— Да я и сам подумывал об этом, — ответил он самым мирным образом. — Только поймет ли она?

— Она? Поймет ли? Да как ты можешь спрашивать об этом? — возмутился Джеймс. — Уж если Фред, толстокожий Фред все понял, Мэджн с ее вдумчивой, светлой головой…

— Ты повторяешься, Коротышка, — наставительно заметил Клайд. — Кажется, ты не раз говорил о «светлой голове» в мой адрес… И я еще просил тебя не заниматься грубой лестью, не так ли?

— Ну и ладно, и пусть, — покорно согласился Джеймс. — А что, разве не может быть светлой головы и у тебя и у нее? — простодушно добавил он, в недоумении глядя на друга.

— Да нет, пожалуйста, я не возражаю, — улыбнулся Клайд. — Кстати, вон и толстокожий Фред идет, — указал он глазами на опушку леса. — Если не ошибаюсь, в этом определении ты еще не повторялся, так? Фред, иди скорее сюда! — крикнул он в сторону леса. — Ты знаешь, кто приехал? Даже не догадаешься!..

— Только ты не говори ему, что я так назвал его. А то он может еще обидеться, — умоляюще зашептал Джеймс, дергая Клайда за рукав. — Знаешь, какой он самолюбивый… И я так не люблю, когда кто-нибудь из-за меня обижается. Хорошо, Клайд?

— А вот и я, мальчики!

Из палатки Фреда вышла свежая, сияющая и чуть-чуть сконфуженная Мэджи Бейкер. Она подставила протянутые руки горячим лучам солнца, легкий ветерок играл ее пушистыми бронзовыми волосами и раздувал короткую широкую полосатую юбку, которая сменила зеленоватый костюм. Она приветливо улыбалась, показывая ослепительную россыпь белых зубов.

Она улыбалась весело и радостно, но Клайд видел, как тревожно вздрагивают ее длинные ресницы над синими глазами, неотрывно следившими за рослой и плечистой фигурой Фреда Стапльтона, который шел, размахивая ружьем, от леса к палаткам.

Так или иначе, встреча состоялась на высоком уровне и в соответственно дружеской и теплой обстановке, как характеризовал бы ее на дипломатическом языке Клайд.

Фред Стапльтон шумно приветствовал Мэджи и заявил, что она прекрасно сделала, приехав сюда и отыскав их в заброшенном лагере. Он даже, очевидно, не возражал и против того, что Клайд и Джеймс отвели ей его палатку, сказав, что он великолепно устроится и на открытом воздухе.

Все это было превосходно, прием оказался безупречно радушным, как в лучших домах Парижа, Берлина и Лондона, что и отметил шутливо Клайд, который с интересом слушал громогласные излияния Фреда. Даже Джеймс Марчи, который вначале беспокойно переминался с ноги на ногу и неуверенно переводил взгляд то на Фреда, то на Мэджи, под конец заулыбался и сказал:

— Ну вот, видите, Мэджи, а вы волновались и все время спрашивали, где Фред?..

— Да неужели? — вдруг с непонятной иронией осведомился Фред Стапльтон, разыскивая пачку сигарет в карманах. Вынув ее и похлопав еще по карману, он равнодушно спросил: — Нет ли у тебя спичек, Клайд? Куда-то мои запропастились… Значит, спрашивала?

Мэджи что-то быстро и смущенно заговорила, словно оправдываясь и объясняя, что она спросила между прочим, как и относительно всех остальных, и Джеймс, наверно, шутил, когда сказал, что она волновалась.

А Коротышка только растерянно моргал глазами, поддакивал ей: он честно не понимал ни странной иронии, прозвучавшей в словах Фреда, ни внезапного смущения Мэджи. Ему, простодушному и искреннему в своих чувствах, представлялось, что его вопрос был вызван самыми лучшими побуждениями: вот, все хорошо, все рады и довольны, почему бы и ему не сказать что-то в таком же веселом тоне? И вдруг такая реакция… «Даже если Фреду Стапльтону показалось что-нибудь не так, — подумал он, — то и тогда зачем было подчеркивать это заведомо ироническим замечанием? А если Мэджи и спрашивала и волновалась, то разве это не естественно? К кому она приехала, — мысленно убеждал себя он, — если не к Фреду? Не к нему же и не к Клайду, понятно… Хотя, конечно, это было бы и очень приятно, если бы Мэджи… Нет, нет, не надо и думать о такой чепухе! И все-таки… О Мэджи!» — подумал еще Джеймс и испуганно прикрыл себе рот рукой: ему показалось, что он произнес это восклицание вслух, так оно все еще звенело в его ушах.

