— Да если бы я знала, — возбужденно воскликнула она, — я и сама никогда не вошла бы туда! Слушайте, Коро… извините, Джеймс, это я случайно обмолвилась, простите, пожалуйста! — Она заметно сконфузилась.

— Ничего, ничего, Мэджи, — успокоил ее Джеймс Марчи, ласково глядя на нее сквозь свои очки, — мне даже приятно, когда вы называете меня так же, как и они. — Он указал трубкой на Клайда и в сторону отсутствовавшего Фреда. — Что вы хотели спросить?

— О вашей плесени, Джеймс. Это все правда, или Клайд, может быть, дурачил меня? Ведь это так невероятно…

— Совершенная правда, Мэджи, — серьезно и убежденно ответил Коротышка. С круглого его лица сбежала улыбка. Задумчиво пощипывая бородку, он продолжал: Клайд прекрасно все изложил… кроме некоторых научных неточностей, очень несущественных, кстати. И относительно метеорита и найденной нами плесени…

— Положим, нашел ее ты один, тебе и должна принадлежать эта сомнительная честь, — вставил неодобрительно Клайд.

Он уже немного жалел, что так подробно рассказывал всю историю этой синеглазой смазливой девчонке, которая, вероятно, вряд ли смогла и уразуметь ее полностью. И она еще осмеливается думать, что он ее дурачил, будто какой-то щенок, который решил приврать для пущего эффекта! И говорил же он Коротышке, что эта девчонка, наверно, не поймет, в чем дело. Так вот, ему хоть кол на голове теши… Нужно было рассказывать, как же!.. Он покосился на Мэджи Бейкер. На ее лице было все то же смятение от услышанного. «А, черт, — подумал Клайд, — она и впрямь боится. Ишь как хлопает испуганными глазами…» Зря, зря он рассказал ей все это!

Джеймс Марчи удивленно взглянул на Клайда.

— Нет, почему же, мы нашли и метеорит и плесень вместе с тобой, Клайд, — сказал он тоном, не вызывающим сомнения в его искренности. — И потом тоже, когда плесень стала так активно действовать, ты давал такие правильные, такие умные советы… Я просто не знаю, что бы я без тебя делал! Кстати, почему ты сказал, что считаешь сомнительной честь находки? Я не понимаю, Клайд. Если бы это говорил Фред, тогда другое дело: ему-то ведь нужна только сенсация, и больше ничего… — Он вдруг спохватился, но было уже поздно.

Мэджи, откинув со лба свои бронзовые волосы, настороженно спросила:

— А что, Фред и в самом деле говорил так? О сенсации? Почему ему больше ничего не нужно? А что нужно вам?

«Ну вот, — подумал Клайд, — начинается! Прежде всего расспросы о милом Фреде, о его точках зрения. Как же, ведь это невероятно важно! А потом и вопрос „зачем это нужно вам?“. Этакий глупый вопрос», — раздраженно отметил он. Но в глубине души Клайд чувствовал, что и он сам не мог бы убедительно ответить на него. Может, то, что спросила Мэджи, было не так уж и глупо… И оттого, что неожиданный вопрос Мэджи поставил его в тупик, он еще больше раздражился. «Ладно, пусть теперь отдувается Коротышка, — решил Клайд, — с меня хватит! И вообще к чему все эти разговоры? Вместо того чтобы попробовать наконец удить рыбу хотя бы удочкой, не говоря уже о спиннинге, приходится бесконечно рассуждать о метеорите, плесени, ее действии, да еще с кем? С Мэджи Бейкер. Ха!»

Джеймс Марчи старательно протер свои очки, хоть в этом и не было особенной надобности. Затем он, все еще не глядя на девушку, ожидавшую его ответа, сказал, осторожно подбирая слова:

— Нет, конечно, Фред не говорил именно так. Но ведь вы, Мэджи, хорошо знаете, что он мало интересуется… ну, научными, что ли, вопросами. А тут он даже предложил было нам взяться за коммерческое использование нашей плесени. Потом он, как бы это сказать, остыл. Вот и все. Теперь относительно того. что мы собираемся делать с космической фиолетовой плесенью…

«„Мы“, опять „мы“! — так же раздраженно отметил про себя Клайд. — Да ничего не собираемся, в частности я! Уничтожить бы ее к чертям и забыть обо всем, связанном с нею, как я уже говорил Коротышке. Так разве его прошибешь, если он решил делать научные открытия?..»

