— Клайд! Что с ним? Вы видите? — пораженно воскликнула Мэджи, испуганно опуская бинокль.

Впрочем, ее восклицание было излишним. И Фред, и Клайд, смотревшие в сторону метеорита, оба и без бинокля увидели, как скунс, словно подрезанный, замертво свалился на гравий.

Клайд подался вперед, к самому краю скалистого обрыва, Фред Стапльтон схватил из руки Мэджи бинокль и прижал его к своим глазам.

Он возбужденно бормотал:

— Видишь… я говорил, что она сильно действует! Скунс только пробежал мимо плесени — и сразу же упал. Она тут же отравила его!

— Ты тоже видел это? — не отрывая глаз от неподвижно лежавшего животного, спросил Клапд.

— Ну конечно! Он бежал со склона, должно быть, к воде. Прямо вниз, мимо кедра, ну и мимо плесени. Я прекрасно видел. Дело секунды: скунс глотнул отравленный воздух — и тут же кончился, — продолжал все так же возбужденно Фред. — Сразу свалился. Дернул несколько раз лапами — и конец! Ай, какая это чертовски сильная штука! — с восхищением добавил он, опуская бинокль. — Можешь посмотреть сам.

Приложив к глазам бинокль, Клайд слегка повернул его регулировочный винт и совершенно ясно увидел: крупное черное тело с продольными белыми полосами на боках лежит на желтой гальке, вытянув короткую морду с маленькими ушами. Через бинокль казалось, что все это происходит буквально рядом, рукой подать. Мертвый оскал морды скунса будто тянулся к метеориту, будто хотел ухватить его. Конечно, положение тела скунса было всего-навсего случайностью; он свалился на землю если не мертвым, то уже потерявшим, во всяком случае, какую бы то ни было ориентацию. И все же Клайда поразило, что тело животного оказалось именно в такой позе, словно повторяло предсмертные движения Джеймса Марчи. Ведь и он так же будто тянулся к зловещему метеориту, раскинув руки… Фиолетовая бахрома губительной плесени, зарожденной в глубине этого страшного пришельца с другой планеты, еще выше поднималась из расколотого темного излома. Она слегка колебалась, как тяжелая плотная ткань на ветру, и Клайду померещилось, что бахрома плесени безуспешно старается прикоснуться в своем размеренном и будто усиливавшемся движении к телу распластанного около нее мертвого скунса. Вот сейчас фиолетовая плесень качнется еще больше, еще больше и присосется страшными, причудливо разрезанными своими щупальцами к еще теплой жертве… Может быть, так расправлялась фиолетовая плесень и с той маленькой мышкой, которая из любопытства забежала в палатку Джеймса и погибла, а затем оказалась наполовину изглоданной? «Нет, все это слишком ужасно, и только чудится мне», — подумал Клайд: ведь в голове его возникают уж совершенно невозможные, немыслимые предположения! Но, взглянув на Фреда Стапльтона, он увидел, что тот, наоборот, не только не испуган и не потрясен увиденным, но смотрит на метеорит и на фиолетовую плесень с заметным восхищением.

Пораженный Клайд с недоумением обратился к нему, пытаясь перекричать шум и грохот воды, доносившиеся снизу.

— Слушай, неужели на тебя совсем не действует все это? — показал он рукой на метеорит и фиолетовую плесень на нем. — Она как хищник, как паук…

— Ого, это ты ловко сказал! — обрадованно крикнул ему в ответ Фред Стапльтон. — Действует, братец-кролик, да еще как! Я думаю, что нашей плесени предстоит богатое будущее. Ну и нам тоже. Во всяком случае, у нее потрясающая сила. Я тебе говорю! Чтобы так молниеносно уничтожать не только насекомую мелкоту, а и здоровенного зверя, это, я тебе доложу, прямо роскошь!.. Как ты считаешь, может, не стоит называть эту штуку плесенью, — без всякого видимого перехода сказал он. — Мне кажется, не звучит. Плесень — что-то не слишком серьезное, даже, я бы сказал, противное. Плесень… — Он пожевал губами, словно пробуя слово на вкус. — Нет, не годится! — Фред пощелкал пальцами, подыскивая нужное выражение. — Чудодейственный айдахский всеуничтожатель, а?.. Нет, тоже не подходит. При чем тут айдахский? Чудодейственный космический всеуничтожатель — это лучше. Впрочем, тут тоже пахнет старомодной зазывательной рекламой. Теперь требуется что-то научное. Вроде антибиотик. Космоциллин?.. Астромицин?.. О, это уже неплохо! Астромицин. Вполне научное название препарата для домашних хозяек. Астромицин СТ, — повторил Фред. Он получал видимое наслаждение, перекатывая языком и губами, как шарик, только что изобретенное звучное название. Он говорил очень громко, почти кричал, чтобы пересилить грохот валунов и рев кипящей воды снизу. — Астромицин СТ! — выкрикнул он еще раз, уже совсем уверенно.

