойдя почти вплотную, можно было заметить на усталом лице следы прожитых лет.

Слухам о чересчур вольном образе жизни сэра Фредерика не было конца, и все же бомонд неизменно принимал этого человека. Разговоры о сексуальных странностях оставались всего лишь досужими пересудами. Маргарет вовсе не заботилась о том, насколько они соответствовали истине, да и других мало волновала излишне скользкая тема.

По мнению света, женщины существовали исключительно для удовлетворения мужских причуд, желаний и фантазий. Отец самой Маргарет распорядился судьбой дочери без особых церемоний: попросту сбыл с рук, выдав замуж за похотливого, развратного, но богатого старика, от одного прикосновения которого по спине молодой жены ползли мурашки. Когда-то, давным-давно, совсем юной девушкой, Маргарет верила в чистую любовь и возможность семейного счастья. Однако властный отец быстро и просто избавил дочку от лишних романтических заблуждений, в один прекрасный день объявил, что уже нашел для нее самого что ни на есть подходящего мужа. Реальность жизни дала о себе знать в первую же брачную ночь. Все разговоры о любви оказались настоящим обманом. Каждый человек, будь то мужчина или женщина, должен сам думать и заботиться о собственном благе, так как больше о нем позаботиться просто некому.

Секрет успеха заключался в необходимости как можно быстрее и точнее понять слабости любого мужчины, а потом научиться использовать их для достижения своих целей. Именно так всегда поступала Маргарет. Морриса чрезвычайно привлекали маленькие девочки, но особую нежность джентльмен неизменно питал к Эмили Уэссингтон. Стремление заполучить желаемое оказалось настолько велико, что он готов был заплатить целое состояние. Филипп отчаянно нуждался в деньгах. Сама же Маргарет мечтала убрать Эмили с дороги, чтобы девочка не мешала ее собственному счастью рядом с графом. Таким образом, союз между Моррисом и маленькой мисс Уэссингтон казался безупречным во всех отношениях. Каждый мог получить именно то, что хотел, – разумеется, за исключением Эмили. Но она была всего лишь ребенком, так что ее мнение никого особенно не интересовало.