Но он все же промолчал, ожесточенно грызя сорванную травинку.

— Видите ли, Мэджи, — продолжал Джеймс, — ведь никто никогда не знает, к чему могут привести научные эксперименты. Может быть, окажется, что плесень будет приносить пользу, а может, и нет. Кто знает? Мы еще немного повозимся с нею, а потом привезем ее ученым для серьезных опытов. И скажем: «Вот то, что узнали мы сами». Конечно, этого слишком мало. Но ведь у нас тут нет никаких условий для опытов. А так хотелось бы разобраться во всем этом самому, — мечтательно закончил он.

— Обессмертить свое имя, — колко бросил Клайд.

Но Джеймс не принял вызова.

— Не знаю, — сказал он медленно, как бы взвешивая. — Я не думал об этом, Клайд. Я не умею говорить такие громкие слова. Но мне кажется, что если человеку удалось бы сделать хотя бы одно интересное и серьезное открытие, то, значит, он не даром жил. Даже если… — Джеймс резко оборвал фразу.

— Что «даже если»? — почему-то встревоженно спросила Мэджи.

— Да нет, ничего, — слабо улыбнулся Джеймс. Он встал, спрятал трубку в карман и с нарочитой оживленностью осведомился: — А ведь вы, наверно, голодны, Мэджи? И как это я давно не догадался! Клайд, давай соорудим ей вкусную еду: ведь это просто необходимо! Цыпленка, а?

Только теперь девушка почувствовала, что она и вправду голодна: после долгой поездки и связанных с нею волнений, после огорчительных мыслей о Фреде, в которых она не хотела признаваться даже себе, после продолжительной беседы на свежем воздухе у нее пробудился такой аппетит, что она захлопала в ладоши.

— Ой, как я, правда, хочу есть! — воскликнула Мэджи. — Давайте цыпленка, давайте что хотите! Я съем все, вот увидите! Только поскорее, без приготовлений, без церемоний, мне страшно хочется есть!..

К вечеру и небо и вся природа словно нахмурились. Сначала откуда-то с далекого горизонта синева безоблачного до того неба затянулась сероватой прозрачной дымкой, сквозь которую заходящее солнце тускло просвечивало как огромный расплавленный красный шар. Затем эта дымка постепенно опустилась на землю, заволокла вершины деревьев, тревожно шумевших от порывов неизвестно откуда взявшегося ветра, и накрыла их голубоватой пеленой.

В лесу смолкло птичье пение и щебет, будто обескураженные птицы никак не хотели примириться со сменой обстановки. Только одна какая-то беспокойная и разговорчивая обитательница притихшего лесного царства неумолчно и громко чирикала, перелетая с вершины одного дерева на другое, как бы настойчиво осведомлялась, куда делись, отчего вдруг замолчали все ее многочисленные соседи. Не ей никто не отвечал, птицы как воды в рот набрали, и от этого она волновалась еще больше и пронзительно чирикала еще тревожнее.

«Если посмотреть издали, то похоже, будто это туман, который спускается на лес и луг, — подумал Клайд, разводя вечерний костер. — Только не туман это вовсе, а просто какое-то странное атмосферное явление, — решил он, внимательно присмотревшись к голубоватой дымке. — Пыль — так откуда тут взяться пыли? Ей-богу, айдахская природа уж слишком богата всякими неожиданными проявлениями своей оригинальности, включая и фиолетовую плесень. Впрочем, ежели верить Коротышке, то плесень совсем не айдахская, а космическая, значит, она в счет все же не входит…»

Коротышка уже несколько раз лазил в свою палатку, чтобы посмотреть, нет ли чего нового в поведении плесени. И каждый раз со вздохом сообщал, что все обстоит попрежнему, только запах как будто усиливается. Честное словно, ему все еще мало! Конечно, ходил в палатку он один, никто другой не интересовался плесенью, даже Мэджи Бейкер, злорадно усмехнулся Клайд. Он сильно и резко подул в костер, который все еще плохо горел. Сквозь дым прорвались острые язычки пламени, но от напряжения Клайд раскашлялся и почти задохнулся, глотнув этот дым. Протирая слезившиеся глаза, он увидел, как к костру быстрыми шагами приближается Фред. Его энергичное лицо хмурилось, брови были насуплены, прищуренные серые глаза не предвещали ничего хорошего. Он остановился у костра и решительно сплюнул, вытерев губы обратной стороной ладони.