— Постой, почему СТ? — спросил Клайд. — Астромицин… Пусть будет так. Это от слова «астра» — «звезда». Хоть и непонятно, зато наукоподобно. А что значит твое СТ?

Фред с сожалением развел руками.

— Ну, уж если в этом названии что-то понятно, так именно только СТ, — авторитетно ответил он. — СТ — значит Стапльтон и Тальбот. Астромицин GT! Разве не эффектно? Каждому захочется купить, поверь мне!

— А Джеймс Марчи? — неожиданно спросила Мэджи, взглянув на Клайда.

— Что — Джеймс Марчи? — с недоумением ответил Фред.

— Мне кажется, что это очень верно, — сухо вмешался Клайд. — Я согласен с Мэджи. Можно бы в названии вспомнить и о том, кто действительно нашел и метеорит и космическую плесень. Ты не думаешь так? И пожалуй, ты мог бы добавить также и Бейкер — Мэджи тоже причастна к делу не менее, чем ты или я.

— О Клайд, не надо, пожалуйста, не надо, — застенчиво возразила она. — Ведь я не имею ко всему этому решительно никакого отношения, и вы знаете, что мне не нужно…

Фред Стапльтон поморщился. Видимо, его досадовали подобные несерьезные предложения. Он уклончиво ответил, как бы взвешивая:

— Если ты так считаешь, то можно добавить и М. Только, видишь ли, две буквы в научном названии звучат хорошо: СТ. Астромицин СТ. А СТМ — это уже хуже, как-то сложно. Ну, а если прибавить и четвертую, тогда совсем плохо — СТМБ. Нет, никуда не годится, неуклюже как… как будто кто-то икает. Нет-нет, не подходит! — Он рассеянно посмотрел снова на метеорит с плесенью, на неподвижное тело скунса, лежавшего около него, и вдруг изумленно воскликнул: — А это что?..

Фред Стапльтон вырвал из рук Клайда бинокль и приложил к окулярам глаза. Лицо его выражало крайнее удивление и, пожалуй, даже страх, хоть это было несвойственно ему. Он приглушенно бормотал что-то, забыв, что в оглушительном гуле вспененной воды в реке и перекатываемых ею валунов никто не слышит его.

— Какая-то чепуха… Что за нелепость?.. Но ей же богу, эта чертова плесень… Да нет, не может быть!.. Какой черт, не может?.. Нет, это положительно снится мне, что ли!..

Ни Клайд, ни Мэджи не слушали этого бормотания впервые растерявшегося Фреда Стапльтона. Они видели и без бинокля то, что заставляло их не верить своим глазам, — было невозможным, невероятным, чудовищным. И тем не менее, это было так!

Только что перед ними было распростертое тело черного скунса, лежавшего около метеорита с плесенью. Они ясно видели блестящие белые полосы на его спине, видели раскинутый веером широкий хвост со светлыми пятнами. Видели злую морду хищника, словно тянувшуюся к метеориту, даже, казалось, подернувшиеся мертвой пленкой глаза животного. Так было, и Клайд почти видел также, как узорчатая бахрома фиолетовой плесени тянулась к убитому ею скунсу, колебалась, будто стремясь прикоснуться к нему. Это было уже иллюзией, вызванной, вероятно, памятным для него воспоминанием, впечатлением того, что Клайд, неся торопливо блюдца с плесенью к полыхавшему костру, ощущал такие же колебания; и ему казалось тогда, что плесень в блюдцах хочет коснуться его руки. Иллюзия, конечно, но от нее трудно было отделаться; плесень, казалось, тянулась именно к его рукам, как теперь к телу скунса.