Фред зевнул.

— Что-то я, братцы-кролики, утомился в лесу, — сказал он, потягиваясь. — Надо чуточку вздремнуть, вот что.

— Пожалуйста, Фред, не стесняйся, иди в свою палатку, я уже привела себя в порядок, мне сейчас больше ничего не надо, — заторопилась Мэджи, заглядывая ему в глаза. — А я… я пройдусь тут с Клайдом и Джеймсом, мне будет очень приятно, — добавила она, как бы моля их о поддержке.

— Ну что ж, можно и так, — великодушно согласился Фред, бросая окурок сигареты в траву. — Знаешь, у нас тут кой-какие трудности с палатками. У Джеймса, например, живет его сверхъестественная космическая плесень, ей предоставлено особое помещение…

— Какая плесень? — изумилась Мэджи.

— Э-э, Коротышка тебе все расскажет, — снисходительно улыбнулся Фред. — Я уже устал слушать всю эту ерунду. В крайнем случае, и Клайд поможет; они с Джеймсом вот уже второй день только об этом и говорят — о плесени, муравьях и даже мышах. Сплошные научные рассуждения, хоть святых выноси от них!

Он, все еще позевывая, пошел к своей палатке. Мэджи растерянно смотрела то на него, то на Клайда и Джеймса. И трудно было понять, что больше поразило ее: то ли загадочное упоминание Фреда о какой-то космической плесени в палатке Джеймса Марчи, да еще и сказанное с таким пренебрежением, то ли еще более пренебрежительное отношение Фреда к ее приезду в лагерь. Он утомился, ему, видите ли, надо вздремнуть именно тогда, когда она приехала, а ей так хочется быть с ним, только с ним, а не с его друзьями! А она…

Уже входя в свою палатку, Фред обернулся и, чарующе улыбаясь, сказал:

— А вечером ты, конечно, займешь мое место в палатке, Мэджи. Сон ночью на свежем воздухе мне будет даже полезен, так что ты не беспокойся!

Он скрылся за пологом. Мэджи чувствовала, как к ее глазам подступают слезы, и, чтобы скрыть это, стремглав помчалась к другой палатке. Зачем Клайду и Джеймсу видеть, как она огорчена и расстроена, ну зачем?

— Посмотрим, посмотрим, какая тут у вас плесень! — закричала она так весело и оживленно, как будто ничего и не случилось. — А ну, показывайте!

— Мэджи, туда нельзя! — крикнул встревоженный Клайд.

— Мэджи! О Мэджи, стоп! — Джеймс Марчи одним прыжком настиг девушку и остановил ее уже около входа в свою палатку. — Мэджи, туда не надо входить!

— Почему? — подняла на него глаза изумленная Мэджи.

— Потому что там… я вам сейчас все расскажу, только отойдем отсюда… ну вот туда, к кустам… это оченьочень интересно, но мы не уверены… а тут нам будет спокойнее, садитесь на этот пенек, Мэджи, ол в тени, солнце не будет печь… — Джеймс изо всех сил старался говорить как можно непринужденнее, и от этого его речь была еще более бессвязной.

Клайд понимал его: действительно не так-то легко было посвятить девушку в их необыкновенные приключения с метеоритом и плесенью.

Мэджи покорно уселась на круглый пенек около кустов, отбрасывавших густую тень, оправила свою полосатую юбку и посмотрела испытующим взглядом на друзей.

— Ну, я жду объяснений. Что у вас тут происходит? Почему девушке нельзя даже посмотреть на какую-то плесень? Выкладывайте, — сказала она беззаботно.

Джеймс Марчи беспомощно поглядел на Клайда. «Да помоги же, помоги, видишь, как мне трудно», — читалось в этом выразительном взгляде без слов.

Клайд усмехнулся.

— Ладно, Мэджи, сейчас поймете все. По крайней мере, то, что понимаем мы сами, — сказал он, садясь около пенька и закуривая сигарету.

Джеймс облегченно вздохнул и вытянул из кармана свою трубку, благодарно поглядывая на друга, который выручал его из беды.

По мере рассказа Клайда синие глаза Мэджи становились все круглее и круглее от постепенно охватывавшего ее удивления. Она крепко обхватила руками колени, словно хотела сжаться в комочек. Изредка она посматривала на палатку Джеймса и тотчас же отворачивалась, снова неотрывно глядя на Клайда; и на ее подвижном красивом лице красноречиво выражалось и безграничное изумление, и даже страх. А когда Клайд закончил рассказ, объяснив, кстати, почему они, опасаясь вредных испарений фиолетовой плесени, помешали ей войти в палатку, Мэджи всплеснула руками.